Борис Рощин - Открытая дверь

— Вы думаете, он согласится на лечение добровольно?

— Постараемся уломать.

— Еще одного работника в разгар сезона теряем…

— Матросы приехали, теперь без Петьки перебьемся. Не то пропадет мужик. Назавтра надо все решать с Петькой обязательно. Если дознается, что жена с дочкой приехали, — сбежит.

— Ну что ж, давайте завтра на десять часов утра.

— Только чтобы все наготове было, Илья Терентьевич. И путевка, и машина чтобы быстро. Если дело наше завтра не выгорит… Боязно мне что-то за Петьку.

На следующий день Антоныч на работу запоздал — такого в сезон с ним никогда не случалось. По базе пополз уже слушок, что к Петьке Убогому приехала жена с дочкой и что Антоныч запаздывает неспроста.

Появился Антоныч на базе ровно в девять часов. Был он чисто выбрит, покатые неширокие плечи его обтягивала клетчатая косоворотка, серые выходные брюки топорщились отутюженными складками. За руку заведующий вел девочку в белом платьице и с белыми бантиками в косичках.

Во дворе базы гудели моторы машин, на грузовых весах весовщики ругались со сдатчиками, девочка испуганно жалась к Антонычу, обхватив его руку двумя тонкими незагорелыми ручонками.

— Не бойсь, Светлана, — успокоил Антоныч девочку. — У нас тут шумно, но не страшно. Папа твой здесь работает. Он тебя давно хотел видеть, да работы, понимаешь, много. Сезон сейчас, урожай принимаем. А папа у тебя хороший. Помнишь, он тебе гостинцы присылал? Ты, когда увидишь его, обязательно обними и поцелуй. Обязательно! Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответила девочка.

— Антоныч! — рявкнул за спиной заведующего хриплый бас Дурмашины. — Куды ты запропастился? Ищем, ищем тебя! У матросов в вагоне дверь заклинило, а «только лейтенант» наш вагон захамил. Шустрый, паразит!

— Здравствуйте, Василий Кузьмич, — проговорил заведующий и протянул опешившему Ваське руку. — Это дядя Вася, Светочка, — пояснил Антоныч девочке, — приятель твоего папы, товарищ по работе. Познакомьтесь.

— Это чья же такая? — не понял Дурмашина.

— Петра Осипова дочка.

— Петра Осипова? — удивился Васька. — Неужто Петьки Убо…

— Да, Петра Осипова! — строго перебил Дурмашину заведующий.

Васька присел перед девочкой на корточки, потряс черно-маслеными ручищами ее ручку, пообещал:

— Я тебя на погрузчике покатаю.

— Потом покатаешь. Петр где?

— Навал грузит. Бункерным сидит.

— Идем с нами, подменишь его на полчасика.

— Так я же…

— Идем, говорю! — строго пресек Васькины возражения заведующий.

Петька Убогий сидел под картофельным бункером на ящике и регулировал деревянной задвижкой подачу картошки из бункера на ленту транспортера. Дело это было нехитрое, но требовало сноровки, опыта и постоянного внимания. Чуть больше приоткроешь задвижку, картошка хлынет на ленту, завалит ее, транспортер загудит натуженно, лента начнет пробуксовывать, а то и лопнуть может или соскочить с роликов. И тогда мороки не оберешься. Если же подачу из бункера уменьшить, картошка поползет по стреле транспортера в вагонный люк жиденькой струйкой и тотчас из вагона раздастся недовольный голос разравнивающего: «Эй, под бункером! Заснул, что ли!»

В сезон всех новичков, желающих работать на базе грузчиками, испытывали и обкатывали бункером. В грохочущей бетонированной яме, где стоять можно только согнувшись, где перед носом твоим непрерывно движется и скрипит лента транспортера, а над головой ревут моторы машин и гудят подъемники аппарелей, новичок выдерживал, в лучшем случае, до обеда. После обеда покидал базу, и никакими заработками нельзя его было заманить назад.

Базовские грузчики бункерными работали по очереди, и только один Петька Убогий мог стоять бункерным весь сезон, изумляя своей выдержкой даже Дурмашину, который не любил бункерное дело почти так же, как стекловату и костяной склад.

Приближаясь с девочкой к бункеру, Антоныч волновался. Теперь многое зависело от того, как произойдет встреча Петьки с дочкой. Если девочка, увидев отца, испугается, не пойдет к нему, тогда плохо дело…

— Папа твой работник безотказный, — пояснял Антоныч девочке. — Мировой работник. Даже этот вот дядя, смотри какой здоровый, — Антоныч кивнул на улыбающегося Дурмашину, — даже этот дядя под бункером раскисает, как старый подберезовик в грибоварке. А папа твой — мешок на голову — и по две смены без продыху.

— Зачем мешок? — тихо поинтересовалась девочка.

— От пыли, от земли. Под бункером земля от картошки как из леечки водичка льется. Обязательно мешок на голову надевать надобно. А ты пыли не боишься?

— Не боюсь, — едва слышно отозвалась Светлана.

— И поцелуешь папу даже грязного?

— Поцелую.

— Молодец. Папа твой очень рад будет. Любит он тебя здорово, это я точно знаю.

Подойдя к бункеру, из-под которого по вздыбленной стреле транспортера ползла, исчезая в люке вагона, ровная полоса картошки, Антоныч оглянулся на Ваську, приказал:

— Выключай транспортер! Чуток перекурить всем!

Как только лента транспортера остановилась, Антоныч прокричал:

— Петр! Эй, Петр, вылазь! Принимай гостей! — и почувствовал, как дрогнула в его ладони рука девочки.

Вначале из бункерной ямы выглянул мешок-капюшон, прикрывающий голову и плечи грузчика, затем показался и сам Петька. Увидев Петькино лицо с красными, воспаленными от пыли и непроходящего похмелья, глазами, Антоныч вздохнул облегченно. Запорошенное землей лицо Петькино было сносно выбрито. Не зря он велел вчера Петру побриться и приодеться к сегодняшнему дню поприличнее. И грузчик выполнил его указание, полагая, видать, что на базу прибудет высокое областное начальство.

— Чего стоим, Антоныч? — прохрипел Петька, сдергивая с головы мешок.

— Гости к тебе, Петр. Вот, встречай…

Большие воспаленные глаза Петькины глянули на девочку, жмущуюся к Антонычу, и вдруг, — Антоныч испугался даже, — лицо Петькино мгновенно вытянулось и заострилось все, как у мертвеца, в глазах метнулся страх, и он отшатнулся, ударившись головой о железный каркас транспортера.

— Ну-ка, папа, принимай дочку! — проговорил Антоныч и, подхватив девочку под мышки, протянул ее грузчику.

Петька, еще не пришедший в себя от потрясения, невольно принял дочку на руки. Светлана, бледная, испуганная, обхватила отца за шею, прижалась к нему, уткнулась лицом в грязные Петькины космы и заплакала.

— Ты вот что, Петр, погуляй с гостьей полчасика, Васька тебя подменит, — Антоныч посмотрел на часы. — А потом нам с тобой поговорить надобно серьезно. Эй, Васька, включай транспортер!

Спустя двадцать минут Антоныч вышел из конторки базы и отправился на поиски Петьки и девочки. Он нашел их сидящими на телеге возле конюшни Соловья. Петька о чем-то разговаривал с дочкой, курил, во всем обличье его проглядывала какая-то беспомощная растерянность, а не радость от встречи с дочкой.