Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

Фашисты не оставляли надежду прорваться к Волге. Одна атака следовала за другой. Но бойцы насмерть встали за свои дома и улицы.

Старшина Макарчук перестал считать убитых. От роты младшего лейтенанта Пастухова осталась горстка бойцов.

Несколько дней назад появился фашистский снайпер. Прячась в укрытии, он убил весельчака и плясуна Витьку-молдаванина.

— Привет, защитники Сталинграда! — в подвал вполз на животе солдат, запорошенный снегом, в рваном белом маскировочном халате. Неторопливо оглядел промерзшие углы, покрытые мохнатой хвоей инея, пошмыгал красным носом. Немного отогрелся и сказал, сильно окая: — Принимайте пополнение. Или, чай, не рады?

— А где пополнение? — повернув голову на простуженный, прокуренный голос, спросил старшина Макарчук. Стянутая тугим воротником гимнастерки шея покраснела. Он посмотрел на низкорослого солдата, на его автомат ППШ с круглым диском, обчирканный красным кирпичом. — Ты что, один?

— Один. Пятеро нас вышло из полка. Да четверо на дороге остались. Пальнул, гад, из миномета и накрыл. Парни были со мной из госпиталя. Жаль их. Да и меня чуть не зацепило осколком. Во, гляди, как шинель посекло, да бог миловал!

— Бог-то бог, да не будь сам плох, — сказал раздумчиво старшина и смачно плюнул на пол. — Чего говорить, насмотрелись мы здесь смертей дополна! Ну, представляйся, пополнение. Придется тебя на довольствие ставить, приписывать к нашим котелкам. Фамилию свою назови и имя. Пока так запомню, а утром зарисую в блокнот. Отличишься, доложу комвзвода, кого к награде представлять. Сам откуда будешь, такой шустрый? К нам направили, к автоматчикам? Саперы на первом этаже, а мы в подвале. Разобрался, кто тебе нужен?

— Приказали отыскать взвод младшего лейтенанта Петухова. Выдали каждому по автомату и гранаты.

— Был взвод, — грустно сказал старшина. Глаза его потемнели. Он попробовал расстегнуть тесный ворот гимнастерки и оторвал пуговицу. — Черт, без рук пришивали!

— Жернаков я, Петр. По отцу Иванович. Владимирский.

— Будешь знать, Петр Иванович, попал ты к автоматчикам. Старшина я, Макарчук. С другими бойцами успеешь еще познакомиться.

При свете трех чадящих ламп, сделанных умельцами из стреляных артиллерийских гильз, сидели и лежали на перетертой соломе семь человек: солдаты и одна девушка-санинструктор.

— Маловато вас, — грустно заметил Жернаков, вглядываясь в лицо каждого. Проснувшимся приветливо кивнул.

— Не густо, — согласился пожилой усатый автоматчик, которого любя называли дядей Ваней. — Не прибавить не отнять — все налицо! А пол-улицы держим.

— Улица ваша Карусельная, я прочел название, — поддержал Сироткин.

— Наша улица! Это точно.

— Была улица. Я помню, три дома стояло. А где они сейчас? — откликнулась санинструктор Ульяна, светлоглазая стройная девушка, на которую Сироткин давно обратил внимание.

— Жернаков, ты случайно не помнишь, какое сегодня число? — спросил усатый автоматчик.

— Семнадцатое или восемнадцатое.

— Я сейчас сосчитаю, — отозвался из темного угла Иван Сироткин. Протянул руку к сырой штукатурке, где зияли свежие царапины.

— Не смей! — почти с рыданием крикнула девушка. — Витька считал, сколько дней мы оборону держим… Убили! — заплакала навзрыд. Ткнулась головой в санитарную сумку.

— Ладно, успокойся, не буду.

