Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Лаборантка принесла на подносе стакан воды. Умид отхлебнул глоток, и ему показалось, что он никогда еще не пробовал такого вкусного, такого освежающего напитка. Выпил все до капли.

Его взгляд столкнулся с взглядом Салимхана Абиди. Тусклые глаза его бывшего домуллы ничего не выражали. Абиди похудел, осунулся. Умиду передали, что Абиди как-то сказал о нем: «А этот парень оказался не промах…» Интересно, что он будет говорить сегодня? Да и захочет ли вообще выступить? Впрочем, Умид его не опасался. Он мог обосновать любой свой довод. Домулла в последнее время был озабочен восстановлением своего пошатнувшегося в ученом мире авторитета. Вряд ли затеет спор, заранее зная о его исходе…

Умид говорил недолго, меньше часа. После него выступили два оппонента. Потом к трибуне подошел академик Атабаев. Он говорил тихо, то и дело откашливался, прикрыв рот рукой, подбирая слова. Умид удивился, что Акрам Атабаевич так сильно взволнован. Старый академик говорил с заметным самаркандским акцентом, который сохранился у него, несмотря на то что он уже столько лет жил и работал в Ташкенте.

В конце выступления Акрам Атабаевич поднял над головой, показывая публике, большую коробочку хлопка, из которой, будто в руках иллюзиониста, вывалились пышные и белые как снег шелковистые волокна.

— Вилт не может подступиться к этому сорту, не может погубить его! Это наш лучший хлопчатник на сегодняшний день — и по качеству, и по устойчивости против болезней! Получение его я считаю одним из самых главных успехов наших селекционеров за последнее десятилетие. Благодаря молодому научному сотруднику нашего института Умиду Рустамову, его неустанной работе и многочисленным опытам, проведенным прямо на поле, уже в этом году колхозникам Ферганской области удалось ликвидировать вилт на сотнях гектаров своих земель… Сегодня я, старый селекционер, сердечно поздравляю с большим успехом моего младшего брата по профессии. И могу с уверенностью сказать, что нынче есть у нас замена. Наше дело есть кому продолжать, и этому нельзя не порадоваться!.. Вы только поглядите, ведь каждая такая коробочка наполнена жемчужинами!

В тот же день после тайного голосования ученый совет объявил Рустамова Умида достойным ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук. Друзья подходили и пожимали ему руку. Шукур Каримович крепко обнял его и сказал:

— Поздравляю, Умиджан! Вот и исполнились все твои надежды!

— Не все, Шукур Каримович, — ответил Умид и, смутившись, опустил глаза.

Он когда-то думал, что в этот счастливый день, может самый значительный в его жизни, рядом с ним будет Хафиза, он возьмет ее под руку, прижимая к себе ее теплый локоть, внимательно посмотрит в глаза, излучающие радость и восхищение.

Но Шукур Каримович этих мыслей не мог прочесть на его лице. Он похлопал Умида по плечу и, смеясь, заметил:

— Конечно же нельзя останавливаться на достигнутом. Плох солдат, который не мечтает стать генералом! Уж так устроен человек. Исполнилась одна мечта, и он начинает надеяться на большее. Мечты тянут нас вперед…

Умид пригласил гостей в банкетный зал.

На другой день в газете появилось краткое сообщение об успешной защите Умидом Рустамовым диссертации, имеющей важное хозяйственное значение. Над заметкой поместили небольшую фотографию молодого ученого.

Первое поздравление поступило от Сократа-домуллы. Он писал на открытке:

«Дорогой Умиджан! Не мог присутствовать на вашей защите диссертации — болею. Уж извините меня, старика. Очень рад за вас. Поздравляю от чистого сердца! Будьте здоровы и счастливы».

В тот же день в институт на имя Умида принесли две телеграммы из Ферганы. В первой секретарь обкома Садыков поздравлял молодого ученого с успешной защитой, желал плодотворной работы в науке и выражал надежду, что Умид еще окажет немалую помощь хлопкоробам Ферганы.

Вторая телеграмма была от Кошчи-бобо.

Узнав, что старый учитель болеет, Умид на следующее же утро поехал его проведать. Вышел из автобуса у махалли Пичокчилик, свернул в знакомый узкий переулок. Подходя к воротам домуллы, вдруг увидел понуро стоявших людей, скорбно сложивших перед собой опущенные руки. У него тревожно защемило сердце и спазмы подступили к горлу.

— Что случилось? — спросил он.

— Сократ-домулла умер утром, — услышал ответ.

— Не может быть! Ведь вот открытка, которую я получил от него только вчера!

— Никто не ведает, когда придет его смертный час.

Умид прошел через калитку во двор. Из дома уже выносили тело Сократа-домуллы.

Умид подставил плечо под край носилок, окантованных черной материей, и пошел вместе со всеми на кладбище, не замечая, как слезы льются из глаз. Людей было много. Несущих носилки сменяли через каждый десяток шагов, по обычаю. Шли не останавливаясь, почти бежали, словно не хотели заставить ждать землю, которая готова была принять Сократа-домуллу.

Умид снова и снова подходил к носилкам и подставлял плечо. Он содрогнулся при мысли, что ведь мог так и не узнать о кончине любимого учителя, дорогого ему человека, которому старался следовать во всем, — и не смог бы отдать ему последнюю дань…

Однажды Шукур Каримович вызвал Умида к себе в кабинет и с радушной улыбкой на лице вручил ордер на однокомнатную квартиру. Умид глазам своим не поверил.

— Бери, бери, это тебе, — сказал Шукур Каримович. — В новом районе города. Ленинградцы строили. Мы давно собирались выделить тебе жилье, чтобы создать условия для твоей работы. Да, видишь, землетрясение помешало. Городские власти в первую очередь стараются обеспечить пострадавших. И вот наконец и для тебя удалось у горсовета выхлопотать квартирку. Получай и трудись на благо нашего хлопководства! — смеясь, сказал директор и крепко пожал Умиду руку.

Жаль было Умиду покидать свою добрую балахану. Ему казалось, что если он опять уедет, то вновь нанесет ей большую обиду. К тому же не хотелось в новую квартиру везти старую, заржавленную кровать и стол из неотесанных досок. А на новую мебель не хватало денег.

Друзья ждали, что Умид со дня на день пригласит на новоселье. Но не дождались. И однажды, когда, видать, у них кончилось терпение, они приехали на грузовой машине и почти силком перевезли Умида на новое местожительство. Едва успел он попрощаться с тетушкой Чотир. Пообещал, уезжая, что будет ее часто навещать. Старушка прослезилась, пожелала ему счастья на новом месте.

В тот же вечер справили новоселье. В складчину.

Получив зарплату, в конце месяца Умид наконец решился проведать свою мачеху. Это он давным-давно собирался сделать, да все дела не отпускали. Он завернул в бумагу приготовленные заранее ичиги — остроносые сапожки из тонкой кожи и кавуши — резиновую обувку, надеваемую на ичиги, шерстяную вязаную кофту неяркой расцветки, пригодную для пожилой женщины. Утром по холодку поехал в отчий дом, где родился и где нынче жила его мачеха Фатима.