Иосиф Герасимов - Ночные трамваи

С Ленинградского проспекта нарушитель круто свернул на Беговую улицу. Обычно перегруженная транспортом, она в этот час была пустынна; «Волга» без труда поравнялась с «Жигулями», водитель которых снова отказался подчиниться команде инспектора и затормозил лишь возле нового дома.

По воле случая Павел Петрович бывал в этом доме, осматривал квартиры, которые выделили здесь для работников министерства; это было не его делом, но вокруг жилья возникла нехорошая возня, и он решил вмешаться. У дома был проходной двор, и конечно же те, кто сидел в машине, это знали, потому сюда и стремились, чтобы в темноте скрыться. Они это и сделали, пока останавливалась «Волга». Старший наряда подбежал к нарушителю и потребовал документы. Тот, делая вид, что подчиняется, неожиданно сорвал машину с места, но, не справившись с управлением, выскочил на тротуар, где сбил невесть откуда взявшегося пешехода.

Один из дружинников побежал вызывать «скорую помощь», а двое других вернулись и снова кинулись в погоню. Теперь они были не одни, к ним присоединился на новенькой «Волге» шофер одной из московских автобаз. «Жигули» метались по переулкам, уходя от преследования. Нечто подобное видел Павел Петрович на экране телевизора в приключенческих фильмах; зрелище это было всегда захватывающим, и автор конечно же такое учитывал.

Преступник — уже преступник, а не нарушитель! — сам себя загнал в тупик, юркнув в Электрический переулок, выезда из которого не было; однако же и тут он пытался оказать сопротивление: маневрируя машиной, сдавая ее то вперед, то назад, не позволял дружинникам приблизиться. И тогда один из них, улучив момент, вышиб боковое стекло, распахнул дверцу и выволок из кабины распоясавшегося хулигана. В отделении милиции, куда тот был доставлен, просмотрели его документы и ахнули: перед ними находился директор научно-исследовательского института Андрей Владимирович Бастионов.

Автор сразу же выдвинул предположение: этот молодой человек, многообещающий ученый, уже немало добившийся в жизни, видимо, не выдержал испытания успехом и решил: ему все дозволено! Пресса не раз затрагивала эту важную проблему, она беспощадно разоблачала пьяные оргии одного из любимых болельщиками-москвичами футболиста, не пощадила известного киноактера, который тоже вел себя вызывающе, нарушив правила уличного движения. И, конечно, в случае с Бастионовым должна восторжествовать справедливость. Но… Вот это «но» с многоточием было не случайным, за ним следовали настораживающие слова: «…дальнейшие события приняли неожиданный оборот». А заключалась эта самая неожиданность в том, что когда дружинник разбивал боковое стекло, то осколком у Бастионова рассекло надбровье. Задержанный потребовал медицинской помощи. Врач записал, что Андрей пьян, увез его в больницу, а оттуда Бастионов отправился домой.

Наутро молодой директор НИИ явился в дежурную часть отделения милиции, и тут, к великому удивлению автора корреспонденции, ему вернули водительское удостоверение, он опять сел за руль и направился на станцию технического обслуживания, чтобы вставить разбитое стекло и вообще привести машину в порядок.

Описание этой истории заканчивалось гневно: автор выражал уверенность, что ни распоясавшийся Бастионов, ни те, кто стоит за ним, не уйдут от заслуженного наказания.

Павел Петрович, еще читая статью, понял, что же на самом деле произошло. Накануне Андрей со своими ребятами стремительно выдал крайне необходимую промышленности установку. Правда, нечто подобное было у австрияков, но стоило очень дорого. Установка Бастионова была не только лучше австрийской, но и проще в эксплуатации, ее можно было немедленно запускать в серию, о чем и решила дней десять назад государственная комиссия. Это была первая крупная победа обновленного НИИ, и ребята наверняка отметили это дело. А год назад вышел Указ об усилении борьбы с пьянством, и когда их обнаружил патруль… Это в первое мгновение Павел Петрович подумал, что с Бастионовым ничего подобного случиться не может, а потом прикинул: такой, как Андрей, иначе вести себя и не мог, прежде всего он решил выручить ребят, укрыть их от неприятностей, потому и гонял по городу, чтобы дать им возможность смыться, а уж затем позаботился о себе. Последствия могли быть очень серьезными: Бастионов при покровительстве Павла Петровича многих обидел, ведь пришлось расчищать НИИ, обиженные воспользуются выступлением газеты, и тогда…

Когда Павел Петрович читал газету, помощник стоял рядом. Это был особый человек. Помощник служил при Кирьяке еще до министерства в обкоме, потом в совнархозе. Павел Петрович после смерти министра не решился поменять помощника. Да, наверное, это было бы и невозможно. Помощника звали Иван Сергеевич, но так обращались к нему только к самому, а за глаза называли — Клык. Сам Павел Петрович, уже став министром, забываясь, обращался или к секретарю, или к водителю, оговаривался: «А где там Клык?» Никто не удивлялся, видимо, некоторые из сотрудников даже не знали его фамилии. Скорее всего, кличку он получил из-за двух острых, чуть выпирающих наружу зубов, необычно прикусывающих нижнюю губу, но это не портило его пухлого лица с открытым лбом, обрамленным вьющимися седыми волосами; пугали неподвижные глаза, лишенные живого блеска, они были так непроницаемы, что даже трудно сказать, какого они цвета. Клык двигался, несмотря на свою грузность, легко, почти бесшумно, говорил односложно, чаще молчал, но внушал страх. Даже Павел Петрович, когда был замом у Кирьяка, побаивался этого человека. И, конечно, не только из-за зубов за ним укрепилась кличка, в ней ощущалась угроза, она словно бы предупреждала об опасности. Однако, возможно, такое больше мнилось или намеренно внушалось окружающим самим Клыком. Павлу Петровичу прежде думалось, что в кабинете при закрытых дверях Клык ведет себя с министром как-то иначе, чем с окружающими, может быть, поставляет ему какую-то особую информацию. Когда Павел Петрович сел на место Кирьяка, то ничего такого не обнаружил, однако же страх перед помощником полностью не отступил, но объяснения этому не было. Однажды он спросил у водителя Гавриила Матвеевича: «Вы семью-то Ивана Сергеевича знаете?» Тот ответил охотно: а как же, прекрасно знаю, он семьянин настоящий, трое детей, сын уже женат, инженер, они все с большим почтением к Ивану Сергеевичу, очень душевная семья. Это почему-то удивило, тем более что сам Клык никогда о своей семье не говорил.

Павел Петрович знал, как, впрочем, и другие работники: Клык может все, если, конечно, захочет… Вот почему, прочитав статью, он неторопливо закурил, потом взглянул на помощника, стоящего неподвижно, в отутюженном черном костюме, как всегда в белой рубахе и строгом галстуке, сказал: