Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Было жарко. Спину и затылок припекало солнце. Умид подошел к колонке, напился. Когда обернулся, увидел, что муравьи уже выбрались из-под земли и как ошалелые носятся вокруг норки, будто разыскивают врага, который засыпал их дом. Наконец успокоились и начали помогать тем, что возвращались с добычей, затаскивать зернышки под землю. Иногда муравьи сталкивались и замирали на месте, пошевеливали усиками — наверно, извинялись или здоровались. Скорее всего, это были старые знакомые…

Увлекшись, Умид долго смотрел на муравьев и раздумывал о том, каким упорством наделен этот мелкий народец. Если он опять засыплет их дом и придавит даже камнем, они все равно пробьются к свету!..

Больше часа просидел Умид, наблюдая за работой муравьев. Не заметил, как отворилась калитка и во двор вошла тетушка Чотир. Он вздрогнул, неожиданно услышав ее голос.

— Сынок, вчера Сократ-домулла приходил, о вас справлялся, — сказала старушка. — Наказывал, чтобы вы к нему наведались. Видать, это мудрый человек, сынок. Пойдите посоветуйтесь с ним. Умный человек всегда посоветует что-нибудь доброе…

— Ладно, тетушка, непременно схожу к нему.

— Умиджан, я знаю, что вы из тех парней, кто почитает стариков. Так выслушайте мой совет. Вы не обращайте внимания на этих скорпионов. Держитесь от них подальше и делайте свое дело. Только добрым делом можно угодить людям и себе… А те скорпионы сами друг друга съедят.

— Какие скорпионы, тетушка? — засмеялся Умид. — О чем вы?

— Я говорю о людях, похожих на скорпионов! Знаете, почему мало встречается этих насекомых? А вот почему. Когда у них заканчивается брачный пир, самка поедает самца! Сначала она отрывает от его тела конечности, потом высасывает из него все соки и оставляет только панцирь. Вот почему в наших краях не так-то много этих проклятых насекомых… А некоторые коварные женщины с них берут пример, — глубокомысленно заключила Чотир-хола.

Умид засмеялся и ласково обнял старушку за плечи.

— Люди должны брать пример с муравьев, тетушка! — сказал он.

Сократ-домулла увидел Умида, нерешительно переступившего порог калитки, и пошел ему навстречу. Приятельски обнял его, ласково похлопал по спине. Они поднялись на айван и уселись на постланном на полу матраце. Внучка учителя развернула перед ними дастархан, принесла крепкого чаю и сладостей.

— Я знаю, какие неприятности свалились на тебя, — сказал Сократ-домулла задумчиво. — Потому и позвал тебя, решил с тобой поговорить. Но не волнуйся, я не собираюсь тебя успокаивать. Да и зачем успокаиваться? Человек как кирпич — обжигаясь, становится твердым… Я всего только хочу рассказать тебе одну поучительную историю. Послушай-ка, что со мной однажды произошло…

Случилось это более двадцати лет назад…

Сократ-домулла проснулся с предчувствием чего-то недоброго. К тому же все тело болело, будто ему кто намял бока. Сократ-домулла сидел в постели и, потирая виски, гадал, чего это ради ему приснился сегодня дядя, который четыре года назад утопился в реке, оставив записку, чтобы никого не винили…

Учитель умылся, позавтракал и, взяв свой желтый кожаный портфель, отправился в школу. Едва он зашел в коридор, прозвенел звонок на урок. Он решил пойти прямо в класс, не заходя в учительскую. Поднимаясь на второй этаж, встретил на лестнице учителя Каюмова и поздоровался с ним. Но тот посмотрел на него со злорадной усмешкой и, едва кивнув, сбежал вниз по лестнице. «Ну и пусть не здоровается, стоит ли такие пустяки принимать близко к сердцу», — подумал Сократ-домулла. Каюмов, конечно, знает, что Сократ-домулла невысокого мнения о нем — и как об учителе, и просто как о человеке. И не раз неодобрительно высказывался о его работе на педагогическом совете. Скользкий какой-то человек этот Каюмов, действует исподтишка. Ну и пусть. Все козни Каюмова — не более чем комариные укусы. Сократ-домулла на них и внимания не обращает. Ему как-то по-своему даже жалко Каюмова. Малознающий, а мнит о себе много, особенно в последнее время, ну прямо-таки из себя выходит, кипит от злобы и даже не может теперь скрывать этого.

А дело в том, что среди учителей пошли разговоры, будто Министерство просвещения потребовало от районо список учителей, уже много лет добросовестно проработавших в одной и той же школе. Говорили, что в этот список включили Сократа-домуллу. Но главное — обошли Каюмова. Каюмов потерял покой.

Сократ-домулла зашел в класс. Ученики встали, захлопав партами, и тотчас в последнем ряду кто-то громко прыснул. Учитель не придал этому значения: мало ли что может рассмешить ребят. Он разрешил им сесть. Но, внимательно оглядев класс, заметил, что ученики как-то странно на него поглядывают — будто боятся встретиться с ним глазами, а сами иронически улыбаются. Кто-кто, а уж дети умеют так улыбаться.

Как-то неприятно заныло сердце, застучала в висках кровь. Сократ-домулла велел дежурному открыть окно.

Мухайе и Муаттар, сидевшие на последней парте, посмотрев на него, опять засмеялись. Сократ-домулла заметил, как Эркин нахмурился и смущенно опустил голову, а Рустам, староста класса, обернулся назад и показал Мухайе и Муаттару кулак.

Не понимая, что случилось с его учениками, Сократ-домулла делал вид, что ничего не замечает, и продолжал вести урок.

На переменах он не выходил из класса и просматривал ученические тетради. Настроение у него вконец испортилось.

Когда все уроки закончились, Сократ-домулла набил свой портфель ученическими тетрадями с контрольной работой и отправился домой. Уже выходя из школьных ворот, он повстречал преподавателя по физике Ахмедова. Они остановились на минутку, поговорили. Затем Ахмедов, поняв, что его коллега еще ни о чем не знает, сообщил ему, что в школьной стенной газете, выпущенной ко Дню учителя, нарисован Сократ-домулла — почему-то с бутылкой в кармане и с красным носом.

Сократ-домулла невольно коснулся своего носа и какое-то время стоял так, молча глядя на Ахмедова.

Потом торопливо вернулся в вестибюль и подошел к стенной газете. За спиной раздался звонкий ребячий хохот. До сей поры Сократ-домулла как-то не замечал, что нос у него красноватый. Конечно, не такой красный, как на рисунке. И ополовиненная бутылка торчит из кармана пиджака!.. А под рисунком красивым убористым почерком написано: «Дружеский шарж».

Сократ-домулла видывал множество дружеских шаржей в газетах, журналах — на известных поэтов, артистов. Они, наверно, на это не обижаются… Говорят даже, что таких шаржей удостаиваются только самые уважаемые люди. Но Сократ-домулла почему-то сильно рассердился. Он стоял, вперив взгляд в газету, и не знал что делать, как поступить. А потом чуть не бегом заспешил в кабинет директора.