Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— С понятием алкоголик слишком часто связывается представление только о людях, окончательно опустившихся и безнадежных, — продолжал Мещеряков. — Но среди них есть много ценных людей. Они еще могут принести пользу обществу и устроить свою жизнь. И если мы добиваемся, чтобы даже психически больных возвратить к жизни, то тем более должны бороться за спасение алкоголиков — психически здоровых людей. Но бороться за возвращение алкоголика в жизнь так же трудно, как бороться за жизнь умирающего...

В зале было тихо, и в этой внимательной тишине Алексею Тихоновичу незримо — тем молчаливым согласием, что ощущается сердцем, передавалась дружная поддержка товарищей.

— Коль скоро мы принимаем алкоголиков, надо думать о настоящем лечении их... В нашей больнице, при приемном покое, существовало раньше небольшое специальное — десятое — отделение для стационирования алкоголиков. Но недавно, когда большинство заведующих отделениями и ведущих врачей было в отпуску, это отделение закрыли. Алкоголиков разместили по разным отделениям...

Телицын перебросил конфетку за другую щеку:

— Пусть полежат в трудных отделениях. Ничего, узнают, что значит попадать в психиатрическую больницу. Не нравится им? Могут жаловаться. Готов отвечать. — Слова его не совпадали с выражением лица: слова бросались со смешком, а лицо было злое, Алексей Тихонович повернулся к Телицыну:

— Держать здоровых людей среди психически больных — такое же варварство, как то, что когда-то психически больных держали на цепях в полицейских участках. Это никак не вяжется с нашими понятиями о гуманизме... По совместительству десятым отделением заведует главный врач. Ему не захотелось возиться с алкоголиками, — очень уж это хлопотливое и противное дело! И что получилось? В жертву личному интересу, хотя внешний декорум и был соблюден — перегрузкой больницы можно и не только это оправдать! — нарушена четкая профилизация отделений, нарушен павловский завет...

Раскрыв блокнот, Алексей Тихонович прочел выписанные вчера слова академика Павлова о лечении психически больных:

— «Надо ожидать очень значительного увеличения процента выздоровления, если к физиологическому покою посредством торможения присоединить нарочитый покой таких больных, а не содержать их среди беспрерывных и сильных раздражителей окружающей обстановки...»

Проглотив конфету и глянув в зал, Телицын увидел, что, за исключением нескольких человек, — все на стороне Мещерякова, продолжавшего говорить:

— Что получилось? Алкоголиков разместили по всем отделениям, вместе с психически больными. Кто от этого выиграл? Только один человек — доктор Телицын. А кто в убытке? Все больные и наш персонал... Алкоголики, повторяю, психически здоровые люди. Когда они выходят из состояния запоя, у них появляется веселость, несколько повышенная подвижность, жажда деятельности, они шумно общаются друг с другом. Находясь же вместе с психически больными, они действуют на тех отрицательно, возбуждающе. Так где же тут нарочитый покой для психически больных, где же охранительный режим? Тут — повышенная возбудимость больных, ухудшение условий для лечения, излишний риск травматизации персонала. Вот что значит — слишком много говорить о павловском учении и забывать о нем на деле...

Телицын всегда держал голову как-то набок, и сейчас, слушая Мещерякова, тоже склонил ее к правому плечу. Алексея Тихоновича кольнуло то неприятное чувство, какое он постоянно испытывал при разговорах с главным врачом. Склоняя голову, Телицын не смотрел прямо в лицо, а будто притаенно засматривал откуда-то сбоку, и казалось, что глаза его не видят человека, а высматривают что-то за его плечами.

— Какой теперь профиль у десятого отделения? — Задав вопрос, Алексей Тихонович тут же ответил на него: — Никакого. В приемном покое туда отбираются больные полегче. Отделение считается смешанным, и поэтому доктор Телицын может получать тридцать процентов надбавки, а не пятнадцать, как раньше, когда отделение было специализировано для лечения алкоголиков.

— Надбавки я добивался для всего персонала, а не для себя лично, товарищ Мещеряков. Надо думать и беспокоиться о людях, которые работают в трудных условиях. — Большая, тяжелая голова Телицына еще сильнее склонилась к плечу. — А в свое отделение принимать алкоголиков я не буду. Незачем для них санаторий устраивать. Штаны пропьют, а потом в больницу приходят — по пять килограммов в месяц набирают и волейболом с утра до вечера занимаются... Судить надо их, а не баловать...

Мещеряков посмотрел на товарищей, и по улыбкам на лицах увидел, что зал не принял оправдания Телицына.

— Стыдно, что это говорит врач, который сам читает народу лекции о том, какое участие в борьбе с алкоголизмом принимает медицина, — негодующе сказал Алексей Тихонович. — Я тоже против санатория для алкоголиков. Но от кого, как не от самого заведующего отделением, доктора Телицына, зависело — создать в отделении такой режим, чтобы оно не было похоже на санаторий?..

Телицын держался монументально-невозмутимо, стараясь доказать, что прав тот, кто спокоен. Но скрип ботинок и скатерть выдали его, — по вздрагивающей скатерти было видно, что ноги его под столом выплясывают.

— Что вы хотите предложить? — спросил он у Мещерякова. В голосе не дрогнула ни одна нотка, и только ноги продолжали нервный пляс.

— Надо убрать алкоголиков со всех отделений в одно, специальное. Когда они будут вместе, с ними легче проводить коллективную психотерапию. Там можно развернуть большую клиническую и исследовательскую работу, широко применять трудовую терапию. И для этого потребуется строгий режим.

Малоподвижное лицо Телицына оживлялось лишь в минуты сильного раздражения. В такие моменты у него возбужденно двигались сразу и губы, и брови, и уши, широко раздувались ноздри. По тому, как пришло сейчас в движение все лицо главного врача, Алексей Тихонович понял, что Телицын раздражен до крайности. И это тотчас же подтвердилось:

— У вас все?

Телицын не ожидал такого разворота, видимо, давно назревавших событий, которые он как-то просмотрел, надеясь, что о закрытии десятого отделения для алкоголиков все уже поговорили и, смирившись, забыли.

— Нет, не все, — Алексей Тихонович попросил продлить ему время для выступления. — Теперь я хочу сказать о стиле работы врача Славинского... Вы, Петр Афанасьевич, не выписываете, а выталкиваете алкоголиков. Десять уколов апоморфина получил? Хорошо! На выписку! Следующий!.. Алкоголиков надо возвращать в жизнь, а не просто выписывать из больницы. А их возвращение в жизнь, для большинства, начинается с трудового и бытового устройства. Ни работы, ни налаженного быта у них, как правило, нет. Если об этом беспокоиться, тогда не будет и такого большого числа повторных поступлений... Для главного врача каждое повторное поступление — палочка, проставленная медстатистикой. А я вижу не палочку в сводке, а трагически искалеченную, изуродованную водкой человеческую жизнь. Вот поэтому предпочитаю вылечить за год двадцать алкоголиков, которые возвратятся в жизнь, чем, как Славинский, пропустить их за год сто, из которых девяносто пять — возвратятся к нам в больницу. Это — к вопросу о сроках лечения...