Аркадий Минчковский - В наши дни

Анечка! Вспомнил внезапно, как только «Волга» в стаде себе подобных рванулась через улицу. Конечно же Анечка! Статья. Нужно сейчас же ее прочитать. Занятый сперва в лаборатории, а затем наконец вызванный «наверх», он так и не послал никого за перепечатанной рукописью. Директор расстегнул пальто и, сунув руку в боковой карман пиджака, нащупал там гладкий, вчетверо сложенный лист. Это был адрес Анечки. Удачно, что он захватил его с собой.

— А ну, Володя, — коснулся он локтя шофера, — встань где-нибудь на минуту.

Не сразу нашли место, где можно было остановиться. Ярко засветилась белая кнопка в потолке автомобиля. Вместе с водителем стали они разглядывать записанное с утра.

— Далеко? — спросил директор.

— На машине все недалеко, — уклончиво ответил Володя. — Возил я ее, знаю. Последняя станция метро. Оттуда рядом.

— Давай поехали! — Он любил принимать быстрые решения. — И вот что, заверни к какому-нибудь гастроному.

Но с магазинами не везло. Возле одних запрещалось стоять машинам, в других толкалось множество покупателей, а терять время на очереди директор не любил. И тут где-то по пути они увидели продавщицу цветов.

— Отлично! Стоп! Кажется, ландыши…

Подрулили к тротуару, и Володя побежал за цветами. Вернулся он запыхавшись, с тремя букетиками. Передавая ландыши, сказал:

— Кончаются. А тут как саранча налетели.

— Ну и молодец. Отлично. Теперь жми, — приказал директор.

Машина вышла на широкую автостраду и полетела вперед, минуя один за другим линейно ровные кварталы-близнецы.

Так как до подъезда Анечку никогда Володя не доставлял, некоторое время еще ушло на поиски нужного корпуса в сложном лабиринте новостройки. Однако вскоре директор уже поднимался по лестнице пятиэтажного дома, построенного без лифта.

Анечка жила на четвертом этаже. Единственная кнопка звонка свидетельствовала о том, что квартира была отдельной. Вероятно, однокомнатная, подумал почему-то про себя директор. Он поправил кашне, выбившееся из воротника пальто, и нажал кнопку.

Послышались шаги, и дверь распахнулась. За нею стоял долговязый, чуть ссутулившийся от своего роста парень в спортивной куртке в два цвета. Он с некоторым удивлением смотрел на звонившего.

— Мне бы Анну Петровну. — Он поймал себя на том, что опять чуть не сказал «Анечку». Впрочем, был убежден, что спутал номер квартиры и попал не туда, куда нужно, и повторил: — Анну Петровну Камгину.

— Здесь, проходите, пожалуйста, — буркнул низким голосом юноша, не выразив на еще безусом лице ни приветливости, ни недовольства.

— Тетя, к тебе пришли, — пробасил он, повернувшись к двери со стеклом, на котором желтым масляным пятном расплылся отблеск светильника.

— А-а, — послышался оттуда голос, — это, наверно, от Александра Павловича. Кто там, это Володя?

— Нет, это сам Александр Павлович, — сказал директор.

— Боже мой! — удивленно и несколько испуганно воскликнула за дверью Анечка. — Проходите же, пожалуйста, Александр Павлович… Сережа, помоги снять пальто.

С портфелем в руках директор вошел в комнату, где пахло валерьяновыми каплями. Комната была маленькая, чем-то напоминала каюту. Анечка лежала на раскрытом, занимавшем едва не треть площади диване-кровати, под клетчатым пледом, рядом — раскрытый толстый журнал. Порываясь встать, Анечка спустила ноги в плотных чулках на пол и стала шарить ими, отыскивая притиснувшиеся к дивану домашние туфли. Но директор остановил ее.

— Анечка, умоляю вас, лежите!

Он даже коснулся рукой ее плеча. Она не была похожа на больную. Волосы по-обычному прибраны назад под заколку. Если бы не бледность лица, Анечка не отличалась бы ничем от той, какую он видел всегда.

— Тогда, прошу, садитесь и вы, Александр Павлович. Сюда, в кресло.

Повинуясь, он опустился в низенькое кресло-скорлупку и сразу же почувствовал себя свободнее. Между ними оказался полированный столик. На нем — телефонный аппарат с длинным, протянутым из коридора шнуром и большая стеклянная пепельница: Анечка курила. Возле пепельницы теснились пузырьки и коробочки с лекарствами. На диване рядом с больной — пачка сигарет и спички.

— Что же это вы так, курительница, не похоже на вас. А как сейчас?

— Лучше. Вот велели полежать и попринимать какую-то гадость. Бр-р-р-р. Не терплю… Сердце, сердце, Александр Павлович… Да что об этом, оставим. Кого это интересует…

Разговаривая, он продолжал оглядывать комнатку. У окна на другом столе примостилась прикрытая черной клеенкой старомодная машинка. Рядом с ней директор узнал потолстевшую красную папку со своей статьей. Еще в комнате был полированный, как вся мебель, шкаф, видимо служивший и гардеробом, и книжными полками библиотечки. Над диваном висели какие-то фотографии и небольшая застекленная репродукция пышной ренуаровской красавицы.

Во всей комнатке ощущался какой-то стройный и обжитой порядок. Свет от торшера падал на диван-кровать и придавал обстановке теплый уют. Но это был какой-то неженский уют. Не было ни туалета с пахучими флаконами, ни мелочей обихода, которые женщины так любят повсюду разбрасывать. И тут директор спохватился:

— Да, вот же вам, Анечка!

Он раскрыл портфель и вынул три помятых букетика.

— Спасибо, очень тронута, — улыбнулась секретарша. Она обхватила букетики двумя руками и наклонила голову. — Пахнет весной. Прелесть! Нужно сейчас же в воду… Света, Светочка! — закричала она в дверь.

И сейчас же оттуда появилась большеглазая девочка лет семи, с бантом, концы которого, как лопасти вентилятора, торчали за ее тоненькой шеей.

— Здравствуйте, — серьезно сказала девочка.

— Света, будь любезна, возьми вот ту вазочку и налей воды.

Девочка снова кивнула и, забрав вазу, ушла.

— Вы спешите? — спросила Анечка. — Отчего приехали сами? Вот уж не ожидала.

Директор улыбнулся:

— Интересно. Должен же чуткий руководитель знать, как живут его верные помощники.

— Вот так и живут. — Анечка сделала округлый жест, как бы демонстрируя свою комнату.

— Симпатично, — не найдя более подходящего слова, проговорил директор.

— Да, теперь ничего.

Меж тем, девочка вернулась, молча поставила на стол наполненную водой вазочку и так же молча удалилась.

— Моя внучка, — сказала Анечка, освобождая букетики от ниток и расставляя цветы в вазе. — Очень самостоятельная особа. Ходит в первый класс. Ни за что не позволяет ее провожать. Ну да у нас тут рядом.

— Внучка? Неужели правда, Анечка?!

— Не совсем, конечно, — поспешила секретарша. — Двоюродная, или, как там называется, внучатая племянница. Потомство сестры. Но все равно внучка. Именуюсь бабушка Аня.

— Не рано ли? — бросил директор.

— Нет, в самый раз. Ничего не поделаешь. — Анечка подчеркнуто вздохнула. — Родители далеко. Заняты более серьезными делами. Свету воспитываем мы.