Борис Рощин - Открытая дверь

— Присаживайся, Василий! Тебя ждем, — Голуба сделал широкий жест рукой. — Чего дуришь-то, орел-голубь!

Васька приоткрыл потускневшие глаза, улыбнулся криво, отказался:

— Альтернативу енту не употребляю.

— Ишь ты! — несколько удивленный, заведующий хрустнул огурцом. — Смотри, как тебя разобрало! Никак, всерьез решил к Таськиному добру присосаться. Не надейся. Она за свое добро не только тебе, всему белому свету горло перегрызет. А тебе… Ладно, — Голуба махнул рукой, — по такому случаю угощаю «Экстрой». Небось от стакашки «Экстры» не откажешься? А, орел-голубь?!

Васька открыл глаза, скривился в мучительно-виноватой улыбке, прохрипел:

— От «Экстры» как можно, Лука Петрович…

Вскоре «волки», пошатываясь, вывалились из конторки на улицу. Впереди, в расстегнутом пальто с каракулевым воротником и сбитой на затылок папахе, твердой поступью двигался Дурмашина. Раззадоренный подначками Луки Петровича, Васька, на правах хозяина, вел друзей в гости, в свой пятистенный хрустальный дом. Заведующий с Кошатницей наблюдали за ними из окна конторки. Лука Петрович оскаливал в ухмылке два длинных прокуренных клыка, сторож Петруничева прикрывала рот пуховым платком, умильно посматривала на заведующего и преданно хихикала.

Как стало известно в Заготконторе позднее, Анастасия Хрустальная не проявила гостеприимства не только к Васькиным дружкам, но и к нему самому. Васькины друзья позорно бежали, оставив вожака одного наедине с разъяренной хозяйкой дома. Дурмашина мужественно отбивался от Анастасии Осиповны, вошел во вкус боя и стал крушить хрусталь и полированную мебель. Неизвестно, на чьей стороне была бы победа, не прояви Анастасия Осиповна в этой битве хитрость. Сделав вид, что сдается, она швырнула на стол две бутылки с заморскими наклейками и прошипела: «Жри, а хрусталь не тронь!»

Когда Дурмашина откупоривал вторую бутылку, Анастасия Осиповна напала на него сзади. Повалила на пол и стала избивать увесистой ручкой швабры. Ваську спасла милицейская машина, которую вызвали соседи.

Вновь на базе Васька Дурмашина появился только через пятнадцать суток. Он слегка похудел, и лицо его безобразили широкие зарубцевавшиеся шрамы, но был он, как всегда, энергичен, бодр и широко улыбался. Пальто с каракулевым воротником на Ваське уже не было, клетчатого пиджака тоже не было, и остроносых ботинок не было. Все это Анастасия Хрустальная успела сорвать с бесчувственного тела Васьки, когда волокли его к милицейской машине. Но Васька на Анастасию Осиповну не был в обиде. При встрече сказал ей:

— Ты на меня, Анастасия, не серчай. Говорил ведь: не получится из меня хозяина для тебя. А вот когда поднести чего надо, кинуть — полагайся смело.

Лишь одно жалел Дурмашина: старый свой светлый плащ. Сдуру выкинул он его куда-то, и теперь приходилось вновь облачаться в затертую телогрейку, из которой клочьями торчала почерневшая вата.

В конце мая на базе Заготконторы среди грузчиков и «волков» все чаще и чаще слышится слово «вагон». Распространенное это слово произносится всеми как бы с заглавной буквы: Вагон.

Для грузчиков и «волков» базы майский вагон, который загружают они оставшейся от зимы картошкой, является как бы предвестником приближающегося сезона. Первой серьезной предсезонной проверкой на выносливость, на осенний трудовой настрой.

В субботу, с запозданием на полчаса от назначенного срока, к картофелехранилищу Заготконторы маневровый паровоз подал вагон — обыкновенный четырехосный пульман. Перед началом работы с краткой речью выступил директор Иван Александрович Самодумов:

— Картошку эту, товарищи, в самом Мурманске ждут, в Заполярье. Сделаем же труженикам Заполярья наш рабочий трудовой подарок…

— Иван Александрович, — подал голос бригадир, — вагон-то надо к другому выходу поставить, а так нам через все хранилище ящики таскать, почитай, сто метров на горбу.

— У того выхода путь неисправный, Антоныч, — вмешался в разговор Лука Петрович. — Ведь объяснил тебе. Опять же — транспортер здесь установлен.

— Путь отремонтировать — полдня работы. Пусть нам мастера железнодорожного дадут, сами сделаем без наряда.

— И транспортер артелью запросто перетащим, — поддержал бригадира Степа.

— Поздно, Антоныч, завел ты этот разговор, — нахмурился директор. — Вагон подан, нужно работать.

— Я вам про это целый год говорил, а вы отмахивались, — не сдавался Антоныч. — Будет, мол, вагон, тогда и поговорим. Вот и давайте поговорим. Почему опять картошка в яблочных ящиках затарена? Ведь пупы надорвут люди.

— А вы, орлы-голуби, если тяжело, вдвоем один ящичек несите. И решена задачка, — ответил за директора Голуба.

— Начали! — сказал директор.

Грузчики и «волки» толпой повалили к картофелехранилищу. По крутым каменным ступенькам стали спускаться вниз. На лестничной площадке стоял, словно диковинная птица, старый ржавый транспортер. Одно «крыло» его скользило вниз, в сумрак хранилища, другое — тянулось вверх, к светлому проему входа. Протискиваясь в проходе между стеной и транспортером, Васька похлопал ладонью по стреле, просипел:

— Не подведи, родимый!

В картофелехранилище было полутемно и тихо. Спертый затхлый воздух, настоянный на прорастающей гниющей картошке, резко шибал в нос.

— Бабки, где вы?! — крикнул Дурмашина.

— Здесь, милок! Здесь! — откликнулось несколько голосов из дальнего угла хранилища.

— Кой хрен вас туды занесло, — проворчал Васька. — Затаривали бы здеся, поближе к выходу.

— Лука Петрович приказал, Васенька.

— Лука Петрович, Лука Петрович… Тетка Фрося, ты опять горой насыпаешь? Сама ящики попрешь, старая кляча.

В ответ на Васькин упрек старухи загалдели между собой, заспорили. В хранилище стало веселей.

— Вот что, Василий, — проговорил Антоныч, — мы внизу управимся, а ты со своими ребятами верх обеспечивай. Нам оставь одного. Пусть подсобляет на плечо брать ящики.

— Верх так верх, одна альтернатива! — согласился Васька. — Петька, оставайся здеся, подсобляй Антонычу. Остальные айда за мной.

— Федор, включай! — крикнул Антоныч.

Стрела транспортера вздрогнула, широкий ремень запрыгал на скрипучих роликах, нехотя пополз вверх.

— Егор, сколько до открытия магазина осталось? — озабоченно спросил бригадир у Кулик-Ремезова.

— Они с первого захода не вырубятся, — успокоил бригадира Степа, — до половины вагона должны продержаться.

— Как знать! — усомнился Антоныч. Он присел, крякнул, вскинул на плечо первый ящик без Петькиной помощи. — Начали, артельные!

Наверху Васька Дурмашина один принимал с ленты транспортера ящики и тащил их к вагону. Цимус с Локатором укладывали ящики в вагоне рядами. Укладывать их приходилось до самого потолка. Васька понимал, что Антоныч сделал им послабление, определив работу наверху. Бригада, работающая внизу, намного должна превосходить числом верхних, потому что таскают они ящики к транспортеру через все хранилище.