Григорий Боровиков - Ника

— Все бы ничего… Детей у нас нет, нам не надо держать корову, как некоторым приезжим специалистам, поросят или кур… Много ли нам надо? Оба работаем. Квартира, конечно, без удобств, но и с этим смирились. Но очень трудно работать. Я уж не говорю про Сережу, он дома почти не бывает, все в полях да в конторе. А мне в школе очень трудно.

— Да, профессия учителя сложна.

— Это само собой разумеется. Тамара Николаевна. — Склонившись низко к столу, Валентина Михайловна жалостливо попрекнула мужа: — Что же ты, Сережа, плохо ухаживаешь за гостями. Налей им свежего чаю, а то этот остыл. Ешьте, пожалуйста, пироги-то, варенье берите, не сама варила, а хорошее. — Направив очки на Венкову, она вернулась к разговору о школе: — Хочется, чтобы выпускники сельской школы получили такое же образование, как и городские.

— Так программа одна и та же.

— Милая Тамара Николаевна! — Слабая, как у больного человека, улыбка скользнула по лицу Валентины Михайловны. — Программа одна, это верно. Но у нас нет учителя химии, нет учителя рисования, нет учителя физкультуры. Литературу и язык преподает историк, это, конечно, неполноценное преподавание.

— Не едут учителя в Усовку?

— Бывает, приезжают молодые по направлению, посмотрят — квартир нет, столовой нет — и уезжают. В лучшем случае проработает год, два, а потом уедет на каникулы и не вернется.

— Эта проблема не только школьная, — заметил Венков, — а проблема деревни вообще: рабочие руки, специалисты, машины.

— На областном совещании, — стал рассказывать Перепелкин, — обсуждался вопрос об агротехнике, о культуре земледелия. Но каждое выступление сводилось в конце концов к одному: нужны люди и машины.

— Машины будут. — Николай Семенович перемежал свои слова глоточками чая. — Промышленность выпускает вместо танков тракторы, комбайны. Нашему колхозу выделено на ближайший год три гусеничных трактора, два грузовых автомобиля, немного запасных частей.

— А сколько бы надо? Мы же с вами подсчитывали.

— Самое мало взяли бы двадцать тракторов и десяток грузовиков. Это не досыта. То, что дают, и то в кредит берем, а больше кредита государство дать пока не может.

— На совещании напирали: используйте все ресурсы, не ждите манны небесной.

— Это и без совещания все знают, — хмуро бросил Венков, сердясь на тех, кто говорил на совещании общеизвестные истины. — Разговорами дела не поправишь. Вспомните, Сергей Васильевич, как весной с севом мучались.

— Да уж досталось. На старой технике работали.

— Не хватало десятка сеялок. Будь они, посеяли бы на неделю раньше и урожай был бы больше.

— А знаете, Николай Семенович, что с сеялками получилось?

— Известно что: сеялок область получила мало, дали не всем колхозам.

— Это верно. Зато передовые колхозы, менее нуждающиеся в сеялках, их получили.

— Не логично!

— Тут логика простая: передовые колхозы прославляют область, а от таких, как наш, славы нет. Больше всего сеялок дали колхозу «Звезда»… Знаете, там председателем Милова. О ней часто газеты шумят.

— Почему ей такая честь?

— Хотят ее до звания Героя Социалистического Труда довести, вот и валят ей всякой техники. Мне знакомый работник облисполкома сказал.

Венков разинул от удивления рот, потом хлопнул себя по лбу.

— Чего же удивляться! Таким путем рекорды ставили… Ай-яй!.. Этой рыжей бабе больше всего техники дают!

— Да, этой рыжей бабе.

— Ну и ну! — Николай Семенович вскочил со стула, зашагал по комнате. — Извините, меня душит досада… Дай нам вдоволь машин, дай волю, так мы не знай что сделаем… Машин мало, весной даже из лукошка руками сеяли. Это разве дело! Луга приказано было распахать. Будем, дескать, зерном скотину кормить, зерно в мясо превращать… А где зерно? Где мясо?.. Вместо хирурга никто не возьмется оперировать человека, а сельским хозяйством любой командует.

— Какие-то новые веяния ожидаются, мне говорили, — сказал Перепелкин таким тоном, как будто выдавал великую тайну. — А вы, Николай Семенович, недостаточно используете свое положение. Вы — тридцатитысячник. Чуть ли не единственный в области… Тридцатитысячники побыли в деревне да в город вернулись.

— Что мне этим козырять!

— Вы единственный председатель колхоза с ученым званием. Это — козырь!

— Нет, нет! Козырять и этим не стану. Будем выбиваться из нужды без этих… — он повертел растопыренными пальцами перед своим лицом и не договорил.

По возвращении Перепелкин доложил Венкову о совещании, о выполнении поручения насчет сортовых семян, о строительных материалах для колхозников, но сам Венков не успел ознакомить Перепелкина не как агронома, а как секретаря партийной организации с некоторыми делами. Сейчас, показалось ему, подходящее время для этого, и он, вдруг повеселевший, сказал, что говорил по телефону с директором завода, взявшего шефство над колхозом «Россия».

— Я его припер. Полгода шефству, а, кроме обещаний, ничего не сделано. Расспросил, в чем нуждаемся. Говорю: во всем. Даже в горшках для детского сада, который начинаем строить. Попросил я по мелочи кое-что, но главное — коровник. Ведь обком партии и облисполком обязали шефов сооружать в колхозах коровники, свинарники, птичники. По области около двухсот помещений.

— Ну и что же он насчет коровника? — не утерпел Перепелкин.

— Обещал уже зимой начать завозить железобетонные плиты перекрытий, блоки…

— Поживем — увидим. — Перепелкин вытянул в трубочку губы. — А как новый секретарь райкома?

— Да что ж, я видел его только на пленуме. Поживем — увидим. — Он засмеялся, глаза засветились доброй лукавинкой. — Хуже Хлопова быть не может. Раз того освободили, не дожидаясь конференции, значит, поняли, что он не на своем месте.

Пока мужчины говорили о делах, у женщин неторопливо вязался свой разговор о том, какие товары появились в городе, какая мода в одежде женщин, в какую сторону изменяются цены на рынке и в магазинах, об увлечениях молодежи…

— А дождь-то, кажется, расходится, — Венков кивнул на окно. — Пойдем-ка, Тамара, домой.

— Да посидите еще, — стала просить Валентина Михайловна.

— Надо идти, а то она в ботинках, придется мне тогда ее на руках нести. — Венков решительно поднялся и тем отвел всякие уговоры остаться.

Пока гости одевались, Перепелкин напомнил, что на завтра назначено открытие клуба.

— А знаете вы, Сергей Васильевич, что в клуб приходил поп?

Перепелкин смотрел на Венкова непонимающими глазами.

— Да, да, поп, отец Борис. Пришел и расхаживает, как в церкви. Его спросили, что ему нужно, так он знаете, что ответил? Хочу, говорит, посмотреть, как в клубе устроена наглядная антирелигиозная пропаганда.

— Вот прохвост! — Перепелкин покачал головой. — А у нас в клубе плакаты, лозунги, но ничего антирелигиозного нет. Надо подумать.