Мирмухсин - Чаткальский тигр

Собранный заново улимлик она аккуратно связывала в узелок и припрятывала на самом донышке сундука. Но, увы, на прошлой неделе, опять заскрипел проклятый сундук: внезапно умерла молодая многодетная жена младшего брата Кандил-буви. Горюя и воздыхая, своими руками отнесла старушка улимлик в дом брата…

И потому три дня спустя, едва Караджан и Гулгун переступили порог ее дома, она тут же спросила, не догадались ли они привезти ей ситцу или кисеи.

— Не нужно тебе этого. Лучше живи подольше! — сказал Караджан, на что Кандил-буви крепко обиделась. Старушку очень сердило, когда молодые не принимали всерьез ее важных забот.

Лишь когда Гулгун пообещала, что привезет ей все необходимое, как только побывает в Ташкенте, она просветлела лицом, спросила, не обижает ли ее Караджан, здоровы ли ее родители…

Сейчас, припомнив это, Караджан грустно улыбнулся. У каждого грусть свивает в сердце гнездо, когда мать стареет… И только величавая красота этих гор, сиянье огромного зеркала Чарвакского водохранилища, запахи родной земли, которыми пропитан сладостный ветер на этой вершине, могли ненадолго изгнать из сердца печаль. Караджан раздавил окурок о камень, быстро встал и спустился к машине, оставленной у обочины.

Огромный самосвал, кузов которого просел от тяжести, с легкостью иноходца вынес его на гребень плотины. Вокруг кипела работа. И Караджан замедлил бег своего ретивого скакуна, осторожно повел его по наезженной между грудами камня колее, стараясь ненароком не задеть пятящийся бульдозер или зазевавшегося товарища. Однажды из-за экскаватора неожиданно появился и чуть не угодил ему под колеса сам Хазратов, как раз водивший по своему участку корреспондента радио. Была бы потеха! Докажи потом, что случайно задел начальника участка. Тем более дня за два до этого Караджан с ним крепко поспорил…

С тех пор, как Хазратов стал начальником СУ-2, почти не было дня, чтобы на плотине не побывали корреспонденты газет, телевидения. Приняв участок, он на второй же день пригласил корреспондента, с которым был знаком еще с тех времен, когда строил Чартакскую плотину, Хорошенько угостил его, не жалея денег. И через три дня о Хазратове уже говорили по радио. Хазратов делал вид, будто прославляет передовых рабочих, а на деле выставлял напоказ себя. В областной газете появилась статья, рассказывающая о строительстве плотины, и его фотография. «Монтажники под моим наблюдением применили новый метод… Молодежная бригада на четыре дня раньше срока выполнила план благодаря тому, что я посоветовал им сделать то-то… При моем личном участии разработано такое-то рацпредложение…» Что и говорить, в скромности Хазратова не упрекнешь — статья пестрела подобными фразами.

Два дня назад, во время перекура, к рабочим, среди которых был и Караджан, специально подошел Киемходжа, чтобы сказать:

— Вот видите, о нас теперь и в газетах пишут, и по радио говорят. Про наши славные дела скоро вся страна узнает!

Это прозвучало как прямой намек: «При Мингбаеве, мол, вы тут копошились, никто о вас и доброго слова не сказал. А я прославлю!..»

Караджан не сдержался и брякнул:

— Хвалить самого себя — глупо! Торжествовать следует, завершив дело, а вы едва приступили к нему!

Эти слова прямо-таки взбесили Хазратова. Но он не подал виду, усмехнулся. И пока думал, как бы побольнее уколоть Мингбаева, Караджан уже сел в кабину и, захлопнув дверцу, тронул машину с места.

Хазратов, однако, не успокоился. Теперь, в отсутствии Мингбаева, о нем можно было говорить что угодно — отпора-то не встретишь. И он отвел душу, не стесняясь в выражениях.