Старшина Макарчук неторопливо вытащил из кармана за ремешок толстые модные часы, постучал по стеклу ногтем и вразумительно сказал:

— Вышли мы из полка вчера вечером. Я строевую записку писал. Было восемнадцатое. А сейчас три часа ночи, новый день идет. Выходит, сегодня девятнадцатое. Ты, Жернаков, лучше расскажи, что видел? Помощь ждем. Пристыли мы здесь, считай, второй месяц идет…

— Когда из госпиталя к Сталинграду везли, войск много встречал. А куда эшелоны направление держали — не понял. До черта на платформах стояло орудий! Танки попадались. Брезентом их накрыли, но дураку ясно: танки, «Катюши» углядел. Наступать скоро должны.

Младший лейтенант Петухов проснулся от громких голосов. Подымаясь, вошел в желтый круг, высвеченный артиллерийскими гильзами. В волосах седые пряди. Глаза потемнели, а лицо с заострившимися скулами приобрело дерзкое выражение.

— Почему не спите? Что случилось? Старшина, у тебя чай остался?

Макарчук протянул круглый котелок с вмятиной на боку:

— С глоток, поди, еще наберется. Пополнение прислали из полка.

— Много? — младший лейтенант сонно щурился, с трудом удерживая отяжелевшую голову.

— Один дошел.

Младший лейтенант Петухов потер рука об руку. Ладони скребли, как наждачные камни.

— Товарищ младший лейтенант, — сказал усатый автоматчик и поднял гильзу от артиллерийского снаряда с огнем, чтобы посветить вошедшему, — Жернаков по всем статьям солдат. Автоматы притащил. А тут еще, как чирь на шее, сидит фашистский снайпер. Неужели его так и не перехитрим?

— Сироткин вызвался караулить снайпера, — сказал, окончательно просыпаясь, Петухов. — Попрошу саперов, чтобы трансформаторную будку взорвали.

— Я иду, — поднялся с пола Иван Сироткин, отряхивая с шинели приставшую солому. — Мушку чуток прикопчу на винтовке и пойду. Он неторопливо принялся собираться. По-новому перемотал волглые портянки, потопал валенками, разминая складки закрученной байки. Подул в меховые рукавицы.

— Иван, автомат бери с собой, — посоветовал Жернаков и с уважением посмотрел солдату в глаза.

— Прихвачу. Ну, бывайте, ребята! — Сироткин отвернул ушанку и, пригнувшись, нырнул в лаз.

В боевом охранении лежал боец в нахлобученной на самые глаза шапке-ушанке. Чтобы согреться, он время от времени переворачивался с боку на бок и двигал ногами, как будто крутил педали велосипеда.

— Иван, то ты? — спросил он на всякий случай, хотя сразу признал Сироткина.

— Угадал! — Сироткин скользнул в узкую щель окопа, стараясь не задеть прикладом винтовки мерзлую землю.

— Связной пришел? — спросил боец.

— Нет, пополнение — четверо погибли на дороге. Фрицы накрыли минами. Один дошел…

— Фашисты здесь садили из минометов, — согласился боец, осторожно похлопывая смерзшимися байковыми рукавицами. — А я не понял, по кому они так старались… Жалко ребят… А мороз знатный жмет!

Черное дымное небо прорезали две осветительные ракеты. Белый, зыбкий свет выхватил высокую кучу битого кирпича, темные глазницы обвалившегося трехэтажного дома, вспыхнувшие звездочками куски битого стекла, сорванные картины, листы кровельного железа и скрюченные огнем тавровые балки.

— Первый раз сегодня светят! — Боец проводил глазами ракеты. Похлопал руками, а потом старательно принялся оттирать примороженные щеки.

За несколько коротких секунд света Сироткин успел многое заметить не только за окопом, но и по сторонам заваленной улицы. Ракеты сгорели. В снегу чадили пыжи, протаивая смерзшуюся землю. Темнота снова сомкнулась. Сироткин пополз вперед. Он запомнил, где стоял сгоревший фашистский танк, и решил залечь недалеко от него в воронке. Торопливо загребал руками, передвигаясь рывками, как ящерица.