Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

В летном училище Владимир увлекался мемуарной литературой о Великой Отечественной войне, его кумирами были трижды Герои Советского Союза. Он мечтал в будущем повторить их подвиги. Особенно поразил его беспримерный героизм гвардии старшего лейтенанта Александра Горовца. В бою на Курской дуге он сбил девять фашистских самолетов и посмертно был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза.

Кузовлев много раз возвращался мысленно к воздушному бою храброго летчика, рисовал примерные схемы, рассчитывал время на проведение атак. Горовец смело бросился на группу фашистских бомбардировщиков и выиграл бой! Вот что может сделать смелость. Недаром говорят, что она «города берет».

В один из вечеров в Доме офицеров выступал Луговой. И Владимир волновался перед встречей — еще бы, им будет рассказывать о себе живой герой Великой Отечественной войны, сбивший не один десяток фашистских машин! Перед таким человеком можно испытывать благоговейный трепет.

Генерал-лейтенант Луговой оказался хорошим оратором. Он рассказывал неторопливо, доверительно, с интересом всматриваясь в лица собравшихся в вале.

— Интересуются, приходилось ли мне таранить фашистский самолет, — говорил Луговой. — На Як-3 таранил под Сталинградом в сорок втором году Ме-109.

— Нестеров совершил таран на Львовщине, а командующий сбил там своего первого фашиста, — прошептал Захарушкин на ухо Владимиру.

— Правда? — удивился тот. Он посмотрел на друга другими глазами: неужели Надя усадила мужа за исторические книги?

— Представьте себе на секунду, что перед вами стою не я, умудренный опытом человек, а сержант без всяких орденов и Золотых Звезд, — продолжал говорить генерал, хитро смотря в зал. — Давайте вместе подумаем: почему побеждал сержант Луговой? В сорок первом году нелегко было воевать, и он летал не лучше других летчиков. И сражаться приходилось тогда не с зелеными юнцами — бился тот молодой сержант с летчиками прославленных фашистских эскадрилий: «Удет», «Генрих Геринг» и «Вольные охотники». И сбивал он опытных фашистских асов, и все потому, что стремился к победе. Побеждал смелостью и лютой ненавистью к врагу. И знаете, кто был первым и самым хорошим учителем сержанта Лугового? Командир полка полковник Сидоренко, добровольно воевавший с фашистами в Испании. Все мои боевые награды прежде всего принадлежат моему первому наставнику и учителю. Сидоренко погиб под Прохоровкой: врезался на горящем истребителе в фашистский танк! Своей героической смертью он утверждал победу над фашизмом. Я смотрю на вас, присутствующих в этом зале лейтенантов, — говорил командующий, — как на нашу смену. Учитесь настойчиво и упорно. Берите от своих командиров звеньев и командиров эскадрилий все, что только возможно. Не бойтесь летать, стремитесь к победе. Вы летчики, стражи неба! Дежурные по звездам!

Кузовлев с Захарушкиным подошли к домику дежурного звена.

— Значит, мы с тобой теперь, Костя, дежурные по звездам? — весело сказал Кузовлев.

— Так точно! — Захарушкин отметил, что настроение у Владимира приподнятое.

Навстречу летчикам выбежали техники самолетов, среди них был Сироткин.

— Товарищ командир, машина к вылету готова! — четко доложил он.

— Спасибо! — Кузовлев шагнул к сержанту Сироткину и крепко пожал руку.

— Третий раз я буду дежурить на «десятке», — сказал Кузовлев. — Вы устранили неисправность? Я записывал в регламентную тетрадь.

— Все сделано, товарищ командир! — отрапортовал Сироткин.

Кузовлев неторопливо поднялся по стремянке в кабину самолета. Примерился и быстро перекинул ногу. Опустился в глубокое кресло. С этой минуты для летчика огромный мир со всеми делами и заботами отошел куда-то в сторону и перестал существовать. Знакомую кабину самолета осматривал с таким сосредоточенно-удивленным вниманием, словно видел ее впервые и ему надо обязательно разобраться во всем и постичь назначение каждого прибора, каждой сверхчувствительной стрелки. На приборной доске зрачки приборов, россыпи разноцветных электрических лампочек, ручки, кнопки тумблеров. Кузовлев посмотрел вверх и через светлый плексиглас фонаря увидел сероватое небо. Как легкий куриный пух, гнал ветер белые перистые облака. Летчик туда-сюда повернул ручку, чуть дотронулся ногой до педалей. Прошуршала тяга, повернув в сторону руль поворота. Сделал движение правой ногой — руль изменил направление. Осмотром истребителя Владимир остался доволен. О предстоящем полете думал охотно.

Захарушкин вылез из кабины и неторопливо обошел истребитель, любовно похлопывая ладонью по коротким крыльям. То и дело напряженно смотрел на небо. Ветер сорвался порывом, и все облака, до этого сонно дремавшие, сразу пришли в движение и тяжело поползли, подтягивая растрепанные хвосты.

«А Костя очень изменился после женитьбы. Жена явно действует на него положительно, — еще раз отметил про себя Владимир. — Надя перевоспитывает своего самого трудного ученика». Вслух, естественно, он не сказал ничего. В последнее время он ловил себя на мысли, что не спускал глаз с золотого обручального кольца, словно прикидывал его и к своему безымянному пальцу правой руки. «Скорей бы приезжала Наташа. Женюсь. Обязательно женюсь и закачу прощальный мальчишник!»

— Как самолет? — весело спросил Владимир.

— Порядок! — Захарушкин улыбнулся, довольный, что слышит звонкий голос своего ведущего. В полете-то не поговоришь. Там только радио. Бессознательным чутьем Костя угадывал, что мир восстановлен. Они по-прежнему друзья. Он и не хотел терять давнего друга, без которого чувствовал себя сиротливо и одиноко. Сыграем в шахматы? — предложил Захарушкин.

— Давай. Я сегодня должен выиграть. Живу теперь под девизом: стремиться к победе. Помнишь слова командующего? Предупреждаю, чтобы и ты играл с полной отдачей.

В дежурной комнате Захарушкин проворно расставил фигуры на шахматной доске, вытянул вперед два крепко сжатых кулака:

— Выбирай, победитель!

— Правый.

На широкой ладони Захарушкина лежала белая пешка.

— Твой ход, Владимир!

После нескольких ходов Кузовлев задумался, уставившись в разбитую на клетки доску. Надо было делать новый ход, но мысли унесли его далеко от этой дежурной комнаты с плакатами, световым табло, от аэродрома и от всего окружающего… Кто-то осторожно, но настойчиво трогал что-то очень скрытое в его душе. Внутри заныло и словно растаяла льдинка… «Наташа! Конечно же, Наташа», — догадался он.

— Я тебе не говорил, Костя, Наташа мне письмо прислала, — чтобы как-то выразить свое состояние, сказал Владимир.

— Что пишет?

— Любит!

— Проси отпуск. Женишься.

— Она сама обещала прилететь!