Файзулла Ахмедович вышел из кабинета Садовникова разгоряченный. После долгой беседы с начальником стройки он добился от него обещания, что в скором времени Мингбаев опять возглавит какой-нибудь участок. «Такими опытными специалистами нельзя разбрасываться! — сказал напрямик Файзулла Ахмедович. — Государство столько средств потратило, чтобы сделать из него инженера! А чтобы водить автомобиль, не обязательно иметь в кармане диплом!..»

Еще в коридоре он услышал, что в его кабинете не переставая трезвонит телефон. Отперев дверь, быстро подошел к столу и схватил трубку:

— Вас слушают!

— Файзуллу Ахмедовича, пожалуйста! — послышался голос Таманно, приглушенный расстоянием.

— Это я, дочка, в чем дело?

— Папа, приезжай скорее! Хайруллу отправляют в другой город!

— Как — в другой?.. Почему?.. — Файзулла Ахмедович опустился на стул, обеими руками придерживая трубку, словно боялся уронить.

— Только что позвонила домой мама и попросила, чтобы я немедленно сообщила тебе. Она понесла передачу и неожиданно узнала. Свяжись, пожалуйста, с кем нужно! Может, ты еще что-нибудь изменишь, папа?..

— Сколько несчастий принес в наш дом, сукин сын, а… — упавшим голосом проговорил Музаффаров.

— Приезжай, папа!

— А что я могу поделать…

— Ну, пожалуйста! Мама вся изведется, если ты не приедешь.

— Ладно, приеду… — вздохнул Музаффаров.

После полудня Файзулла Ахмедович уже был в Ташкенте. До дому оставалось совсем близко, когда у самого центра города их машину остановили. Погруженный в невеселые мысли, Файзулла Ахмедович не сразу заметил, что по краям улицы стоит множество народу. Люди держат в руках флажки, шары и букеты цветов. Как выяснилось, ташкентцы вышли встречать какого-то высокопоставленного гостя из дружественной страны и заполнили тротуары вдоль всего проспекта. Файзулле Ахмедовичу ничего не оставалось делать, как разрешить привезшему его шоферу уехать обратно. Подумав, что до дому тут рукой подать и он дойдет пешком, Файзулла Ахмедович пробрался сквозь толпу людей и направился в сторону выходящей на этот проспект неширокой улицы. Однако его остановил молодой милиционер с тоненькими щегольскими усиками.

— Здесь нельзя! Вам придется обойти, гражданин! — сказал он строго.

— Пропустите меня. Я пожилой человек… Тут недалеко живу, — попросил Музаффаров.

— Сказано вам — идите в обход!

— Я себя плохо чувствую, укаджан. Пропустите…

— Не имею права!

— Послушайте же…

— Мне некогда выслушивать каждого. Не мешайте работать, гражданин!

— Я, я… академик Музаффаров, вот мое удостоверение! — сказал Файзулла Ахмедович, роясь в нагрудном кармане и озираясь по сторонам. Он испытал жгучий стыд, внезапно позволив себе эту легкомысленную выходку, достойную юнца. Но сновавшие вокруг люди, к счастью, не замечали их препирательства, и он опять обратился к щеголеватому милиционеру: — Мне нужно срочно домой…

— У нас полно академиков. Если пропускать каждого, порядка не будет! Гражданин, пройдите назад!

«Эх, какой же я глупец! — отходя, подумал Файзулла Ахмедович, терзаясь из-за того, что упомянул слово «академик». — На седьмом десятке лет — и такое мальчишество! Тьфу ты… Стоило ли горячиться, когда с минуты на минуту проедут машины и можно будет свободно пройти…» Но, вспомнив через некоторое время, с каким нетерпением, должно быть, его ожидают дома, он опять решительно направился к группе милиционеров. Того щеголеватого с тоненькими усиками тут не было. Неожиданно к Файзулле Ахмедовичу обратился полноватый, пышущий здоровьем сержант.