Александр Ливанов - Притча о встречном

Он тогда поспешил покинуть ресторан. Впрочем, он и себя знает. Скажем, характер у него не сахар. Что-то, замечает он за собой, все меньше в нем снисходительности, все больше колючести… Да-а, не эталон он для человечества! Но он никому не навязывает себя, ни взгляды свои, ни образ жизни. Но и подделываться не будет… От мещанина — где только не встретит его и его бездуховность — он просто страдает. А тот — либо добренький и вкрадчивый, либо оголтело агрессивный… Две ипостаси мещанина и эгоиста! Он совершенно не хочет понимать людей — все они лишь средство его выгоды, его удачи, его комфорта! Либо елей и ужом, либо ядовитой коброй на глотку…

Вот и она туда же. Очереди в парке. У мест развлечений, у того же ресторана. Надо послушать, как она рассуждает! Ее «кандидатский детерминизм»! «Понаехали из деревень!.. Я бы половину Москвы выселила, пристукнула б!» — «Но ведь им тоже не легко приходится, — возразил он, — да и как эти половины распределить? Каждый ведь себя лично считает вправе на привилегированную половину… Значит, все против всех? Или простая терпимость из понимания процесса?.. А там, перемелется, мука будет, все образуется…» — «Ну это бросьте! Проповедями и лозунгами сыта по горло! Все прутся и прутся в Москву! В транспорте на протолкнешься, в такси приходится ездить, к прилавку не пробьешься — все с рук покупай да переплачивай. Все они, они!»

— Почему сегодня не позвонили?.. И вся любовь? — спросила она.

— Да так… Без почему… Всякие дела, то одно, то другое…

Она хихикнула. Поняла, но не хотела поверить, что он вдруг взял и заговорил ее словами. А может, изображала покладистость характера? Как-никак служба вышколила. Женщины, когда хотят, могут изобразить удобный характер. До поры до времени, разумеется. Пусть даже долго. А потом все равно коготки покажет! Рассказывают, что дрессированный тигр, позволяющий годами дрессировщику класть свою голову себе в пасть, наконец улучит момент расслабленной воли и рассеянности дрессировщика — и раздирает его… Женщина — что тот тигр! Умеет ждать, терпеть, покоряться, чтоб потом враз за все отомстить…

Из всего, что она вчера наболтала, его почему-то больше всего задела одна фраза, с виду вроде бы безобидная… «У нас на работе — прекрасный коллектив!» Он много лет проработал на заводе. Ни от одного рабочего он не услышал такой фразы! Ну Иванов — такой-то, или Петров такой-то. А в общем никогда злого по-настоящему не скажут. По меткости слова беспощадные, а в голосе — улыбчивое понимание и терпимость…

И всегда, главное, конкретно: Иванов — то-то, Петров — такой-то… А тут про целый коллектив — как об одном человеке! Будто люди не разные в том коллективе прекрасном, не из тех же — «Иванов то-то», а «Петров такой-то»! Или вправду там так уже «притерлись», что нет ни Иванова, ни Петрова — есть Коллектив, один, с одним своим характером, одними общими повадками? Стая? Рой?.. Нет, она просто лицемерит! Злая она, но о коллективе ей выгодно говорить хорошо. Небось расскажи кому-то, не поверит. Один скажет, другой подхватит, третий добавит, и все ладно, к месту, тонко, пронзительно! Труд умудряет не только в деле — в знании жизни и людей! Меткость, точность, образность. Какой-то поистине совершенный юмор — и не сунься с чем-то несвежим, отработавшим, общеизвестным. Редкое застолье может сравниться с вдохновением перекура! Всегда здесь рождается что-то небывалое — эти поговорки, эти гротески-юморески ему всегда хотелось записывать, но не рискнул обернуть на себя весь шквал шутливости. Да и рассчитано было все на эту мгновенную мотыльковую экспромтность, на короткую жизнь бескорыстия, на общую радость, на чувство каждого — своим…

Разумеется, не каждый раз выпадали такие праздники для души, когда ребята — как натянутые струны — лучше споткнуться ногой, чем языком! — звучат, вибрируют, генерируют. А разве у них так? Небось как пауки в банке, а сор из избы не вынесут, тут уж круговая порука, общая как-никак «кормушка»… Рабочий говорит: «Наш завод делает такую машину или такой станок». А эта — «у нас прекрасный коллектив»…

Но неужели все в «косметическом переборе»? Нет, и под косметикой она та же. Раскусил ее. И правила игры не слишком хитрые. «Творческая работа! Творческая работа!» А какая работа? В чем оно — творчество?.. А она все одно: «Наш институт! наш коллектив! Творческая работа!»

— Вы, наверно, научный работник? Какая-то кандидатка? — спросил он вчера после этого — удару подобно — косметического разочарования. Он уже тяготился ею, сердился на себя, что «тянет резину»…

— Почему какая-то? Самая что ни есть законная!

И вдруг, спохватись:

— А как вы узнали?

— Ну как вам сказать… Эманация духовности творческого человека…

Еще с первых курилок заводских, с устатку вдохновенного и сдержанно-зажигательного трепа научился он так ронять слова, как бы меж затяжками, беспечно и без малейшего будто расчета на эффект, но держа ухо востро — смеются или нет? — еще с тех пэтэушных зеленых дней своих, когда, утверждаясь «как настоящий рабочий», заметил он, что лучшие остряки именно так, подчас даже с угрюмством, небрежно высевают свою шутливость. На хлесткость сверхученого словечка «эманация» он, впрочем, не слишком надеялся. Что и говорить, соблазнительное для кандидатского лексикона словечко! А то беднягам приходится обходиться, как Эллочке-Людоедке, куцым набором: «вопрос», «аспект», «проблема», «концепция»… Учено! А вместо всех глаголов — один-единственный: «решить»!..

— А вы сами часом не научный работник?

— Что вы, что вы — побойтесь бога…

Он хотел добавить еще что-то про «суконное рыло в калашном ряду», что «хотел быть в попах, да неожиданно пропах»… Господи, чего только не наслушаешься в цеховой курилке! Не на концертах известных музыкантов, не на вечерах знаменитых поэтов — на заводе, в курилке, он так остро почувствовал, что такое вдохновение! А все жизненное — и выдают, и выдают! О, бескорыстнейшая, неписьменная, безавторская поэзия курилок!.. Тема! Одна из многих его, к которым он все добирается — доберется ли?.. То ли смелости, уверенности нет в нем, то ли этот — «разряд писательский» — и вправду еще низковат?.. Надо работать, чтоб зреть душой и словом. Тогда и придет «разряд»…

Он бы с радостью вернулся на завод. Скучает по ребятам, по их искрящейся шутке, сдержанно-суровой доброте. После травмы долго не дают третью группу. У него пенсия, живет не тужит. И пишет, и пишет: не скучно. В общем-то. А на завод, в ту же курилку, к ребятам, тянет…

Как-то сосед сунулся с бутылкой. Выставил — больше не сунется! Самое легкое опуститься, пожалеть себя — глупо и фальшиво…

— А все же — где вы работаете, чем занимаетесь? Пусть даже на заводе — что ж тут такого? — снисходительно спрашивала она вчера.