Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

«Обзор плохой, — согласился он тогда. — Накатался я на танках досыта, знаю».

«Минер оказался смекалистый. Дорогу разрисовал, а вдоль дороги подарочки повтыкал. Посчитай, сколько фашистов подловил. Около нас «тигр» накрылся, амбец, да еще бронетранспортер, а под леском две машины в щепки. Минеру сообразительность помогла. Без смекалки не повоюешь. Ты, пограничник, свою зеленую фуражку тоже со смыслом носишь. Я сразу догадался: на границу хочешь вернуться! Скажешь, не так я говорю?» — Он улыбнулся, глядя на Сироткина.

«Да как тебе сказать», — замялся тот.

«А наш капитан Луговой не промах, — неожиданно перешел боец на другую тему. — Ума ему не занимать. Он догадался посадить истребительный полк на автостраду. Сидит полк на шее у фашистов, и баста! Аэродром подскока! Слыхал такое?»

«Сегодня у меня праздник, — сказал все время молчавший до того Михаил Потапович, попыхивая самокруткой, — поднялись соколы. Луговой повел на Берлин первый раз… Долго ждали мы этот день, считай, почти все четыре года… — Выдернул карманные трофейные часы с цепочкой, щелкнул крышкой. Минуту подождал, постучал по крышке часов: — Через двадцать минут вернутся. Подумать только — до Берлина лету всего десять минут. Ты слышал, Сироткин? Десять минут лету до Берлина!» — восторженно повторил он.

…Сейчас Иван Данилович до мельчайших подробностей вспомнил тот разговор с Михаилом Потаповичем. Не забыл, как он посмотрел тогда на механика — с обидой. Как легко и просто объявил он о первом вылете истребителей на Берлин! Вроде и не было позади кровопролитных боев, отступлений, больших потерь…

Берлин рядом, а он его не видел. Свинцовые облака и черные дымы затягивали небо. Когда менялся ветер, то от города тянуло смрадным запахом горелого тряпья, угаром и дымом.

На аэродроме трудно ждать возвращения летчиков с боевого задания. Каждая минута казалась вечностью. Михаил Потапович, склонив голову на плечо, беспокойно прислушивался, то и дело выдергивал нервно за цепочку карманные часы, встряхивая их, подносил к уху, а потом уже смотрел время.

«Пора!» — сказал обеспокоенно.

Три солдата напряженно молчали. Каждый из них хорошо знал истинную цену времени.

«Летят! — неожиданно крикнул Михаил Потапович и, довольный, посмотрел на окружающих: — Надо встречать командира!»

Раздался низкий вибрирующий звук мотора. Краснозвездный истребитель выскочил из-за высокого лесистого бугра с выпущенными шасси. Мягко коснулся колесами бетона и помчался по правой стороне, мимо стоящих яблонь, раскинувших ветви с набухшими почками. Через минуту сел и второй истребитель.

Автострада сразу опустела и ничем уже не напоминала аэродром, уходя далеко в лес.

Иван Данилович поспешил навстречу летчикам. Он готовился доложить капитану Луговому о том, что надежно охранял аэродром, но не это было главным. Главное, чтобы воочию увидеть счастливцев, которые первыми летали на Берлин.

Луговой шел уверенно, грудью вперед, возбужденно размахивая рукой. Шлем на голове был сбит на затылок. Чуть сзади ведущего шагали три летчика с широкими планшетами на длинных ремнях.

Не успели летчики дойти до КП, как ошалело закричал наблюдатель, следящий за небом:

«Фоккеры!»

И тут же взмыла вверх красная ракета, вытягивая за собой широкий перьевой след.

По сигналу тревоги летчики снова бросились к самолетам…

Гулко застучали зенитные пушки, прикрывая автостраду. Рвались бомбы, задергивая все серым дымом разрывов, выброшенными комьями земли и поднятой пылью.

Иван Данилович почувствовал, что только от одних воспоминаний у него сжалось сердце. Да, верно говорят, что каждый прожитый на войне день равен году, а может быть, и целой жизни.

Все было необычно в то туманное, дождливое утро: свинцовое небо над головой на немецкой земле, карты Берлина и серая лента автострады, которая в дни боев стала для гвардейцев аэродромом.

Свинцово-черные тучи перед Берлином то и дело подсвечивались сполохами пожаров, взрывами артиллерийских снарядов. Восьмерка Лугового встретила десять «фоккеров». Капитан Луговой атаковал ведущего группы, используя высоту. Фашистские летчики поздно заметили опасность и торопливо стали сбрасывать бомбы на свои войска, чтобы скорей облегчить самолеты.

Все восемь наших истребителей вернулись на автостраду. Летчики провели бой великолепно. Девять фашистских самолетов упали на горящий Берлин.

В растрепанном фронтовом блокноте Иван Данилович хранил затертую газетную вырезку. Иногда он разглаживал пожелтевшую четвертушку бумаги и читал:

«Оперативная сводка за 25 апреля 1945 года.

Войска 1-го Украинского фронта продолжали успешное наступление. Наши пехотинцы и танкисты с боями продвигались вперед, перерезали железнодорожные магистрали Берлин — Бельгиц и Берлин — Магдебург. Преодолев сильно заболоченную местность, советские части с ходу переправились через реку Хавель и овладели городом Керцин. Пройдя с боями 25 километров, войска 1-го Украинского фронта сегодня северо-западнее Потсдама соединились с войсками 1-го Белорусского фронта и завершили полное окружение Берлина.

В юго-западной части Берлина противник упорно оборонялся на рубеже судоходного канала Тельтов. Под прикрытием артиллерийского огня советские саперы быстро навели мосты, по которым направились танки, артиллерия и пехота. Подавив вражеское сопротивление на северном берегу канала, наши войска ворвались на улицы городских районов Лихтерфельде и Целендорф…

В результате боевых действий нашей авиацией уничтожено 17 немецких самолетов».

Девять сбили ребята капитана Лугового. Он не забыл — именно в этот день пришло из 2-й воздушной армии сообщение, что капитан Луговой награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза…

Аэродром отдыхал. Рулежные дорожки, опаленные раскаленными выхлопами газов, источали тепло после недавних полетов. А еще час-два назад узкая коса на берегу моря оглашалась ревом турбин, сигналами служебных машин и громким перестуком многочисленных тележек, развозящих ракеты.

Кузовлев любил предполетное оживление на аэродроме, с его особым, неповторимым ритмом работы, четкими и деловыми командами, идущими с КП от штурманов наведения, когда оживали многочисленные динамики: на СКП, в домике дежурного звена и по всем эскадрильным стоянкам. За проносящимися по бетонке самолетами, как мины, взрывались с громкими выстрелами раскрывающиеся тормозные парашюты. Именно таким Кузовлев представлял себе фронтовой аэродром. Истребители вылетали на разведку, прикрывали передний край и вели ожесточенные воздушные бои, о которых молодой летчик знал лишь из прочитанных книг.