Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Где человеку утонуть всего легче? — И сам ответил:— В стакане... По себе точно знаю... За последние полгода только и придумал одно-разъединственное приспособление, чтоб на своем станке чистый спирт отгонять от лака. Очень тонкое приспособление! Если б для дела, — директор непременно премию бы назначил. Он у нас охотник до нового. А за дурацкую выдумку — по загривку дали: выговор в приказе хлопнули и на месяц в подсобники перевели... Вот так-то и тонем, братцы...

Токарь уже заканчивал комбинированный курс лечения гипнозом и апоморфином у врача Мещерякова. Виктор Дмитриевич часто видел, как Мещеряков подолгу сидит с ним в общем зале, и они оживленно беседуют. Ко всем процедурам Гуйда относился с какой-то особой серьезностью и убеждал товарищей по палате:

— Не умеешь выпить, как все люди, только для веселья — совсем не пей. Вот выработают у нас отвращение к водке, так цепляться за него надо. Нельзя нам иначе... Ведь меня, по закону, полагалось бы уволить. А директор лечиться послал... Буду чувствовать, что не удержусь, сам пойду в диспансер. В нашем лечении все от нас зависит.

К Гуйде часто приезжали товарищи с завода. Виктор Дмитриевич завидовал ему и мрачно размышлял о предстоящей выписке. Попросить: пусть тоже проведут курс апоморфина?.. А зачем? Это таким, как Гуйда, есть смысл лечиться. У него семья, работа... А зачем лечиться, если нет у тебя будущего, если негде устроиться, негде даже приклонить голову на ночь? Зачем лечиться, если все равно потом будешь пить, как Аркадий.

На улице вьюжило, вертело. В окна будто пригоршнями бросали песок, — в палатах все время слышался царапающий шорох сухого снега по стеклам.

В такую погоду, глядя на бело-серую снежную муть, крутившуюся за окном, Виктор Дмитриевич вздрагивал как от озноба, словно уже брел в эту вьюгу по улице в своем рваном пальтишке. Чем ближе была выписка, тем тягостнее и тревожнее становилось на душе. Ну вот он выпишется. И что же дальше?..

Несколько раз он пытался поговорить со своим врачом, но, встречаясь с ним, сразу же трусливо отступал. С чего начнешь такой трудный разговор? Не поведет же тебя врач за ручку устраиваться на работу. Хватит уже того, что тебе вернули жизнь. Будь благодарен за это и сумей теперь сам правильно и умно распорядиться ею.

Он завидовал даже старику Кошелеву, привезенному в больницу в женской юбке. У старика хоть была своя комната, куда он мог вернуться.

Кошелев уже окреп, помогал санитаркам натирать полы, колол дрова для буфетной плиты, не давал прохода старшей сестре Анне Андреевне, выпрашивая какую-нибудь работу. Замечая уныние Виктора Дмитриевича, он неуверенно — сам еще не знал, в чем выпишется, — пробовал успокоить его:

— Приходи, голуба, жить ко мне. Вдвоем будет лучше. А один — и от тоски другой раз, случается, запьешь... До больницы я уж давно сердечного слова не слыхал. Десять лет сына не видел, внуки без меня народились. Мне бы вот только надеть чего для начала, а там — по своему делу — зарабатываю я хорошо. Хочу обнахалиться, написать сыну. Как думаешь? Должен все ж прислать он хоть на какой-нибудь, хоть на самый-то плохенький костюмишко...

Но что рассчитывать на приглашение Кошелева? Пустое. Еще неизвестно, когда старика самого выпишут. На вопросы о выписке Алексей Тихонович Мещеряков, лечивший его, отвечал одно и то же:

— Не спешите...

По обязанности читая получаемую и отправляемую больными почту, Алексей Тихонович задержал письмо Кошелева к сыну, конструктору большого завода в Свердловске. Униженно старик просил перевести ему рублей четыреста «хоть на какой-нибудь костюмишко и старый ватник», а потом несколько месяцев совсем не высылать денег. Мещеряков не был уверен, что в первую же неделю после выписки старик не пропьет и этот костюм и снова не останется голым. Не в костюме его спасение.

Алексей Тихонович вложил письмо Кошелева в историю болезни, а его сыну — написал сам.

Старик ничего не знал об этом и считал дни, украдкой завертывая в бумажку горелые спички. Он первым бежал к Анне Андреевне, когда она приносила в отделение почту, и — с пустыми руками — отходил от нее последним. После этого он всегда забирался за бельевой ящик и, сидя там на корточках, курил папиросу за папиросой, пока санитарка не выгоняла его оттуда.

Ответа от сына не было. Каждый день старик пересчитывал утром спички. Он перестал утешать Виктора Дмитриевича и только удрученно твердил:

— Значит, голуба, раньше меня ты выпишешься...

За несколько дней до выписки Виктора Дмитриевича в больницу позвонил капитан Батурин:

— О выписке Новикова прошу поставить меня в известность.

— У нас не милиция, а больница, — постукивая ногтем по телефонному диску, сказал Славинский. — Если вам нужен Новиков, можете приехать и забрать его.

— Тогда скажите ему, чтобы после выписки он зашел ко мне, в милицию.

На эту просьбу Славинский ответил прежним тоном:

— Ничего говорить не буду. Это нанесет ему новую душевную травму. И я не отвечаю, если он снова полезет в петлю...

Во время обхода Петр Афанасьевич как бы между прочим спросил:

— До больницы вы не совершили никакого преступления? — Видя замешательство Новикова, он обернул все в шутку и, улыбаясь, сказал: — Дела наши теперь хороши. Скоро на выписку...

Даже в мыслях Виктору Дмитриевичу не за что было зацепиться, с чего бы он мог начать после выписки. Дядя Коля, конечно, больше не приютит. Безнадежные мысли об Асе он отгонял прочь. С чего же тогда начать? Ну с чего? Опять рынок? Хотелось, чтобы все было хорошо, по-человечески. Но сколько ни думал, ни ломал голову, видел лишь снежную ночь на улице, голод, прокуренные буфеты.

Эти мысли не давали покоя, не оставляли его до той самой минуты, пока Анна Андреевна не вбежала однажды в палату и, вытирая платочком щеки, весело объявила:

— Новиков, собирайтесь на выписку. Домой, домой!

Потупившись, Виктор Дмитриевич посмотрел на веселую сестру и подумал, что у него нет не только дома, но даже и шапки...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ася снова ездила в командировку в Задонские степи. Возвратившись, прямо с вокзала она позвонила в институт. Начальник отдела Щербинин удивился:

— Вы?.. Мы уж думали, что вы замерзли в степи... Вы?

— Я, я!

— Нет, все-таки не поверю, пока не увижу. Все сделали?

— Все! Завтра приду, подробно расскажу.

— Приходите сегодня... приходите в Выборгский дом культуры. Там вечер встречи новаторов с научно-техническими работниками. Много интересного предполагается и по строительству... Наши почти все будут.

Не раздумывая, Ася согласилась. Настроение после поездки было у нее веселое, впечатлений так много, что хотелось скорее поделиться ими да и побыстрее увидеть друзей. Они условились, что Щербинин с билетом подождет ее у входа в Дом культуры...