Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— Оглянись! — что было сил закричал Луговой, забыв, что летчик не мог его услышать.

Направил свой самолет навстречу врагу, прямо в лоб, открыв огонь. Сильные удары затрясли машину. Он еще сильнее прижал гашетку к ручке, как будто хотел вдавить ее в глубокое гнездо. Ме-109 не выдержал атаки и отвалил в сторону.

Бой не затихал. Как стрелы молний, мелькнули промчавшиеся «яки», ударили по «мессеру» и тут же взмыли вверх. Луговой подстроился к одному из них. В правой плоскости зияла рваная дырка, торчали обнаженные нервюры и хлопали куски фанеры. На стабилизаторе красовалась цифра «5».

— Ах ты, черт везучий! — узнал Николай самолет товарища. Выйдя вперед, покачал крыльями.

Но тот не заметил ведущего и снова бросился вдогонку за Ме-109, стреляя длинными очередями из пулеметов. Фашист вздернул свой самолет вверх, чтобы выпрыгнуть с парашютом, но наш летчик прошил свинцом его кабину. Брызнули осколки плексигласа, разлетаясь в разные стороны. Сбитый «мессершмитт» пронесся горящим факелом вниз, А за ним стремительно выскочил юркий Як-3.

Прошло сорок минут. Сорок минут непрерывного боя! Луговой с трудом сдержал себя, чтобы не спикировать к земле и не промчаться на бреющем полете, огибая телеграфные столбы и стога сена. Показался квадрат леса. За ним открылся аэродром. Внизу мелькнул темный Як-3 с выпущенным шасси. Рядом с ним бежала по земле тень. На буграх она сокращалась, а по глубоким оврагам и лощинам растягивалась, как резина. Истребитель выполнил положенную коробочку перед заходом на посадку.

«Командир садится», — с радостью подумал Луговой. На сердце стало спокойнее. Он чуть было не пропустил «мессеров». Пара Ме-109 отвесно пикировала на аэродром, стараясь догнать самолет командира полка. Каждую секунду должны были раздаться звонкие удары скорострельных пушек.

Луговой бросил Як-3 наперерез врагам. В перекрестие прицела поймал вырвавшийся вперед фашистский истребитель. Лучшего момента для открытия огня не выбрать. С силой придавил пальцем гашетку, готовый услышать, как в бешеной ярости застучат пушки и пулеметы, сотрясая самолет. Но безотказное оружие молчало.

— Выручай, милый! — крикнул Луговой и до отказа послал вперед ручку газа.

Ме-109 выскочил из прицела, стремительно вырастая перед летчиком. За блестящим стеклом колпака чернела голова фашистского летчика в шлеме. На раздумье Луговому оставалось всего несколько коротких секунд, пока Як-3 на предельной скорости мчался на врага. Он еще мог отвернуть и выйти из атаки, но так поступают только трусы, а трусом он никогда не был. Он смело и дерзко сближался о врагом, готовый пожертвовать собой ради спасения своего командира.

Вражеская машина выросла перед ним, ошеломляя размерами. Луговой рубанул винтом по плоскости «мессершмитта». Страшный удар бросил его на приборную доску, и тут же горячие языки огня метнулись в кабину, опалив лицо нестерпимым жаром.

Повернув голову, он ощутил разламывающую боль. Левой рукой закрыл от огня глаза. Потрогал короткий штурвал, но он торчал, как вбитый лом. Як-3 клюнул носом и тяжело посыпался вниз. Луговой инстинктивно нашел привязные ремни, отщелкнул замок. Перегнулся — и поток воздуха вырвал его из кабины. С хлопком открылся белый купол. Летчика дернуло, и он почувствовал, что теряет сознание. На какой-то миг перед глазами возникла заплаканная Маришка. Нервно комкая фартук, она, всхлипывая, спрашивала:

— Ты летишь, коханый?

«Увижу ли я ее снова?» — это было последнее, о чем подумалось. Качаясь на крепких шелковых стропах парашюта, Он стремительно летел к земле…

На вечерах в Доме офицеров тон задавали летчики из третьей эскадрильи майора Карабанова. Они появлялись в зале все вместе, благоухая свежестью, в старательно отутюженных кителях и брюках. Девушки оживлялись, а музыканты самодеятельного оркестра начинали играть слаженнее и с особым старанием.

