Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Следующим попросил слова академик Атабаев. Он вкратце рассказал, перед какими трудностями стоит сегодня узбекская селекция. Упомянул имена молодых ученых, особенно способных и многообещающих, которые наряду с опытными селекционерами успешно трудятся над созданием лучших сортов хлопчатника и борются против вилта. Среди других имен академик назвал и Умида Рустамова.

Могла ли быть для Умида награда выше этой!

В самом конце совещания Абиди попросил слова. Но, как ни пыжился, ничего путного сказать не смог. Часто запинался, махал перед лицом рукой, будто ему не хватало воздуха. Начал он с того, что надо работать еще лучше, чем они работали до сих пор, и что они, старшее поколение ученых, владеющее огромным опытом, сделают все возможное… Абиди готовился совсем к другому выступлению, перестроиться так и не смог. С досадой махнул рукой и, буркнув: «А об остальном здесь говорили уважаемые товарищи!», грузно опустился на стул.

После совещания Умид подошел к академику Атабаеву и поблагодарил его за то, что он похвально отозвался о его работе. Академик положил руку на его плечо.

— Помните, братишка, что травинка может расколоть камень. Она медленно, очень медленно, но упорно тянется к солнцу — и открывает для себя целый мир. Работайте, но без спешки. Наука не любит спешки… Да, я читал новый вариант вашей научной работы. Отдельные места меня порадовали. Будем считать ту работу, с которой я ознакомился, проектом вашей диссертации.

— Спасибо, домулла…

— Помните о травинке, — сказал академик с добродушной улыбкой и на прощанье пожал Умиду руку.

Атабаев пригласил в свою машину Канаша и Салимхана Абиди. Умид удивился, заметив, что его бывший руководитель приехал не в своей машине. «Наверно, Инагамджан не врал, когда говорил, что собирается уйти от своего «благодетеля», — подумал Умид.

Шукур Каримович и Пулатджан-ака решили пройтись пешком к Воскресенской площади до остановки трамвая.

— А вы, Умиджан, не хотите трамваем ехать? — спросил Шукур Каримович, заметив, что Умид направился к мосту через Анхор.

— Я хотел на автобусе. Но трамваем тоже можно, — сказал Умид.

— Ну, тогда идемте с нами!

Шукур Каримович негромко засмеялся, проводив взглядом проехавший мимо автомобиль Атабаева. Впереди, рядом с шофером, сидел Канаш и, обернувшись, жестикулируя, что-то горячо доказывал Абиди.

— Сейчас ветераны возьмут в оборот своего дружка-ровесника, — сказал Шукур Каримович. — Они, кажется, специально пригласили его, чтобы потолковать по душам…

— Я никак не мог подумать, что Салимхан способен на такое, — задумчиво произнес Пулатджан-ака. — Мы с ним учились в одном классе. Я хорошо его помню, он не был подлецом. Он был таким, как мы все. А может, в чем-то даже активнее…

— Да-да, время меняет людей, — вздохнул Шукур Каримович.

— Вы уверены, что время меняет? — спросил Пулатджан-ака.

— Вы сами только что сказали, что раньше Абиди не был таким…

Пулатджан-ака вдруг остановился и, внимательно посмотрев в глаза Шукуру Каримовичу, резко спросил:

— А не кажется ли вам, дорогой друг, что мы сами сделали его таким?.. Сперва поднимали на щит молодого, действительно способного ученого. Потом хвалили его за те научные изыскания, которые уже получили признание. Мы всякий раз превозносили его за одно и то же…

— Вы правы, — согласился Шукур Каримович. — Вот уже более пятнадцати лет Абиди живет за счет старых заслуг. Верно, мы не требовали с него работы. И он незаметно превратился в балласт в науке. Именно в балласт. Вот этого парня, который шагает с нами рядом, он собирался превратить в своего батрака. Умиджан написал за него больше десятка статей, а он ставил лишь свою подпись. И когда Умиджан отказался от такого рода «сотрудничества», то обрел в лице профессора Абиди злейшего врага.

Минуту они шли молча. Пулатджан-ака задумчиво произнес:

— Почаще присылайте к нам в Фергану своих сотрудников, Шукур Каримович… Умида я знаю с некоторых пор… В одном из наших колхозов он проделал немалую работу. Колхозники им очень довольны. — Он обернулся к Умиду, слегка приотставшему, и коснулся его плеча, предлагая идти рядом.

Возвратясь домой, Салимхан Абиди, вопреки обыкновению прямо в туфлях ступая по коврам, прошел в спальню и бросился на кровать.

— Вай, что с вами? — спросила его Сунбулхон-ая.

Абиди молчал.

— Или вы заболели? — допытывалась жена.

— Хуже, — промолвил Абиди.

— О аллах, что же произошло?

— Они выиграли… — простонал муж.

— Что выиграли?

— Что? Что?.. Сражение выиграли! Вот что!

— А кто «они»? — всплеснула руками Сунбулхон-ая.

— Всякие там Рустамовы, Каримовы да Садыковы!

— Э-э-э, полно вам. Нашли что переживать?! — воскликнула Сунбулхон-ая. — А я-то думала…

— О чем ты можешь думать, глупая женщина?! — завопил вдруг Салимхан Абиди, и жене показалось, что муж вот-вот разрыдается. — Мои старые друзья и те от меня отвернулись! Оставили меня одного!.. Я, как на своих братьев, полагался на Атабаева и на Канаша, а они оказались против меня… После совещания взялись, как школьника, учить меня уму-разуму. Ай, до чего ты дожил, бедняга Салимхан: какого-то выскочку Рустамова ставят выше, чем тебя, заслуженного деятеля науки! Что за времена? Кажется, мир вверх дном перевернулся!..

— Главное для человека — здоровье, мой повелитель. Благодарите творца, чтобы он не послал на наши головы черные дни. А я испугалась, подумала, случилась беда. Подумаешь, Каримов всплыл наверх! Рустамов всплыл! Пусть аллах приберет их к себе. Они все вместе одного вашего мизинца не стоят.

— Или в Москву написать? — промолвил задумчиво Абиди, взяв в горсть подбородок и вперив неподвижный взгляд в потолок.

— И не думайте про это, мой повелитель! Не связывайтесь, не тягайтесь с ними.

— Но ведь они подорвали мой авторитет!

Сунбулхон-ая усмехнулась. Ласково подтолкнула мужа в плечо:

— Рассуждаете, будто с луны свалились. У всякого авторитета родным отцом и матерью являются деньги. Или вы этого не знали? С их помощью мы восстановим ваш авторитет.

— Каким образом?

— Созовем гостей. Пригласите своих друзей и врагов ваших недоброжелателей. За обильным столом само собой решится, как дальше обойтись с теми, которых вы считаете победителями…

Абиди долго молчал. Потом положил ладонь на руку жены.

— Я всегда считал тебя умницей, — промолвил он. — Иначе бы на тебе не женился. А пока дай-ка мне на голову мокрую тряпку, похолоднее…

Сунбулхон-ая вышла и, вернувшись через минуту, положила на лоб мужа компресс.

— Может, примете душ? Сразу полегчает, — предложила она.

— Мне двигаться не хочется, не то что твой душ…

— А может, поесть принести?