Христина Давидова - Жила в Ташкенте девочка

Глупая история получилась. Стихи какие-то сочиняю! Вылезать надо, а как, не знаю. Первый раз вижу такие замки, чтобы они сами запирались! Для чего Владимиру Ивановичу такой сундук? Я попробовала встать на четвереньки, да все равно неудобно — больно шею и ноги Опять поплакала, и опять так же безуспешно.

И вдруг я слышу, что кто-то осторожно скребется в стенку сундука, как раз с той стороны, где была моя голова.

— Кто это?

«Гав, гав!»

— Полкан?!

«Гав! Гав!»

— Полкан, Полкан, хорошенький, что мне делать, позови мою бабушку! — И в отчаянии я стала еще громче плакать и стучать в крышку сундука кулаком. Полкан еще раз гавкнул, и все стихло.

«Неужели понял, Полканушка, милый? — подумала я. — Неужели понял и позовет мою бабушку?» И я стала думать о том, как придет бабушка, откроет сундук, конечно, побранит меня, а потом накормит обедом, и я, выйдя во двор, похвалюсь перед ребятами, как я здорово спряталась и никто меня не нашел.

«Гав!»

— Полкан, ты?

«Гав, гав!»

— Что же ты не позвал бабушку?

Очень было душно. Ну конечно, что может сделать Полкан? Говорить не умеет. Зачем я только сюда влезла? А Митя тоже разиня! Захлопнул сундук — не видит, человек сидит! Полкан противный щенок, ничего-то он не умеет.

А Полкан, оказывается, прибежал ко мне домой и стал громко лаять. Конечно, на собачьем языке это означало: «Идите скорее, ваша внучка сидит в сундуке». Но бабушка не поняла и сердито сказала:

— Житья не стало от собак. В комнаты лезут! — и замахнулась на щенка полотенцем.

Полкан опять прибежал в сад к сундуку; как раз в это время я и спросила его плачущим голосом:

— Что же ты не позвал мою бабушку?

Тогда Полкан вернулся к бабушке и, схватив ее за подол, стал тащить. Ух, как рассердилась бабушка!

— Ах, эта Аришка! Ну я ей покажу! Приучила щенка к озорству! Суконную юбку порвал! Пошел вон, скверный пес! Девчонка от рук отбилась, с утра до ночи домой не загонишь, даже обедать не является! Пошел, пошел отсюда!

И опять Полкана выгнали, но он долго сидел около плотно закрытой двери и лаял. Вот какой был пес!

Посидел, полаял и побрел в сад к моему сундуку, видимо считая долгом не оставлять друга в тяжелые минуты.

А в это время, пока он бегал, произошло вот что: к сундуку кто-то подошел. Я было обрадовалась и хотела закричать, но тут голос Ивана Петровича произнес:

— Идите сюда, друг мой, здесь нас никто не услышит.

Кто-то сел на сундук и сказал:

— Не очень-то я люблю такие тихие места. На базаре безопаснее, чем в саду, где за каждым деревом могут спрятаться и подслушивать. Вы все устроили?

Я, конечно, притаилась и молчала. О ком они говорят? Кто может спрятаться и подслушивать?

Иван Петрович откашлялся и плюхнулся на сундук рядом со своим гостем.

— Документы готовы, — произнес он. — Работаю в детском доме, как и договорились. Приняли, ничего не заподозрили.

— Хорошо, хорошо. Значит, так: берете меня к себе хоть сторожем, и начнем действовать.

Я еще ничего не понимала, но мне было как-то не по себе.

— Да, начнем переправлять оружие, — продолжал незнакомец. — Там все в порядке? Вы осматривали?

— А раньше, чем через неделю, не выйдет? — вдруг совсем тихо проговорил Иван Петрович.

— Трудно будет. А почему раньше? Ведь без меня вам не управиться, а мне еще устроиться надо к вам в детский дом.

