Владимир Монастырев - Ходи прямо, хлопец

Судья на ринге собрал записки, передал их главному судье соревнований и пригласил боксеров на середину.

— Иди, — подтолкнул Иванцов Андрея.

Три человека стояли в центре ярко освещенного ринга, как братья, взявшись за руки. За главным судейским столом арбитры неторопливо просматривали записки с приговорами боковых судей. Пять записок, пять голосов. За кого они поданы?

У Андрея не было ощущения, что он проиграл. Оплошность в первом раунде? Плохо, конечно. Все висело на волоске. Но он справился…

И все-таки ожидание было тягостным.

За судейским столом наконец перестали ворошить записки, информатор склонился к микрофону.

— Победил Андрей Дугин.

Судья, стоявший между боксерами, вскинул вверх руку Андрея. Грохнули аплодисменты, дружно блеснули на трибунах окуляры многочисленных биноклей. Андрей почувствовал, что он устал сегодня, сильно устал.

Придя в номер, Андрей прилег не раздеваясь. Физическая усталость прошла. Но не было радости от сегодняшней победы. Были душевная усталость и противное, как зубная боль, недовольство собой.

— Старик, ты, кажется, захандрил? — спросил Боря.

— Да нет, — ответил Андрей. Ему и разговаривать не хотелось.

— Захандрил, — уже определенно заявил Боря. — С чего бы? Выиграл. И неплохо.

— Плохо, — сказал Андрей.

— Нокдаун? Это ни о чем не говорит. С кем не бывает?

— Не в нокдауне дело,

— В чем же?

— Не знаю. Кажется, что я последний человек на этом чемпионате. Можешь понять?

— Н-нет, — пожал плечами Боря, — не могу. Почему последний? Что за ерунда!

Вошел Иван Филиппович. Сел в ногах у Андрея, посмотрел на него долгим взглядом.

— Хандрит, — кивнул в сторону приятеля Боря.

— Вижу, — сказал Иван Филиппович. Встал и вышел. Вернулся с обшитой сукном старой солдатской флягой. Налил из нее полстакана и протянул Андрею.

— Выпей.

— Что это? — спросил Андрей.

— Пей, не отравишься.

Андрей выпил.

— Вкусно? — поинтересовался Боря.

— Ничего. Что это, Иван Филиппович?

— Эликсир. Все как рукой снимет.

— А мне-с? — словно мальчишка, выпрашивающий конфетку, протянул Боря.

— Ты же не хандришь, — усмехнулся Иванцов.

— Не дадите, захандрю, а у меня завтра бой.

Иван Филиппович налил эликсира и Боре, только поменьше. Тот выпил, почмокал губами.

— Ничего напиток, освежает. Что в нем?

— Секрет, — Иван Филиппович завернул пробку, повесил флягу на палец и встал. — Спать укладывайтесь, завтра будете, как львы.

Андрей разделся и лег. То ли от эликсира, то ли от Бориной болтовни ему стало легче, покойней.

Они жили на шестом этаже, окно выходило во внутренний дворик, где вокруг фонтана лепились столики кафе. Оттуда доносился негромкий говор, что-то позвякивало — может быть, ножи, а может, бокалы.

— Эликсирчик-то ничего себе, — подал голос Боря, — Дока он, твой старик, а?

— Какой старик? — у Андрея слипались глаза.

— Иванцов твой.

Андрей подумал, что «дока» вовсе не подходит к Иванцову. А что к нему подходит? Додумать Андрей не успел, уснул.

Проснулся Андрей с радостным ощущением своей силы, здоровья, молодости. Боря еще спал, уткнув нос в подушку. Андрей сбрызнул приятеля водичкой из графина, тот, проснувшись, не остался в долгу и запустил в Андрея подушкой.

Жизнь продолжалась, и совсем она была не плоха. От вчерашней хандры у Андрея не осталось и следа.

Параллельно с Андреем, оказавшись по жребию в другой подгруппе, шел к финалу шотландский тяжеловес Энди Уордер. Энди оказался темной лошадкой, о которой до поры ничего никто не знал. В списках команд, опубликованных в специальном выпуске бюллетеня «Спорт за рубежом», фамилии фаворитов выделяли жирным шрифтом. Фамилия Энди была набрана петитом. Болельщики о шотландском тяжеловесе не знали ничего, специалисты совсем немного. Конторский служащий из Эдинбурга. Клерк. Боксом занимается не так давно, лет пять. Чемпион Шотландии. Отклонил несколько выгодных предложений перейти в профессионалы. Сначала, видимо, хочет добиться успеха на любительском ринге.

В бою Уордер выглядел внушительно. Нет, он не был гигантом, но мускулатура его впечатляла. Бой с французом Жоффруа, весившим сто двадцать килограммов, он закончил нокаутом в первом раунде. Следующий противник Энди не явился на ринг. Затем против него вышел немец, чья фамилия в бюллетене печаталась самым жирным шрифтом. Поначалу зрителям показалось, что нашла коса на камень: немецкий тяжеловес тоже обладал мощным ударом и не хотел уступать противнику центр ринга. Но во втором раунде немецкий фаворит дважды побывал на полу, и судья прекратил бой: преимущество Уордера было очевидным.

Иванцов смотрел все бои шотландца, но до поры ничего не говорил Андрею. Тот Уордера на ринге не видел — складывалось так, что выступали они один за другим: то Андрей сходит с помоста, когда вызывают пару с участием шотландца, то Уордер уже идет в раздевалку, а Дугин на ринг.

Иван Филиппович не хотел раньше времени тревожить Андрея, но сам следил за шотландцем с возрастающим беспокойством. Это будет противник посерьезней Beселинова. Опасней. Напорист, предлагает сразу быстрый темп и страшно бьет с обеих рук.

Ларионов и старший тренер были того же мнения.

— Кто ничем не рискует, тот ничего не выигрывает, — сказал секретарь федерации. — Если бы мы заявили на чемпионат Денисенко, то горели бы сейчас ясным огнем: он бы против Уордера не устоял. Стал бы рубиться — тут ему и конец. С этим шотландцем умненько надо работать, у Дугина есть шансы.

— Вы думаете — есть? — скромно спросил Иванцов,

— Думаю — есть.

Слышать это было приятно. Однако волноваться Иван Филиппович не перестал. Он и сам знал, что у Андрея есть шансы. Но у шотландца тоже есть.

После победы над итальянцем, когда Андрей вышел в финал, Иван Филиппович завел с ним речь об Уордере.

— Говорят, силен? — спросил Андрей.

— Силен, — откровенно сказал Иванцов. — Но выиграть у него можно. Немец тактически неверно, я тебе скажу, построил бой против Уордера. Надо было держать его на дистанции.

На московском ринге никто не сумел этого сделать — удержать шотландца на дистанции. Можно ли его удержать? Вот что интересовало Иванцова. И тревожило. Он хотел и Андрею передать если не тревогу, то хотя бы озабоченность. Плохо, когда боксер боится противника. Не лучше, если он его недооценивает.

Но Андрей озадачивал и пугал его своей отрешенностью от предстоящего боя, странным равнодушием к окружающему, будто витал он где-то далеко отсюда.

Вчера он разговаривал с ней по телефону. Надежда поздравила его с победой.

— Приезжай на воскресенье, — сказал Андрей. — На финал.

Ему очень хотелось, чтобы она была рядом, чтобы сидела возле ринга, когда он будет драться с Уордером.