Юрий Стрехнин - Выходим на рассвете

— Какие наши силы между Айгой и Воропаевом?

— Верстах в шести отсюда есть мост через речушку. Однопролетный. Перед ним наш последний заслон — набрали из разбитых отрядов штыков тридцать. И один пулемет. Надо бы подготовить мост к взрыву, да рвать нечем. Облили мазутом. Если не смогут удержать — подожгут.

— Мы идем туда?

— Нет. На восток я направил наш бронепоезд. Ваш отряд займет позиции на западном направлении, возле разъезда номер пять.

— Это далеко?

— Девять верст. Последний разъезд перед Айгой. Пока там затишье. Сначала чехи хотели проскочить эшелоном прямо на Айгу. Но наши встретили огнем. Эшелон отошел и высадил пехоту. Там по обеим сторонам пути — большие болота, это нас и спасает. Чехи вынуждены атаковать в лоб. Отбиваемся пока…

Рыбин помедлил, как бы размышляя, говорить или нет.

— И еще скажу по секрету: второпях мы напринимали в Красную гвардию и не совсем стойких людей. Кое-кто, увидев, что война начинается настоящая, по домам подался. Сейчас там, на пятом разъезде, правда, люди крепкие остались. Наши железнодорожники и несколько партийцев из отряда ломских кожевенников. Но людей мало. Разъезд без вас они не удержат.

— Мы готовы!

— Знаю и надеюсь… отправляйтесь составом, с которым приехали. Ваш паровоз на заправке, подойдет через полчаса. Вы, товарищ Ференц, принимайте командование всеми силами на пятом. У вас фронтовой опыт, вам в самый раз. Там за старшего Бедогонов, из рабочих, товарищ надежный. Вот только горяч не в меру. Сразу бросил людей в атаку, хотел на одном революционном порыве победу одержать, а не учел, что у чехов пулеметы.

— Моя задача на пятом разъезде?

— Не пропускать врага на Айгу.

— Какие у него там силы?

— Точно не подсчитано. Кроме чехов есть и белогвардейцы. Но те в основном по деревням ловят большевиков и активистов. Некоторые из преследуемых сумели добраться до пятого. Попросились в строй, мы взяли. Учтите, они люди местные, могут быть полезны в разведке.

— С разведки и думаю начать. Какая связь у меня будет с вами?

— Посыльными на дрезине. На ней же — вывоз раненых.

— А телефон? Разве нельзя использовать провода, идущие вдоль линии?

— Можно. Но у нас мало полевых телефонных аппаратов. А линейный, который стоял в здании разъезда, сгорел вместе с ним. Я велел снять один из аппаратов здесь, на станции, и поставить на пятом. Сейчас это пытаются сделать.

— Сколько на пятом активных штыков?

— На сегодняшний день — тридцать два.

— И нас пятьдесят. А вооружение, кроме винтовок?

— Больше ничего. Даже гранат нет. А пулеметы все отправлены под Мариинск.

— Не напрасно ли распыляем силы? Это есть тактическая ошибка…

— Как сказать, товарищ Ференц. Если бы мы не посылали помощь соседним городам, белые, возможно, уже сейчас были бы здесь. А то уже и в Ломске.

— Наша беда, товарищ Рыбин, что мы все время обороняемся. А контрреволюция наступает.

— Согласен. Оборона — смерть вооруженного восстания, это Ленин сказал еще о революции пятого года. И стратегия революции — наступать! Но применительно к нашим здешним условиям — с кем наступать? У нас здесь, увы, не Питер и не Москва. Нам не из кого создавать пролетарскую армию. Пролетариев в нашей губернии очень мало. А крестьянин, наш сибирский мужичок, рад, что от германской войны избавился, свободы разные получил — и занялся своим хозяйством. К Советской власти у него отношение двойственное: с одной стороны, благодарен ей за мир, землю, с другой — кряхтит, что хлеб у него в разверстку берут, недоволен, что в деревне — ни гвоздей, ни керосина. А наши противники трубят ему в оба уха: во всем большевики виноваты. Конечно, жизнь покажет мужику, кому он больше верить должен. Но пока рановато рассчитывать, что он к нам сразу придет да винтовку попросит Советскую власть защищать. Эсеры многое ему напели…

— А бедные крестьяне?

— Те, конечно, за нас. Но в здешних местах бедноты не очень много, в основном середнячок, и крепенький, по Сибири везде так… А вот и ваш паровоз! — глянул в окно Рыбин. — Ну, желаю успеха. Бедогонов предупрежден. Он останется вашим заместителем. Надеюсь, поладите. Но помните, что я вам говорил: он товарищ, не в меру увлекающийся.

— Я буду тактичен.

…Девять верст до пятого разъезда состав прошел быстро. Остановился возле дочерна обгоревшего, с провалившейся крышей домика разъезда и, выгрузив отряд, тотчас же ушел обратно.

Когда состав только начинал притормаживать, Ференц, выглядывавший из теплушки, обратил внимание на человека, стоявшего возле пути, — высоченного, жилистого, наголо обритого, в синей косоворотке, перепоясанной узким ремешком с оттягивающей его кобурой нагана, в охотничьих высоких сапогах и в неопределенного цвета выгоревшем картузе. Выжидающим взглядом он всматривался в приближающиеся теплушки. «Бедогонов», — догадался Ференц.

Как только Ференц выпрыгнул из теплушки, Бедогонов, размашисто шагая длинными ногами, подошел к нему, поздоровался обрадованно и сказал:

— Принимайте командование, товарищ Ференц. А то мне это дело — не к ладу. В солдатах не служил. Какой из меня командир! Мне бы только за себя одного отвечать.

— Теперь будем отвечать за всех вместе как члены партии. Вы останетесь моим заместителем.

— Говорил мне Рыбин про то. Ладно.

— Где ваш командный пункт?

— Без пункта обходимся. Где все, там и я. Позиция не шибко велика, откуда хошь ее всю вижу.

— Ну ладно, покажите позицию. Вместе решим, как дальше действовать.

Осмотр позиции действительно не занял много времени. Чуть подальше обгорелого здания разъезда, между ним и выходным семафором на запад, по обеим сторонам путевой насыпи было вырыто несколько окопчиков. Справа и слева виднелось кочковатое болото, поросшее кустарником, над которым кое-где сиротливо торчали редкие чахлые березки. За болотом, верстах в полутора, стеной стоял лес.

— Вроде вон там, в ельнике, чехи с белыми и таятся, — показал Бедогонов. — А перед тем как отогнали мы их, они, почитай, до самого семафора доперли. Жаль, здесь закругление в обход болота, пути далеко не разглядишь. Но слышно было с час назад — какой-то состав близко прошумел. Постоял и ушел…

— Что бы это могло значить?

— А кто его знает… Не оказывают себя пока.

— Разведку не посылали?

— Нет.

— Надо послать обязательно…

Хоронясь за реденькими кустиками, они переходили от окопа к окопу, в которых по трое-четверо сидели красногвардейцы. На позиции чувствовался порядок: окопы были хотя и тесноваты, но достаточно глубоки, в каждом один из бойцов обязательно наблюдал за противником.

Пройдя по всем окопам — их было семь, — Ференц и Бедогонов пришли в самый ближний к насыпи, шагах в десяти от семафора. Там, прислоненный к земляной стенке, стоял настенный телефон в длинном желтом полированном ящике. Около телефона возился лохматый парень в наброшенной на плечи шинели, скручивая провод. Он был так занят своим делом, что не обратил внимания на появившихся возле окопа командиров.