Виктор Попов - Живая защита

К утру железнодорожный узел оказался в сугробах. На первый бой со снегом вывели путейцев. На каждую стрелку по два человека. Деревянные лопаты, метлы, решетчатые щиты — все было пущено в ход.

Дошла очередь до вагонного депо и дистанции, живой защиты. Приказ штаба — всех на перегон; нескольким километрам пути угрожал занос. Главным в группе был назначен Зимарин. Он позвонил куда-то, и вскоре пришли две груженые машины. Во дворе перед мастерскими выросла гора желтых деревянных лопат. Каждый рабочий, каждый конторский получал у кладовщика жесткие, как из железа, брезентовые рукавицы, лопату и отправлялся к путям, к дрезине с прицепом.

Дощатая коробка дрезины была до отказа набита людьми. Прижавшись к покрытой изморозью стенке, чувствуя дыхание друг друга, ехали Барумов, Зимарин, Гришка Матузков, Ванек Вендейко с другими работниками живой защиты и вагонного депо.

— Уйму тепла надышим, — кряхтел Гришка, расправляя кости. — Девок бы захватить, вот прижал бы…

Ванек засмеялся, глянул в его лицо.

— Погоди, кости так наломает, что к девке не потянет, — заметил кто-то из далекого угла.

— Перестаньте зубы скалить, — послышался голос Зимарина. — Послушайте, что будем делать. До нашего приезда должен пройти снегоочиститель. Если не пройдет, тогда с перестановкой щитов подождем. Сначала путь очистим, чтобы пропускать поезда. Потом возьмемся за щиты.

Высадились посередине перегона. Люди сразу оказались в кипящем котле. Снег, мутное небо, свистящий ветер… Следа снегоочистителя не было. Степь словно разрослась и стремилась похоронить остатки полотна железной дороги. Серые, обсыпанные снежной пылью, телеграфные столбы едва удерживали на своих плечах качающиеся на ветру провода.

Каждому полагалось очистить сто метров пути. Вся группа медленно двигалась по перегону, оставляя за собой одиноких рабочих у каждого пикетного столба.

— Твой участок, Барумов! — крикнул Зимарин.

Павел остановился, воткнул в сугроб лопату. Когда шел, холод не был таким ощутимым. Сейчас ветер больно щипал за нос, обжигал щеки, лоб, хлестал по глазам острыми кристаллами. Они набивались в уши, за воротник, таяли, и вода холодными струйками сползала по шее. Павел вытер шею, смахнул прилипший к бровям снег. Платок был мокрым. Провел ладонью по лицу и почувствовал, что на ресницах и бровях образуется хрустящая пленка льда.

Трудно было определить: шел ли снег сверху или ветер безжалостно срывал с полей белую одежду и нагромождал непролазные сугробы за всякими препятствиями. Барумов с силой втыкал деревянную лопату. Иногда удавалось пробиться к рельсам, и тогда блестела очищенная от снега полированная сталь. Через минуту металл тускнел и вскоре снова погружался в белое месиво.

— Ого-о-го-го-о! — доносилось до Павла сквозь серую, несущуюся в воздухе снежную пыль.

— Эге-ге-ге-е! — ответили где-то позади.

Кто-то «заиграл» в сигнальный рожок. Раздался крик:

— Долой с путе-ей! Уходи-и-и!

Павел шагнул с полотна дороги и по пояс провалился в сугроб. Попробовал вытащить ноги, но влез еще глубже. Наклонился вперед, положил перед собой лопату, уперся в нее руками. Лопата вдавилась в снег. Распахивая плечом сугроб, боком продвинулся подальше от пути.

Совсем близко послышались частые паровозные свистки. Сквозь снежную мглу робко проглянули расплывчатые квадратные очертания. И вдруг мимо Барумова, заглушив метелевый вой, грохоча, пронесся паровоз со снегоочистителем впереди. На Павла полетели снежные комья. Несколько секунд не было видно даже самого ближнего телеграфного столба.

И опять над головой завизжали провода. Павел раздвинул собою рыхлый снег, выбрался на путь. Две отчетливые нитки рельсов располосовали снежное полотнище. На стене коридора ветер снова лепил угрожающий козырек.

«Не уходить. Иначе занесет снова», — подумал Барумов. Здесь, в снежной канаве, было тихо. Лишь отдельные резкие порывы ветра срывались с козырьков, били по лицу. Павел положил на рельс лопату, сел на нее и начал переобуваться. В валенках было полно снега. Брюки намокли. От их прикосновения зудело вспотевшее тело.

— Ты чего расселся! — неожиданно раздался над головой голос Зимарина. — Попадешь под поезд. Встань!

Павел снял второй валенок, вытряхнул снег.

— Какой поезд? Снегоочиститель прошел только, перегон занят.

— Для того и прошел снегоочиститель, чтобы поезда пропускать.

Зимарин стоял в сугробе твердо, широко расставив ноги. Ушанка сдвинута на затылок. В раскрасневшееся лицо яростный ветер бросал снежную пыль, и она быстро таяла, оставляя на коже бисерные водяные капли. Казалось, что холодный пронизывающий ветер с жестким измельченным снегом сущая забава для этого человека. В брови Зимарина набился снег, поэтому они казались сделанными из ваты.

— Смахните сугробы, — посоветовал Барумов.

— Щиты начнем переставлять. Беги к Матузкову, — сказал Зимарин и зашагал дальше по путям.

Он ставил ноги уверенно, будто знал, в каких местах под снегом лежат шпалы. Пока видел его Барумов, он ни разу не поскользнулся, не оступился, хотя в снегу тонули ноги и идти было трудно.

Павел нашел Матузкова, когда он, облокотившись на ручку лопаты, курил. Рядом в такой же позе отдыхал Ванек. У обоих из-под шапок высовывались мокрые волосы, щеки бороздили полосы пота.

— Зачем нас пригнали сюда? — кривились в усмешке Гришкины губы. — Снегоочиститель, это я понимаю. А мы… С вилами против танка.

И Ванек и Гришка поработали от души, им было жарко. Рукавицы засунули в карманы.

— Идемте за мной, — сказал Барумов.

Щиты были выставлены в начале осени. Сейчас их занесло. Напоминая о себе, они показывали торцы верхних планок. Щиты приходилось раскачивать, вытаскивать из-под сыпучего снега, отбрасывать затвердевшие комья. Удивительно, как быстро спрессовалась белая масса! Со всего размаха ударяя лопатой в сугроб, Павел в снежной стенке успевал различить мелкие горизонтальные полоски, похожие на увеличенные годичные слои древесины. Прикрепляя щит к высокой жерди-стояку, услышал за спиной шаги. Оглянулся. Сквозь метелевый вихрь двигалась темная фигура человека. Над ним огромным бумажным змеем болтался на ветру квадратный щит. «Зимарин, — узнал Павел. — А он молодцом…»

Бригада работала молча. Люди, выстроившись цепью, ожесточенно отбрасывали снег, хватались за щиты, вытаскивали их, не теряя ни секунды, опрометью бежали на вершину сугроба. Щитовая линия вырастала снова. Путь снегу к полотну железной дороги был прегражден. Подошел Зимарин.

— Три. Левая щека побелела.

Павел бросил лопату, провел варежкой по лицу.

— Не сильно. Кожу сорвешь. Вот что, работы осталось не густо. Посмотри, не пронесло ли молодую полосу. Там ни одного щита не ставили, на наши кусты понадеялись.