Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Вот, полюбуйтесь! — Руки его были в ссадинах, водянисто-кровавых мозолях. — Сам копал…

— Зачем вы так рискуете, домулла? Еще один слабый толчок — и выскочить не успеете. Подождали бы, пока земля успокоится.

— Ждать, пока совсем завалит? — Лицо Салимхана Абиди исказилось. Словно желая досадить директору и всем остальным, он с неожиданной ловкостью вспрыгнул на упавшую стенку и, пригнув голову, юркнул в комнату. Схватил лопату и начал копать. С остервенением всаживал он лопату в кучу сора, поднатужась, подгибая колени поднимал и отбрасывал мусор в соседнюю комнату через дверной проем.

— Домулла, все же не стоит так рисковать, — предупредил еще раз Шукур Каримович.

— Помогли бы лучше, если сочувствуете коллеге! Или просто поглазеть пришли? — зло спросил Абиди и вытер грязной рукой пот со лба. — Здесь, под этим мусором, осталось двадцать пять лет моей жизни! Здесь — драгоценности моей жены и дочери!.. — Он провел рукавом по глазам и вроде бы даже всхлипнул.

— Успокойтесь, домулла, жизнь все-таки дороже драгоценностей! Когда толчки прекратятся, наймете рабочих — вам помогут.

— Рабочих? — от негодования домулла даже лопату выронил. — Нет уж, извините! Никого нанимать я не буду. Сам раскопаю. Вот этими руками! Это не огород, чтобы нанимать кого-то. — Абиди всхлипнул, уже не таясь, и опять ухватился за черенок лопаты.

— Извините, домулла, мы бы вам помогли, но надо успеть проведать и других наших сотрудников, — сказал Шукур Каримович.

Абиди промолчал. Закашлявшись от пыли, сплюнул в сторону и с яростью всадил лезвие лопаты в мусор. Он сделал вид, будто не заметил, что гости ушли, не пошел провожать их к машине. Видно, не хотел терять времени: ведь с минуты на минуту земля опять могла всколыхнуться и поглотить драгоценности.

На следующий день, рано утром, у ворот Салимхана Абиди остановилась грузовая машина. На ее длинные зовущие сигналы вышел сам хозяин, и ему была вручена просторная палатка.

По распоряжению горисполкома такие палатки выдавались махаллинскими Советами каждой пострадавшей от землетрясения семье. Прямо на проезжей части многих широких улиц, куда дорогу для автомобилей перекрыли, в скверах плотными рядами выстроились белые, желтые, зеленые палатки. На окраине Ташкента возник целый палаточный городок, издали походивший на стаю белых лебедей, опустившихся на поле.

А земля все не унималась. Вздрагивала, вселяя в сердца людей тревогу, по нескольку раз в день. По городу расползались самые разнообразные слухи. В трамваях, троллейбусах, в очередях в магазинах велись одни и те же разговоры. Говорили, будто в районе Кашгара вот-вот должна разверзнуться земля и наружу вырвется испепеляющее пламя. Другие утверждали, будто под Ташкентом обнаружено огромное подземное озеро и колебания почвы якобы происходят оттого, что толща земли обрывается громадными глыбами и падает в воду, а гигантские всплески ударяют о «потолок», все больше размывая его, — вот откуда и гул и толчки снизу. Многие с тревогой перешептывались, что земля осядет совсем и город скроется под бурлящей водой… Земля снова вздрагивала, словно бы подтверждая панические слухи.

Казалось, только студенты, неунывающий народ, относились к слухам с присущей им иронией. Это они сформировали первые дружины для патрулирования улиц и специальные отряды по расчистке развалин. На их палатках появились надписи, заставляющие прохожих улыбаться:

«Трясемся, но не сдаемся!», «Во время тряски мы как раз проверим, что ты за человек!», «Досрочно выполним план по излечиванию от морской болезни!»

Все, что еще можно было вынести из дому, вынесли. Все, что можно было внести в палатку, внесли. Обжигающие лучи солнца — а то и дождь может пойти ненароком, — чего доброго, попортят зеркальную полировку уцелевшей мебели. Само семейство Абиди продолжало ютиться на сури под открытым небом. Профессор по ночам бредил во сне. Ему начинало казаться, что к их сури, на которой они возлежат под несколькими одеялами, подкрадываются воры…

Вот и сейчас треклятый кот пробежал по краю дувала и с шумом ссыпал штукатурку. У домуллы чуть сердце не разорвалось. Он сел на постели, освещенный круглой луной, схватился за грудь. Потом, слегка приподняв одеяло, Абиди внимательно посмотрел на Сунбулхон-ая. В ее ушах сверкали серьги, на шее замерцали драгоценные колье… Старательно укрыл жену, подоткнув одеяло со всех сторон, спрятал ее руку с нанизанными на нее браслетами. Вспомнил, что в махалле его жену стали называть «Ювелирхон-ая» — за то, что она, бедняжка, почти все свои драгоценности навесила на себя и теперь боится выйти за ворота, избегает даже знакомых. Абиди потрогал возвышающийся ворох одеял, под которым мудрено было отыскать Сунбулхон-ая, и, успокоившись, опустил голову на подушку.

Уже рассветало понемногу, теперь можно было не опасаться любителей поживиться за чужой счет. А из головы все никак не уходила мысль, что в последнее время ему не везет и это наверняка будет продолжаться. И если взорвется земля, возникнет вулкан, то кратер непременно будет в его дворе… Профессор уснул и проснулся оттого, что кто-то дергал его за плечо. Абиди подскочил, будто у него внутри распрямилась пружина.

— Что?.. Что такое?..

Солнце уже поднялось высоко и просвечивало сквозь крону ветел, растущих за дувалом вдоль тротуара. Сунбулхон-ая и Жанна укладывали вещи в чемодан. Домулла с испугом взирал на стоявшего рядом незнакомца и с трудом вспомнил спросонок, что это его новый шофер и он велел ему сегодня приехать пораньше.

Пока Абиди умывался, а потом помогал жене и дочери связывать узлы, шофер, оказавшийся проворным парнем, заколотил досками двери и окна. А сам, шельмец, при этом все посматривал с ухмылкой на Жанну. Абиди заметил это, но сдержался. Сейчас нельзя оставаться без шофера. Он прикусил губу, увидев, как Жанна ответила шоферу обещающей улыбкой. Но все же промолчал опять. Только кашлянул несколько раз в кулак, многозначительно поглядев на дочь.

Документы, сберегательную книжку Абиди завернул в платок и засунул во внутренний карман пиджака.

Отец, мать и дочь погрузились в машину, которая осела под их тяжестью. Тихонько выехали со двора. Шофер на секунду выскочил из кабины и повесил на ворота большой черный замок. И семейство Салимхана Абиди незаметно покинуло город.

Впрочем, это только им казалось, что они уехали незаметно. Уже через час весть об этом облетела всю махаллю. Люди, у которых и так до предела были напряжены нервы, переполошились и того пуще, они подходили к воротам почтенного домуллы, заглядывали в щели, чтобы убедиться, что пропессур действительно уехал. И тут же делали вывод: «Значит, этот государственный человек о чем-то осведомлен. Наверное, и вправду будет светопреставление». Нашлись и такие, кто видел, что за день до этого к домулле приезжали в легковом автомобиле какие-то, по всему видать, большие начальники или ученые. Они, наверно, и шепнули ему, чтобы поскорее укатил к родственникам, подальше от Ташкента.