Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Арслан вздохнул и прошел в гостиную. «Зачем же она приходила?»

Арслан принял ванну, достал из шифоньера свежую сорочку. Надел другой костюм и торопливо вышел из дома.

Махсудахон, увидевшая из окна, как энергично шагает Арслан по тротуару, догадалась, что он направился к Барчин.

За окном сгущались сумерки. А Барчин продолжала лежать в кровати, уткнувшись лицом в подушку.

Пронзительно зазвонил телефон. Она вздрогнула, нехотя поднялась, сняла трубку.

— Алло! Алло! Барчин? — раздался веселый голос Дильбар.

— Да… я… — произнесла Барчин тихо, стараясь унять дрожь в голосе.

— Вас не было дома? Я три раза звонила!

— Во дворе была.

— Барчиной! Сейчас же собирайтесь и приходите к нам. Стол накрыт, ждем.

— Спасибо. Я не могу…

— Как «не могу»? Марат-ака вас просит. И Эркин-ака тут. Мы все вас просим!

— Не могу, у меня болит голова.

— Подождите, передаю трубку вашему брату, — сказала Дильбар, и в трубке послышался рокочущий голос Марата:

— Барчин, приходи к нам. Обязательно, слышишь?

— Мне нездоровится, акаджан. В другой раз…

— Могла бы уж прийти! — сказала Дильбар обиженным тоном.

Барчин осторожно положила трубку. Недвижно сидела минутку и только хотела встать, как вновь зазвонил телефон. «Ну и настырные!» — подумала Барчин, с трудом подавляя желание поднять трубку. Телефон умолк и через некоторое время вновь зазвонил. Барчин в сердцах схватила трубку.

— Я же сказала вам, что мне нездоровится!

— А что с тобой, Барчин?.. Здравствуй, — раздался мягкий голос Арслана. Барчин сразу его узнала. Она узнала бы его, даже если бы вся махалля кричала одновременно.

— Здравствуйте, Арслан-ака, — сдавленным от волнения голосом произнесла она.

— Мне сказали, что ты приходила…

Барчин долго молчала, стараясь справиться с собой, прежде чем произнесла:

— Я только сегодня узнала, что вы были больны… Что с вами?

— Гипертонический криз… Барчин, что ты сейчас делаешь?

— Ничего.

— Ты одна?

— Да.

— Я приду к тебе.

Из трубки донеслись короткие гудки. Барчин сидела некоторое время неподвижно, не в силах опустить трубку. Потом вдруг бросилась к калитке, будто Арслан давно уже стоит там и не может дождаться, когда она откроет.

Барчин сбросила с петли цепочку. Сама не знала, сколько простояла. Наконец услышала знакомые шаги. Калитка медленно отворилась, и она увидела Арслана, похудевшего после болезни, с горячими грустными глазами.

— Проходите, — сказала она, отступая с дорожки в сторонку, хотя ей хотелось броситься ему навстречу. Повернулась и направилась к дому.

Они поднялись на веранду. Сели за стол и несколько мгновений изучающе смотрели друг другу в глаза.

— Кажется, Хамида-апа нездорова?

— Она в больнице. Но ей уже лучше.

— Не страшно одной?

— Со мной ночует соседка, добрая старушка. А иногда уезжаю к Марату-ака.

Барчин держала розу и сама не замечала, что выщипывает лепестки. Арслан бережно коснулся ее руки.

— Барчин, милая, у тебя же есть свой дом… И муж, который очень, очень любит тебя.

Барчин молчала. На ресницах у нее заблестели слезы.

— Я пришел за тобой, Барчин. Хватит испытывать друг друга. Ты должна понимать…

Барчин мокрым лицом приникла к груди его и затряслась от рыданий.

— Я сама… сама во всем виновата… — с трудом выговаривала она. — Простите меня, Арслан-ака… Я такая глупая…

— Успокойся. Ну, успокойся, милая! — Он целовал ее волосы, мокрые щеки.

…Город был залит огнями. Проезжая часть улицы была вымыта поливомоечными машинами, и от нее веяло прохладой. В клумбах благоухали цветы. Откуда-то издалека, наверно из парка, доносилась музыка. Они издалека увидели свой пятиэтажный дом. Все окна в нем светились. Кроме их окна. Сейчас в их окне тоже загорится свет. Арслан и Барчин посмотрели друг на друга и улыбнулись. Видно, подумали об одном и том же.

Махсудахон стояла на балконе, любуясь вечерними огнями. Увидев Арслана и Барчин, идущих вместе, она от радости чуть не крикнула мужу: «Я те говорила тебе, что помирятся! Гляди!..» Но вместо этого потихоньку отступила назад, чтобы те ее не заметили.

Барчин, однако, ее увидела. Искоса взглянув на мужа, произнесла:

— Махсудахон очень красивая женщина, правда?

Ей показалось, что муж чуточку смутился, и, спеша прийти ему на помощь, добавила:

— Красивая… И добрая…

Они, смеясь, точно на крыльях взлетели по лестничным пролетам и остановились у собственной двери, с трудом переводя дыхание. Арслан прислушался, не идет ли кто по лестнице. Было тихо. Он крепко обнял Барчин и поцеловал, а потом уж открыл дверь.

— Мы, представители народа, разоблачаем нечестных людей! Там, наверху, должны прислушиваться к гласу, доносящемуся снизу! Надо гнать двуличных из всех правительственных учреждений! — разглагольствовал Мусават Кари в чайхане, попивая чай. И те, кто его не знал или знал недостаточно хорошо, кивали ему, ибо слова истины произносил человек. — Если Арслан Ульмасбаев не будет снят с работы и его не накажут, то мы и до Москвы дойдем! Там уж правду найдем! Подадим жалобу на Саидбекова, который всячески прикрывает грехи своего родственничка. Мы народ простой, мы не можем терпеть карьеристов и взяточников.

По всему было видно, что Мусават Кари недоволен работой комиссии в райисполкоме.

— Есть на земле еще порядочные люди, которые пойдут в среду со мной в горком! — продолжал Мусават Кари, выпивая одну пиалу за другой. — Мы там выведем на чистую воду всех! Пусть знают, что солнышко ладонью не прикроешь. Правда — она все равно верх возьмет…

Встревоженная услышанным, тетушка Мадина уже в сумерках прибежала к Нишану-ака.

— Ах, чтоб пусто было этому Кари! — закричала она. — Я-то к нему как к брату относилась… Нишан-ака, родной, заступитесь за моего сына. Вы же ему вместо отца…

— В чем дело? Говори спокойно. И садись, — сказал Нишан-ака, подавая женщине пиалу с чаем.

Они сидели на сури в виноградной беседке, где ярко горела двухсотсвечовая лампочка, а вокруг нее вились ночные бабочки. Хозяйка поднялась, постелила еще одну курпачу, чтобы мягко было сидеть. Тетушка Мадина пристроилась на краешке сури и подробно изложила, что говорил сегодня в чайхане Мусават Кари.

— Зря боишься, — успокоил Нишан-ака. — Комиссия в работе Арсланджана никаких серьезных просчетов не нашла. Есть, правда, мелочи… А у кого их не бывает? Не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Да нет, уважаемый, Кари сказал, что нашел каких-то свидетелей. Ведь есть еще в наше время люди, которые за копейку совесть продадут…

Нишан-ака посидел молча, как бы размышляя. Потом произнес, ни к кому не обращаясь: