Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Держитесь? — глубоко вздохнул он. — И правильно делаете! Рабочий человек должен уметь постоять за себя!

— Товарищ депутат, на заводе совершенно невыносимые условия, — сообщил Андрис все, что он только что увидел и услышал.

— Да что ты! — широко раскрыл Анцан глаза от удивления. — Покажите, немедленно покажите! — Нечто чрезвычайное! Нарушение всяких законов демократии. Никто не вправе держать рабочих в таких условиях, — возмущался от души Анцан. — О ваших страданиях должны немедленно узнать сейм, правительство, вся Латвия. Следует поставить вопрос, где мы живем? В Африке у людоедов или в цивилизованном государстве? Обманывать рабочих при выплате положенного… А скажите, свои требования вы заводчику в письменном виде предъявили?

— Нет. Когда он в получку кинул нам по латовой монетке, мы в один голос прокричали «мы работать не будем», и все.

— Это, товарищи, не годится, — покачал головой Анцан. — Так вы ничего не добьетесь. Каждой забастовке следует придать законную, демократическую форму. Надо ясно сформулировать требования, избрать руководство забастовки. Человек пять, которые поведут с предпринимателем переговоры от имени всех, будут поддерживать связь с внешним миром. Хорошо, что мы с товарищем Пиланом оказались тут. У нас опыт. Я как депутат сейма хорошо знаю законы. Я, то есть мы, охотно вам поможем. Сейчас мы у себя, там, где остановились, набросаем на бумаге все ваши требования. Через час-два встретимся снова, все согласуем, выделим забастовочный комитет, сходим к хозяину.

— Для начала неплохо. — Депутат в комнате заведующего молочным заводом выкладывал на стол содержимое своего портфеля. — Только не нравится мне, что они завод заняли. Завод — частная собственность; то, что они сделали, сильно попахивает большевизмом.

— Но завод одновременно является и их жильем.

— Так-то оно так, но… — золотое вечное перо Анцана опять запетляло по бумаге. Слово «положения» было отчеркнуто тремя жирными линиями.

— Знаешь, братец, — депутат отложил ручку, — пока я тут пишу, ты сбегал бы на почту и позвонил в Ригу, в редакцию, и рассказал бы, что здесь творится, как обходятся с людьми в цитадели христианской партии. Журналисты напишут, надо только сообщить факты.

Востроглазая телефонистка вмиг связалась с Ригой, но только она услышала, что разговор про забастовку, как позвала мужчину в форменном пиджаке и пошепталась с ним, после чего в аппарате что-то затарахтело, и разговор оборвался.

— Повреждение на линии! — мужчина открыл дверь кабины. — Разговор не состоится.

— Когда починят линию? — Андрис хорошо понимал, что произошло, и решил хотя бы как следует потрепать нервы прислужникам здешних господ. — Потрудитесь добиться соединения по другой линии. Ведь я уплатил!

Игра в прятки продолжалась. Звонки, потрескивание, обрывистые переговоры с невидимыми далекими коллегами, извинения, ожидания — и опять отрицательный ответ.

— На такое обслуживание я буду жаловаться директору департамента почты и телеграфа! И в сейме при обсуждении бюджета ваше телефонное отделение тоже будет упомянуто должным образом, — пригрозил уходя Андрис.

На дворе фольварка перед амбаром стояло несколько повозок, там же толпилась кучка крестьян. Среди них Андрис узнал их возницу.

Андрис подошел к ним. У четверых был такой же неприглядный вид, как у его знакомого, пятый был в сапогах.

— Возчики кирпича, барин.

— Положение обсуждаете?

— Обсуждаем. — Тот, что в сапогах, привалился к кузову ближайшей повозки. — Что же барин скажет? Скоро они там, внизу, дурачиться перестанут? Я вечно ждать того, что мне причитается, не собираюсь.

— Рабочим не меньше, чем вам, причитается. Без их труда у вас, возчиков, вообще, никакого заработка не было бы.

— Так вон что? — выпрямился возчик в сапогах. — Я ломаю свои телеги, гоняю лошадей, плачу работникам, а ждать должен, пока бродяги какие-то лентяйничать кончат.

— Рабочие кирпичного завода не бродяги и не лентяи! — рассердился Андрис. Но сдержался. Надо было все же разъяснить этим невеждам, что у рабочих и возчиков интересы общие, что успеха они могут добиться, только если будут действовать сообща. Среди возчиков лишь один мироед, — тот, что в сапогах, остальные все — трудяги.

— Идут! — прервал агитационную речь Андриса громкий возглас, и возчики поспешили к господскому дому. Оттуда вышли Анцан и трое рабочих с кирпичного завода. Среди них и седобородый, водивший Андриса по сараям.

— Вручили письменное требование. Велели господину Бренькису подумать, — коротко пояснил депутат. — Завтра посмотрим, что получится.

— Но вы, барин, давеча посулили! — жалобно протянул знакомый возница.

— Посулил уладить, — подтвердил депутат. — Но не сразу же, по горячему следу. Мы вручили заводчику наши требования в письменной форме. Он должен взвесить их, подсчитать. В любом хозяйстве главное — правильный подсчет. Мы, депутаты, в сейме тоже подсчитываем нужды государственного хозяйства.

— Оно-то так… — неохотно отступили возчики. Ушли и рабочие делегаты. Андрис видел, что они не очень удовлетворены.

— Все будет хорошо, совсем хорошо. Уж я все сделаю, как полагается, — ничуть не сомневался в себе Анцан. — И примирю возчиков с рабочими. Вот увидишь! А теперь пошли к нашим гостеприимным хозяевам, надо подкрепиться. Уже отсюда чую, что на кухне готовят что-то очень вкусное.

— Может, еще раз к рабочим завода сходить?

— Глупости! Лидеру не к лицу бегать за кем-то. Массы должны чувствовать, что их руководители знают свое дело.

«Философия твоя, товарищ Анцан, не очень-то верна…» — подумал Андрис. Но его тоже мучил голод, да к тому же за все это дело с думиенским кирпичным заводом отвечает депутат.

На другой день, когда после завтрака оба представителя социал-демократической партии шагали на завод, им в парке встретился седеющий господин во френче без петлиц.

— Господин Бренькис — Пилан, пропагандист нашей партии, — познакомил их Анцан.

— Очень приятно! — едва пошевелил тонкими губами заводчик, уставясь на Андриса.

— Мне, депутат, надо бы поговорить с вами, — сказал он Анцану.

— Мы идем на собрание.

— С этим ваш пропагандист справится и без вас. — И Бренькис повел депутата в сторону имения.

— Товарищ Анцан… — недоумевал Андрис, почему депутат сразу уступил капиталисту.

— Ты ступай! — махнул ему Анцан. — Я приду чуть попозже.

Ночью в караульных кирпичного завода кидали камнями и стреляли. В стену, у которой стоял один из них, попало несколько пуль.

К счастью, Игнат как раз отошел за кирпичную груду.

— Где депутат? — спрашивали возмущенные и возбужденные рабочие. — Почему задерживается? Надо акт составить, сообщить властям. В сейм. Уже до того дошло, что стреляют по мирно бастующим рабочим.