Мирмухсин - Чаткальский тигр

Кувшинов пожал плечами и отступил в сторону. «БелАЗ» взревел, обдав его вонючим синим дымом, и помчался, подпрыгивая на неровной дороге, к карьеру. Посмотрев в зеркальце заднего вида, Караджан заметил, как Кувшинов решительно подошел к Никаноренко и стал ему что-то выговаривать, жестикулируя руками, но тут же их заслонило облако поднятой позади пыли.

Караджан подогнал машину к экскаватору и, не медля ни секунды, выскочил из кабины, чтоб понаблюдать, насколько проседают рессоры и сплющивается резина на колесах, когда ковш раскрывает зубастую пасть, высыпая в кузов щебенку.

Сделав машинисту знак рукой, Караджан быстро сел за баранку и повел машину с сорокатонным грузом к плотине. Было удивительно, что такая мощная стальная махина чутко реагирует на малейшее движение рук водителя.

Никаноренко, смеясь, приветствовал его и жестом указал, где разгрузиться. Караджан развернул машину и, немного подав ее назад, ссыпал груз. Едва смолк шум падающих камней, он нажал на газ и опять помчался к карьеру, уже на ходу опуская кузов.

Сначала Караджан считал, сколько сделал рейсов, потом сбился со счета. Ему сделалось жарко, он снял телогрейку, шапку, приспустил стекло.

Разгрузившись после очередного рейса, Караджан поставил машину у края площадки, выпрыгнул из кабины и направился к бочке с водой, напиться. Он был весь в пыли, брови и волосы казались седыми. Губы потрескались. Джемпер потемнел на плечах от пота и прилип к телу. Никаноренко из термоса налил в пиалу чаю и подал Караджану.

— Может, хватит? Вы сделали одиннадцать рейсов, перебросили более трехсот тонн массы! — сказал прораб, тыча карандашом в блокнот. — Уже перевыполнили норму.

— Запиши на Кувшинова, — сказал Караджан; он утер потное лицо рукавом и несколькими глотками осушил пиалу.

— Зачем? Он же по бюллетеню получит…

— На Кувшинова!

Караджан выпил еще две пиалы чаю и зашагал к машине. До конца дня возил щебенку. Одним из последних пригнал машину в гараж. Теплый душ вместе с пылью и грязью смыл с него и усталость. Караджан вернулся на плотину — он еще не осмотрел проделанную за день работу. Здесь уже трудилась другая смена, и Никаноренко он не застал. У Никаноренко большая семья: жена, дочь, два сына, а недавно и внук родился. После работы он всегда спешит домой. Ведь все нормальные люди после работы спешат к семье. Только ему, Караджану, некуда спешить. Некому рассказать даже, как славно сегодня потрудился, не от кого услышать в ответ добрые и нежные слова. Разве только с Конгир-Бука он может поделиться сокровенным…

Смеркалось. Он долго просидел неподвижно, и его начал пробирать холод. Караджан поднялся с камня. Перед тем как спуститься вниз, еще раз окинул взором долину, теперь уже усыпанную электрическими огнями, и невольно задержал взгляд на далекой зубчатой горе, за которой находился Сиджак. И вдруг показалось, что перед ним предстала Гулгун. Словно со снежных, первозданной чистоты вершин сошла она в длинном белом платье. Приблизилась, плавно ступая. Держа обеими руками, протянула касу с простоквашей и сказала: «Вы весь день трудились, Караджан-ака, устали. Выпейте вот это, оно снимает усталость…» Караджан улыбнулся и даже сделал движение, чтобы принять касу из рук Гулгун. Но видение исчезло вместе с последним закатным лучом. Он стоял еще несколько минут и напряженно смотрел в ту сторону, где находился Сиджак. Но гору уже поглотила чернота ночи.

Караджан мысленно поблагодарил Конгир-Бука за чудо. Видно, она благоволит к нему, если пожаловала таким неожиданным видением. Или, может, только напомнила, что на свете существует счастье?

От поселка строителей донеслись звуки радиолы. В клубе начались танцы.

В конце зимы, с наступлением слякоти, на Ташкент навалился грипп. Он возник где-то в Латинской Америке, преодолел океан и вмиг распространился по всему земному шару. Достиг и Чарвака. А медицина, к сожалению, особо эффективными средствами против этой хвори не располагает. Выступивший по телевидению известный в республике врач рекомендовал есть свежие фрукты и овощи, пить побольше компотов, соков, крепкого зеленого чая.

Караджана всю ночь знобило. Он дважды вставал и щупал батарею, думая, что перестали топить. Батарея была горячая. А утром, поднявшись с постели, обнаружил, что простыни влажны от пота. Голова тяжелая, словно налилась свинцом, суставы ломило, как при ревматизме. Есть не хотелось, и он отправился на работу, не позавтракав.

Шишкин с утра, не заходя в штаб, поехал по объектам. Около полудня он подкатил к плотине и остановил свой газик около диспетчерской. У аппаратов связи дежурил Исаак Райтман. Почти беспрерывно трезвонили телефоны, по селектору вызывали то прорабов, то бригадиров, то запрашивали какие-нибудь сведения, то велели передать начальнику участка распоряжение Садовникова. Улучив момент, Шишкин спросил у диспетчера, где сейчас находится Мингбаев.

— На плотине. Он сегодня пришел раньше всех, — сказал Райтман.

— На работу вышли все? Проклятый грипп вставляет нам палки в колеса.

— И не говорите, Иван Иванович. Я справился в поликлинике, вот список: пять шоферов, два бульдозериста, три арматурщика и экскаваторщик в карьере освобождены от работы. Разбушевался чертов грипп. Никакого сладу нет. И куда только врачи смотрят? В прошлом году из Шанхая пожаловал, в этом — из Америки…

— Трудновато придется. Темпов работы снижать нельзя, — задумчиво проговорил Шишкин. — Как бы на ногах удержаться…

— Побольше ешьте чесноку, Иван Иванович. Утром натощак и сто граммчиков полезно. Перебарщивать нельзя, а если как лекарство, то не грех. Так что советую потихоньку от Галины Сергеевны опрокидывать натощак. Или она у вас ничего? Не бранится? Сознательная, значит. А моя Сара Давыдовна ни в какую. Я к ней и так и этак, а она… Эх… Из-за нее приходится бутылочку тут держать. Хотите, плесну на донышко?

Шишкин, колеблясь, посмотрел по сторонам. Убедившись, что никого нет, махнул рукой:

— Давайте!..

Нырнув куда-то вниз, Райтман пошуршал бумагой и вынул из тумбочки бутылку, завернутую в газету, и два граненых стакана. Развернув только горлышко бутылки, налил по полстакана. Торопливо чокнулись и выпили. Закусили, отщипывая от краюхи хлеба.

Шишкин сердечно распрощался с диспетчером, сел в свой газик и поехал на «Олимп», как он называл плотину, когда бывал в приподнятом настроении. Машина быстро двигалась вверх, и вершина Конгир-Бука, с каждой секундой увеличиваясь, спешила навстречу. Потом дорога, как бы слегка коснувшись бока горы, описала крутую дугу и взлетела на укатанную спину плотины.

Караджан распекал молодого шофера за то, что тот ссыпал щебенку не там, где надо, когда подъехал Шишкин. Выскочив из машины, он тоже напустился на нерадивого водителя, не вникнув в суть дела.