Вениамин Рудов - Временно исполняющий

Когда на исходе рабочего дня Суров, несколько робея, вошел к Старшинову, тот разговаривал о кем-то по телефону, резко и коротко взмахивая при этом свободной рукой — будто отсекал каждую фразу. Не отрываясь от трубки, показал на ближайший стул — предложил сесть.

Наблюдая за генералом, пока тот разговаривал с неизвестным собеседником на другом конце провода, Суров внимательно всматривался в знакомые и незнакомые черты его подвижного моложавого лица, на котором сейчас отражались то сожаление, то суровость. Очки на прямом носу начальника войск одомашнивали его, и резкие слова не вязались с обликом доброго человека, какой ему придавали очки в золотой оправе — генерал их то и дело поправлял, а они упрямо возвращались в прежнее положение — перекашивались. Видимо, они были ему малы. Еще несколько лет назад, когда Старшинов после учебы в Академии Генерального штаба возглавил штаб пограничного главка, у него и в помине не было седины, во всяком случае Суров не помнил ее, как, впрочем, не помнил и настоящего цвета его волос. Очки и седина воскрешали в памяти знакомого человека, но кого — хоть убей — вспомнить не мог.

В не очень просторном кабинете, похожем на служебные апартаменты многих военных и штатских начальников, на стене висела небольшая карта за большой белой шторой, письменный стол с двумя креслами помещался в углу, где сейчас у столика с телефонами и разговаривал генерал. Ближе к окнам стоял стол для совещаний и длинный ряд стульев вдоль него. Убранство комнаты довершал широкий книжный шкаф.

Старшинов заканчивал разговор.

Телефонная трубка неслышно легла на рычаг, и почти одновременно в тамбуре, отделяющем кабинет от приемной, отворилась дверь, на краю ковровой дорожки застыл порученец.

Старшинов попросил порученца принести чаю.

— На двоих, — уточнил он.

— Есть!

Дверь тамбура бесшумно закрылась.

Не по годам стройный, подтянутый, генерал расправил плечи, отведя их назад сильным рывком, будто стряхивая дневную усталость, и больше уже не садился. Он ходил взад-вперед по кабинету, по-видимому еще не отключившись от мыслей, вызванных телефонным разговором. «Или готовясь к предстоящей беседе?» — подумал почему-то Суров.

— Значит, вот вы какой, — произнес неторопливо Старшинов, задержавшись подле Сурова и взглянув ему в глаза. — Садитесь, пожалуйста.

Трудно было понять, какой смысл заключался в этих словах, но генерал воздержался от комментариев и безо всякого перехода спросил, когда Суров намерен выехать к новому месту службы.

— Как только получу предписание, — четко ответил Суров, несколько сбитый с толку такой постановкой вопроса. — Меня в Москве ничто не задерживает.

— Тогда хорошо. — Старшинов на какой-то момент остановился. — Получите документы и отправляйтесь. Там вы нужны уже сегодня, Юрий Васильевич. И ведь вернетесь в знакомую обстановку, это немаловажно. Верно?

— Да, за пять лет там, наверное, многое изменилось.

— В принципе нет — обстановка стабильна: по-прежнему сложна и требует большого внимания. — Сказав это, Старшинов посмотрел на стол, где высилась аккуратная горка папок о бумагами и отдельно, в центре, лежало раскрытое личное дело.

Боковым зрением Суров, проследив за взглядом генерала, увидел на внутренней стороне обложки свою фотографию и разволновался. Казалось бы, что особенного в том, что генерал потребовал документы, характеризующие офицера, с которым предстояло хотя бы бегло познакомиться перед весьма ответственным назначением? Под ложечкой у Сурова застыла тугим леденящим комком до предела натянутая пружина.

— Не родственник ли вы старшего лейтенанта Сурова, погибшего на границе в Туркмении?

— Сын.

«Что он, так и не читал дела?» — мелькнуло в голове у Сурова.

Он пристально посмотрел на Старшинова и увидел, что не так уж он и молод. Лицо в морщинках, особенно в уголках усталых и блекловатых глаз.

Старшинов приложил руку к затылку и провел по нему ладонью, зажмурился, как при сильной головной боли. Но все это продолжалось какие-то секунды. Затем последовал новый вопрос, приведший Сурова в замешательство:

— Вас не устраивает назначение?

Сурову не оставалось ничего другого, как ответить столь же прямо и откровенно. И, ничего не скрывая, он сказал все, что думал о своем переводе.

Старшинов слушал не перебивая.

— Что ж, Юрий Васильевич, ваша откровенность мне по душе. Спасибо. Лучше так, нежели расстаться, так ничего и не прояснив. Ну, где же Васин запропал? — спросил, посмотрев, на часы.

Эти слова и красноречивый взгляд на часы дали Сурову основание предположить, что смотрины окончены или, точнее, подходят к концу. Сейчас войдет полковник Васин…

А Васин тут как тут. В плотно облегающем кителе и отутюженных брюках, сверкая начищенными носками коричневых штиблет, он прошел по ковровой дорожке к столу, на ходу раскрыл папку.

— Разрешите на подпись? — спросил.

— Оставьте. — Старшинов принял у него папку и хлопнул толстыми корочками в сиреневом дерматине. — Можете идти, Иван Маркелович. До завтра, — отпустил его кивком.

В кабинете стало тихо — шум улицы доносился глуше, схлынул поток машин, затихла жизнь в самом главке. Не притрагиваясь к давно остывшему чаю, генерал продолжал неторопливый разговор с Суровым, выясняя не вошедшие в лаконичную справку кадровика сведения, даже такие: что читал, к примеру, в этом году, какие журналы и книги выписывает. Спрашивал, не пытаясь скрыть или как-то завуалировать тот факт, что досконально изучает будущего начальника штаба до того, как подписать приказ о его назначении на должность.

— Вы давно из Карманово? — неожиданно спросил генерал.

Суров привычно поднялся.

— Вылетел пятого ноября.

Старшинов садиться не предложил, озабоченно потер пальцами лоб, полистал документы в папке кадровика, не закрывая, положил ее на столешницу, поверх личного дела Сурова.

— Ну что, жаль было расставаться с Карманово? — спросил Старшинов, подойдя к Сурову. Они были почти одного роста.

— Жаль, товарищ генерал. Хороший отряд.

— Слов нет, хороший, боевой. И я бы оттуда неохотно уезжал. Но надо, Суров, надо, понимаете? И не век же вам сидеть в заместителях.

Он говорил доверительно, без ложной демократии и наигрыша.

— Как там сейчас? Коротко, в нескольких словах.

Для Сурова этот вопрос не был неожиданным. Он понимал: Старшинов обязательно задаст его. Суров подошел к карте, охватил взглядом участок отряда, и перед его мысленным взором возникли участки подразделений в разграничительных линиях, важные направления, где в разное время складывалась острая оперативная обстановка и отмечалось повышенное внимание к ним воинственного соседа. Поначалу подумалось: следует, должно быть, начать с оперативной обстановки, но тут же перерешил, понимая, что Старшинов располагает достаточной информацией и нет нужды распространяться на этот счет.