— А вы знаете, что-то неспокойно очень, — расстроенным голосом бубнил Иван Петрович. — В наш двор ходит воспитанник Череванова. Он ведь у большевиков работает. Кое-кто мне рассказывал, что он знает о существовании склада и ищет его.

Я вцепилась в свои кудлатые волосы, забыв, что каждый шорох может быть ими услышан. Ведь это я рассказала про Нияза! Я готова была разреветься, хотя толком еще не могла понять, кто сидит здесь над моей головой.

— Если сами не провалим, никто не найдет этот склад. Сколько лет жил там этот узбек-мальчишка и ничего не видел. Как же он теперь узнает! У Череванова всегда хранились там разные довольно секретные вещи. Он ведь давно работал с англичанами.

— Так-то оно так, — ныл Иван Петрович, — только мне хочется скорее из Ташкента. Я стал очень нервным.

— Ну, ну, — вдруг засмеялся тот, другой. — Не так уж плохо вам живется. У вас тут даже жена есть.

— Ну что за жена! — сердито проворчал Иван Петрович. — Мне даже шутить неприятно! Моя жена — дочь князя, интеллигентная женщина, а не эта деревенская баба с ее сопливым Лунатиком. Что поделаешь! Зато меня здесь никто ни в чем не подозревает. Семейный человек, пролетарий! Ха-ха!

— А эта женщина вас не выдаст?

— Она ничего не знает, а если бы знала, так, конечно, выдала бы. Ведь отец этого Лунатика был в Красной гвардии.

— Что вы все Лунатик да Лунатик! Не остроумно!

— Да у него прозвище такое. Ха! Ха! Ну, а если она пронюхает, я ее мигом проглочу и следов не оставлю. Скажу: «К родителям в Бузулук уехала». Время сейчас удобное. А там, в детском доме, места много, найду, куда спрятать.

— Правильно-то правильно, а с виду надо помягче.

— Я и так сладкий, как сахар. Как вам нравится мое новое имя? Не правда ли, забавно: Иван Петрович Булкин.

«Так он не Иван Петрович», — подумала я, как во сне. Мне было так страшно, что я уже плохо слышала, что говорилось надо мной, не понимала их приглушенного смеха. У меня засела в голове мысль: а что, если я пошевельнусь или кашляну… И сейчас же зачесалась спина и запершило в горле. Вдруг не выдержу… Тогда все!

«Ага, — скажут, — спряталась в сундуке, подслушала, догадалась, что Иван Петрович не Иван Петрович! Мы тебя мигом проглотим — следов не оставим!»

Я мучалась от страха и желания кашлянуть. Слезы текли по моему лицу и щекотали нос, а я боялась даже смахнуть их. Вдруг — сначала рычание Полкана, потом его отчаянный визг.

— Осторожно, — сказал незнакомый голос. — Не поднимайте шума. Собачка обнюхивает сундук. Верно, там хранились продукты. Спокойно.

— Пошла прочь! Дрянная собачонка! — шипел Иван Петрович.

— А наш хозяин не заходил сюда больше?

— Мистер Бейли? Он уверяет, что здесь для него опасное место, и перестал приходить. Сюда, к этой большевичке, ходит узбек Нияз. И я думаю, что мистер Бейли остерегается именно его, он мог встречать Нияза у Череванова. Ах, какая работа! Этот англичанин так ловко маскируется под узбека, что его не отличишь. Приходит сюда покупать какие-то пузырьки. Торгуется, дарит этим нищим фальшивые деньги. Не обманули бы англичане и нас! Надо брать чистым золотом, как наш умный Костя Осипов. Ха! Ха!

И вдруг Иван Петрович взвизгнул и завертелся на сундуке.

— Ой! — почти закричал он. — Укусил до крови, скорее пойдемте в комнату. Я залью укус йодом.

Стало тихо, и я, приложив ухо к деревянной стенке сундука, услышала хруст веток под их удалявшимися шагами.