Виктор Попов - Живая защита

У выхода стояла Лидия Александровна, высокая, надменная, готовая ринуться на всякого, кто посмеет вывести из равновесия Дементьева. Не успел Барумов переступить порог, как она дернула за ручку обратно, и дверь стрельнула вовнутрь конторы дрожащим выхлопом.

«О-от сопляк! И надо было выслушивать! Настроение только портил!» — негодовал Дементьев. Он забыл о кнопке, сам вышел в коридор и спросил:

— Командировочное удостоверение?

— Все выписано, аванс получен, сейчас принесу. Какие указания будут, Андрей Петрович?

— Я ненадолго, какие уж указания.

— Не скромничайте, Андрей Петрович, может быть, навсегда. Кое о чем догадываюсь. Сам Осипов… Это — не просто.

— Ну, мало ли что… — отнекивался Дементьев. А было приятно. Хоть обнимай эту женщину. Догадывается. Сбылась бы ее догадка! — Нерассмотренную почту передайте Зимарину. Если Барумов жаловаться будет, то никто из дистанции не должен участвовать в любой комиссии по жалобе. Никто, кроме меня.

— Я вас поняла, Андрей Петрович. Все сделаю!

— Ну, пожалуйста. — И подал руку и готов был расцеловать. Сколько раз она просила похлопотать насчет квартиры. Надо что-то сделать. Надо… Пусть продаст свой дом.

В радостном возбуждении Дементьев шел с поезда домой. Остановился у витрины книжного магазина. Все знакомо. Даже цветные лампочки, бросающие красный, зеленый, желтый свет на обложки. По-прежнему ли работает здесь глазастая красавица продавщица? Правда, в последнее время она слишком раздобрела. Приятно смотрела искристыми глазами и спрашивала:

— А кто автор?

Помнил, конечно, автора. Но на этот случай обязательно забывал. И начнет. С десяток разных книжек предложит. А из-за чего? Не надо иметь такие глаза. Отлично догадывалась обо всем, но таскала и таскала книжки привередливому покупателю и смеялась лучистыми глазами.

Раиса Петровна заранее приготовила самый лучший мышиного цвета костюм, купила новую полосатую рубашку, галстук с искрой. Осипов любил, когда подчиненные одеты с иголочки. Все сделала…

Управление… У входа всегда толпятся люди. У подъезда стоят машины, как и в прошлые времена, — «Волги» черного и белого цвета.

Встретилось знакомое лицо, инженер грузовой службы. Бледный, будто неделю не кормили. Кивнул еле-еле головой в знак приветствия. Ничего, может быть, через денек-другой не так запоешь.

Вестибюль. Направо книжный киоск. За прилавком торчит та же низенькая, с пышной сединой старушка, божий одуванчик. Рядом с киоском за темной дубовой перегородкой гардероб. Налево — аптечный киоск. Горчичники, примочки, таблетки… И второй гардероб.

Андрей Петрович мог раздеться где угодно. У любого заместителя начальника дороги, у начальника секретариата, у начальников служб. Но — никаких одолжений. Его вызвал сам Осипов, к нему первый шаг Дементьева. Разделся в общей гардеробной рядом с книжным киоском. Перед зеркалом причесался, поправил галстук. Можно идти. Но в запасе было около десяти минут. Что он будет делать в приемной?

Остановился у стенной газеты. Черт те что пишут! Советы врача. Кто их читает? Сообщение библиотеки о книжных новинках. Будто стенная газета — информационный листок. Если все сбудется как задумано, он вызовет ответственных за это дело и отвесит что положено за такую работу.

Приемная. Мебель обновили. Книжные полки во всю стену отделаны дубом. Светло, приятно. На полу широченный бордовый ковер. Раньше лежал серый с темными квадратиками по краям. Теперь покоится небось в кабинете начальника хозяйственного отдела. Стулья, журнальный и письменный столы у секретарши тоже светлые. Стиль!

Дежурила Анна Ивановна, полная, довольная жизнью и собой сорокалетняя женщина. Черные глазки ее заблестели, она мягко вышла из-за стола навстречу Дементьеву. «Не забыла!» — с удовлетворением подумал Андрей Петрович. Остановилась напротив и не знала, подать руку или нет, — большой человек, заместителем Осипова был. Но гость не поставил секретаршу в неловкое положение. Он протянул обе руки, и она расцвела.

— Можно? — кивнул Дементьев головой в сторону тяжелой дубовой двери в кабинет Осипова.

— Сейчас. — Анна Ивановна в ворохе телефонов на специальном столике взглянула на белый аппарат, где вместо цифр по кругу была начертана одна лишь буква «Н». Под этой буквой красным светофориком горел огонек. — Подождите, разговаривает.

Что ж, Дементьев подождет. Было бы чего ждать. Прошелся по приемной. Богатеют. У секретарши сбоку письменного стола многоклавишный приемник. По вечерам, когда нет начальства, а дежурить все равно приходится, коротает время, забавляясь музыкой.

— Идите, — почему-то шепотом сказала Анна Ивановна. Понимает, не для простого разговора вызвал начальник дороги. Светофорик погас. Дементьев решительно шагнул к высокой двери.

Осипов сидел за просторным столом и в упор смотрел на подходившего Дементьева. Осталось два-три шага. Он встал, через стол протянул руку. Доброе начало! Андрей Петрович благодарно пожал ее.

— Садись.

В голосе появилось старческое дребезжание. Не удивительно. Слава богу, за шестьдесят, а выглядит холеным молодчиком, на пятьдесят и то с натяжкой. Только лысина расширилась и лицо округлилось. Он всего на пустяк уступил в росте Дементьеву. А из-за этой округлости казался ниже, чем в самом деле.

— Вижу — здоров, хорошо чувствуешь себя, поэтому ни о чем не спрашиваю.

— Спасибо. Чувствую себя неплохо.

Что кроме ответишь на такое замечание? Однако постарел все-таки. Даже на периферии на рабочих столах не увидишь чернильных приборов. А у Осипова перед глазами прозрачное плексигласовое нагромождение, чей-то подарок в день железнодорожника. Если подарок дорог, то можно бы взять домой или, в крайнем случае — в комнату отдыха, куда ведет узенькая дверь в углу кабинета. Но самое главное — Осипов пользуется этим прибором. В левой чернильнице налиты синие чернила, в правой — красные. Рядом с прибором стояла черная шариковая авторучка, последний всплеск моды. Не ручка, а узенький с корявой шляпкой гвоздь. Но… это дань времени. Ее Осипов не брал в руки. Привычка осталась прежняя. Стареет, коль привычку не осилит.

Присмотревшись, Дементьев отметил полудужья синеватых оттенков под глазами Осипова. Этого раньше не было. А щеки стали обрюзгшими. Они дрожали, когда Осипов разговаривал. Глаза прежде были светло-голубыми. Сейчас стали просто светлыми, словно былую голубизну разбавили водой и она потеряла цвет.

— Дела такие, Андрей Петрович. Об электрификации ты знаешь. Работы столько, что никому на дороге не снилось. А мне заместителя по этой части до сих пор не прислали. Предлагали одного, но… пусть исправляется там, где провинился. Понял?