Лейтенант Кузовлев шел с друзьями на танцы. Он сдался на уговоры товарищей: захотелось увидеть знакомых учительниц. Надя нравилась ему. Она была похожа на Наташу, о которой он думал постоянно. Глубокие серые глаза Наташи, круглое лицо с милыми ямочками, даже едва заметные веснушки — все это было для него бесконечно родным. Ему казалось, что он знает свою Наташу всю жизнь. «Наташа — это судьба», — часто думал Владимир. Он твердо верил, что они обязательно встретятся…

А с Надей совсем другое. Эта милая девушка нравилась ему своей добротой, общительностью. Она очень любила детишек и всегда подробно рассказывала ему о них, делилась своими тревогами и заботами. Он всех их знал по именам. И сейчас ему не терпелось узнать последние новости. Что там еще они натворили за долгую неделю? Учительницу больше всех огорчал неугомонный Хосейка. Кузовлев представил себе этого озорного черноглазого паренька, который обязательно что-нибудь напроказничает. Вместе с Надей радовался успехам прилежной девочки Небене, восхищался рисунками Окси. Девочка несомненно обладала талантом. Ей нужно помочь поступить в художественное училище. В Надином классе двадцать пять учеников. И все разные. Но каждый чем-то интересен. Кузовлев вспомнил свой последний разговор с Хосейкой.

— Почему ты не любишь решать задачи, Хосейка? Надежда Кирилловна жаловалась на тебя. Математика в жизни нужна. Я по себе это знаю. Кем ты хочешь быть?

— Капитаном, а может быть, летчиком, — опустив голову, буркнул мальчишка.

— Понял тебя, Хосейка. Но пойми и ты, капитаны пароходов и летчики всегда дружат с математикой. Как ты найдешь дорогу в тундре, если заблудишься?

— Отыщу Полярную звезду и погоню на нее олешек. Хей-хыть, хей-хыть!

— А если Полярная звезда будет закрыта облаками? Что ты будешь делать?

— Лягу спать. Заберусь в чум. Облака раздует ветер. Выглянет Нгуен.

— А у тебя есть компас? Ты знаешь, что по нему можно находить дорогу?

— У меня есть компас. Стрелка не врет, но Нгуен лучше.

— Ты должен хорошо учиться, Хосейка.

— Тарем, тарем — хорошо, ладно.

Кузовлев с радостью ожидал встречи с Надей. Он обязательно расскажет ей о книге, которую получил от замполита Федорова. В ней много интересного о походе «Челюскина», об Отто Юльевиче Шмидте и отважных полярниках. Вспомнил недавний спор с Надей о профессиях. Она с апломбом сказала, что ее профессия вечная, а военные летчики не всегда будут нужны. Владимир тогда обиделся и не стал с ней спорить. Сегодня он был готов продолжать с ней спор. Настанет время, когда, может быть, не нужны будут военные, но профессия летчика не исчезнет. Появятся новые конструкции самолетов. Их можно будет освоить. А как же космос? Туда люди будущего будут летать, как мы сейчас в Крым. Кто же их поднимет в воздух? Конечно, летчики. Может быть, называть их будут как-то по-другому, например аэронавтами или космонавтами. Новые самолеты будут стартовать со специальных площадок, а аэродромы окажутся ненужными и их перепашут. На месте бывших взлетных волос будут расти яркие цветы или заколосится пшеница. Это уж где как. Профессия летчика героическая. В этом нет преувеличения. Он и не думал набивать себе цену. Но откуда знать Наде, простой учительнице, что в полете часто создаются аварийные ситуации и тогда выручает только самообладание, выдержка, трезвый расчет и мгновенная реакция. Разве каждому под силу такое? Эти качества характера летчик вырабатывает во время учебы и полетов. «Может быть, я буду летчиком!» — вспомнил Кузовлев слова Хосейки. — Правильно решил. Нам нужна хорошая смена». Кузовлев любит свою специальность. И если бы пришлось жизнь начинать сначала, снова бы подал документы в летное училище.