Христина Давидова - Жила в Ташкенте девочка

— Там девочка! — умоляюще шепнула я, хватая его за руку. — Она полезла в дупло, понимаешь? А потом — хлоп! И исчезла. Нет ее в дупле.

— Не было никакой девочки!

Иван Петрович, отскочив от сторожа, снова сверлил меня своими белыми злыми глазами и подталкивал по мощеной дорожке все дальше от тропинки. Забывшись, Иван Петрович положил вторую руку на Васино плечо, и я увидела, как сердито Вася стряхнул ее. Меня охватило злое упрямство: как это не было девочки?

— Она лежала и плакала, — громко заговорила я. — А я спрашиваю: о чем? А тут он. Девочка говорит: «Завхоз идет, бежим».

Рассказывая, я чувствовала, как пальцы Булкина больно давили мне плечо; прижимаясь к Васе, видела неподдельный интерес на лицах Вальки и Глаши и говорила все громче и громче, почти кричала, словно боясь, что Булкин вот-вот заставит меня замолчать.

— Она полезла на дерево… эта девочка… Я забыла, как ее звали… Там в дупле дощечки. Это она мне сказала, девочка сказала. Она говорит: «Лезь ко мне». А он как даст мне по губам, говорит: «Не было девочки». Что-то там трахнуло… и нет ее!

— Зачем вы ее ударили? — повернулся Вася к Ивану Петровичу, бледнея. Он, кажется, понял только одно, что Булкин побил меня.

А мне теперь это было неважно. Дергая Васю за руку, я твердила:

— Пойдем посмотрим, пойдем поищем, жалко ведь эту девочку, она из Самары!

Ребята зашумели. Валька тоже стал тянуть Васю. Глаша теребила меня и спрашивала:

— Куда упала девочка?

Лунатик, которому показалось, что он все понял, кричал:

— С дувала упала, что ли, не понимаешь?

И я увидела опять облегчение в глазах Ивана Петровича. «Он радуется, что они никак не поймут. А где же сторож? Куда он ушел?» — подумала я, умолкая и тревожно оглядываясь.

— Это все фантазия, — приветливо улыбаясь, сказал мне Иван Петрович. — Ваша Ирен влезла на тополь и могла свалиться. Я не бил ее.

— На карагач! — закричала я.

— Я снял ее и повел к вам. Может быть, нечаянно задел рукой. Вам пора возвращаться, надо смотреть за ребенком.

Тетя Агаша уже несколько минут стояла возле нас, тщетно стараясь понять, что произошло.

— Спасибо, детки, помогли нам, — наконец сказала она. — Да уж вам и пора, путь-то не ближний! Жара уже спадает. — Она погладила меня по голове: — Ишь заплаканная какая! Пойдем, умою.

— Сто часов тебя искали! — сказала Галя, идя за мной и тетей Агашей. — Валька сначала все на одном месте крутился, боялся, что ты выскочишь и застучишься. Вася пропадал где-то, потом пришел, тоже тебя стал искать. Все тебя искали. Потом вещи привезли, с арбы сгрузили, а тебя все нет. А Иван Петрович давно говорит: «Идите домой», а мы все тебя ищем. А потом он тебя где-то нашел… Какая девочка упала? Она ушиблась?

— Не знаю, она исчезла, нет ее.

Тетя Агаша, не обращая внимания на наш довольно бестолковый разговор, черпнула из полного ведра кружку воды и, поливая себе на руку, умыла мне лицо и пригладила волосы. Прохладная рука ее словно разбудила меня: я увидела ребят, толпившихся возле меня полукругом, услышала их голоса… Только я все время косилась на Булкина, который ходил тут же по поляне возле дома, то удаляясь, то вновь приближаясь ко мне. Вода из кружки уже лилась мне в ладони, и я покорно смывала грязь со своих поцарапанных рук.

Агафья Семеновна сунула мне большой кусок лепешки и помидор, который тут же подхватила у меня Глаша. Она знала, что я не люблю помидоры. Еще Валька и Лунатик спрашивали меня что-то про девочку, а я сама, сбитая с толку, не знала, что отвечать. Пожевав лепешку, я сунула ее в карман и, понурившись, ждала, пока Вася пересчитает всех ребят: Валька, Галя, Глаша, Митя Метелев. Володька же останется в своем новом доме.

Мы пошли к выходу. Булкин словно успокоился. Он шел рядом со мной, и я чувствовала на себе его взгляд, но разговаривал он со всеми, показывая ребятам разные растения. Один раз остановился и отчитал двух детдомовских мальчиков, стоявших возле дорожки, за то, что они пришли в эту часть парка.

— Сюда нельзя ходить, — пояснил он нам. — Здесь очень редкие растения.

На площадке перед большим домом строились в пары девочки в синих платьицах и в белых панамках и мальчики в серых холщовых, как у Илюшки, штанах. Мне вдруг показалось, что я увидела ту самую девочку, и сердце заколотилось от радости.

— Пана! — неожиданно вспомнила я ее имя и бросилась к ней.

Но она повернулась, глядя на меня, и я увидела, что это вовсе не моя подружка. Опустив голову, я опять пошла рядом с Васей. Воспитатели что-то кричали девочкам и мальчикам, издали так похожим друг на друга. Я оглянулась и увидела, что сторож опять появился откуда-то и стоит рядом с Иваном Петровичем. Прижавшись к Васе, я молча шагнула на улицу.

Полкан, словно вырвавшись на свободу, носился взад и вперед по мостовой, поднимая пыль, лаял, бурно радовался предстоящему возвращению домой.

На углу по-прежнему стояла старая узбечка в парандже, и в оловянной тарелке лежали три турецких рожка, которые я туда положила. Из полуоткрытого окна дома напротив выглянула барышня с широкой красной лентой, стягивающей пышные волосы. Сколько всего случилось с тех пор, как наша шумливая ватага появилась на этой улице и вошла в калитку детского дома, а они ничего не знают и живут по-прежнему: просят милостыню, глазеют на прохожих.

Я даже с Володькой не простилась, хотя он и дошел с нами до самой калитки. Смотрела на него и не видела. Ребята, обгоняя нас с Васей, кинулись подбирать нападавшие опять липкие стручки, а мне эти стручки были нисколько не нужны. Вася выпустил наконец мою руку и провел ладонью по моей голове.

— У тебя песок в волосах, — сказал он, и я услышала в его голосе неожиданную ласку.

— Это из дупла, — уныло сказала я. — Когда трахнуло, оттуда пыль и песок посыпались… — Я подняла на Васю глаза и неожиданно для самой себя сказала ему с жестким упреком: — Он белый, а ты ему веришь. Была девочка! Была! Она куда-то провалилась. Он сам испугался, а все врет, что не было девочки. И сторож белый. Это он тогда на сундуке говорил с Булкиным про оружие. Я узнала. Ты и тогда не верил, и сейчас! Они оружие будут увозить.

Вася остановился. Я сделала еще несколько шагов и тоже встала, глядя себе под ноги.

— Иринка, — сказал вдруг Вася и нагнулся к самому моему уху. — Я верю тебе, а не ему. Мы зайдем сейчас за угол, и ты все мне расскажешь. Я, пожалуй, вернусь в детский дом, а вы меня здесь на улице подождете. Идет?

— А девочке поможем? — с облегчением спросила я.

Вася кивнул головой и осмотрелся по сторонам.

— Только здесь не стоит разговаривать, Иринка, пойдем за угол.

— Мне тоже надо вернуться, — так же шепотом говорила я Васе, крепко держась за его руку. — Ты же не знаешь то дерево…