Мира Смирнова - За окнами сентябрь

Резко зазвонил телефон. У Веры забилось сердце: Петька! Он любит оглоушить на ночь.

Мужской голос, извинившись за поздний звонок, попросил Татьяну Павловну.

— Вы не туда попали, — резко ответила Вера. — Ночью следует внимательнее набирать номер.

Она села, чтобы унять сердцебиение, мельком подумав, что так зовут Таньку. Глупое совпадение!

«Что-то я хотела сделать завтра? Да! В библиотеку. Начать действовать… Нет. Успеется. Где еще Даша? Квартиру можно менять годами».

Этот пустой звонок странным образом лишил ее сил, отбросил назад. Она поняла, что ничего не предпримет. Завтра ждет обычный тоскливый день. Вера приняла снотворное, легла, погасила свет и тут же вскочила на пронзительные телефонные звонки — так звонит междугородная. Телефонистка, металлическим голосом спросив номер, сказала:

— Ждите. С вами будут говорить.

И сразу очень близко она услышала голос Тани:

— Ма, наконец-то! Я так волнуюсь! — кричала Таня. — Куда ты пропала? Я каждый день звоню.

— Была в поездке. А что ты так растревожилась? То месяцами не пишешь…

— Мы завтра прилетаем. Совсем. Я ушла от Никиты.

— Ты в уме? Столько лет прожили… Двое детей…

— Ты одна нас вырастила, и я смогу… Я тебе все расскажу… Ты была права…

— Да что у вас случилось?

— Можно, мы поживем у тебя? Как-нибудь поместимся, — не отвечая на вопрос, зачастила Таня. — У Пети, наверно, свинюшник, нужно ремонтировать. У меня дел, беготни! Можно?

— О чем ты спрашиваешь?

— Ты нас встретишь? Мы прилетаем завтра в девятнадцать тридцать пять… Запиши номер рейса… Будет звонить один человек, спросит меня…

— Уже звонил, — сообщила Вера.

— Завтра еще позвонит. Скажи ему — пусть встретит.

— А кто это? Откуда он взялся?

— Боря Ляхов, помнишь, в школе?.. Я тебе все-все расскажу… Посоветуемся, решим… Ма, ты поможешь мне?

— Помогу, помогу! — с деланной досадой крикнула Вера. — Куда от вас денешься?

— Как хорошо, что ты есть… — всхлипнула Таня. — Какая у вас погода?

— О погоде и природе поговорим дома, — ответила Вера и повесила трубку.

«Как хорошо, что ты есть», — повторила она, пряча в свою «копилку» слова дочери, разом снявшие всю обиду на нее, всю тяжесть их отношений.

«И ты у меня есть! — она продолжала стоять босиком, в темноте. Мысли разбегались. — Что заставило Таню решиться на такой шаг? Боря Ляхов?.. Детская любовь… Значит, это было серьезно… Что произошло между ними?.. Если бы я не высмеяла ее тогда, не оттолкнула, я бы все знала… Почему она вышла за Никиту?.. С горя? Назло? В благодарность за его любовь? Она же девчонкой была! Сделала глупость… Мучилась, молчала, любила другого… Теперь разрушила семью… дети без отца… Сколько человек успевает нагромоздить ошибок за жизнь!.. Как же она любит своего Ляхова, если решилась на такой шаг… И он!.. Столько лет ждал!»

«Кажется, я отчитала будущего зятя, — усмехнулась Вера, — опять с того же начинаю».

Почувствовав, что заледенели ноги, она зажгла свет, надела халат, туфли и забегала по квартире. К шкафу — достаточно ли чистого белья? К холодильнику — что есть дома? «Завтра куплю вагон продовольствия — Танька здорова поесть и старший, наверно, тоже. Сколько ему? Кажется, двенадцать? Мальчишки в этом возрасте всегда хотят есть».

Начала двигать мебель, прикидывая, как лучше устроить детей, запыхалась и остановила себя: «Не суетись! Сообрази спокойно! Завтра масса дел!»

Села, взяла ручку, бумагу и написала: «1) Купить еще одну раскладушку. 2) С утра заказать такси. 3) Еда. («Я даже не знаю, что они любят? Только не баловать! Будут есть, что дам».) 4) В библиотеку», — написала она и жирно подчеркнула.

«Поработаешь теперь! Как же!» — весело подумала Вера, почувствовав, что именно теперь она и начнет. Ей всегда хорошо работалось, когда было много дела.

«5) Убрать квартиру», — продолжала она записывать. («Могу себе представить, какой кавардак они устроят!»)

И тут только она отчетливо поняла, что завтра здесь появятся мальчишки. Внуки, которых она никогда не видела. «Сумею ли я полюбить их? — с волнением думала Вера. — Привяжутся ли они ко мне? Алеша — большой мальчик, я для него чужая… Как выйдет? Буду с ним терпеливой, спокойной, без сюсюканья, ничего нарочитого, показного», — решила она.

Сразу нахлынули заботы: Алешу надо скорее в школу. А пока пусть читает, осматривает город… «Его нельзя пускать одного, — спохватилась она, — мальчик не привык к большому городу, сумасшедшему движению. А малыш? Сколько ему? Пять или шесть? Я ничего не знаю о них. Всегда слушала вполуха. Не интересовалась ими — обида мешала. Танька как-то говорила, что он становится похожим на Петю в детстве. Его тоже надо чем-то занять. Играть с ним? Читать ему сказки? А может быть, с этой пресловутой акселерацией им уже не сказки нужны, а… «Опыты» Монтеня? Что я читала моим? Не помню. Кажется, ничего. Мне было некогда, вечно некогда. Да-а. Скольких радостей я лишила и их, и себя…»

«У бабушки-забавушки собачка Бум жила…» — выскочила из недр памяти строчка. «Это мне в детстве мама рассказывала. Неужели детство где-то живет в нас?»

«Нда-а!.. Бабушка-забавушка, круто тебе придется!» — усмехнулась Вера.

И вдруг в полутемном углу, в кресле, она увидела кудрявого курносого мальчика.

— Маленький мой, — с внезапно нахлынувшей нежностью проговорила Вера, протягивая к нему руки, — слушай меня!

И негромко, таинственно начала:

На одной из тихих боковых улиц, соединяющих Загородный проспект с набережной Обводного канала, стоял старый петербургский доходный дом. Вдоль противоположного тротуара росли невысокие деревья. Мостовая была вымощена булыжником, и многие жильцы с детства помнили звонкое цоканье лошадиных копыт.

Почти все семьи жили в этом доме давно, хорошо знали друг друга, но отношения поддерживали дружественно-отдаленные: петербургская чопорность не позволяла лезть в чужую жизнь.

Настоящим хозяином в доме был дворник Федор Иванович. Маленький, жилистый, с седыми усами и профессорской бородкой клинышком, он неусыпно следил за чистотой и порядком.

Перед ноябрьскими и майскими праздниками он, как полководец перед строем, прохаживался по мостовой, бдительно осматривая вверенный ему дом, и, если видел мутные немытые окна, немедленно отправлялся в ту квартиру и укорял нерадивую хозяйку: «Весь дом чистыми глазами смотрит, а ваши окошки как бельмо».