Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Переведя дыхание, Мещеряков спрятал блокнот в карман.

— Не больница должна заниматься психически здоровыми алкоголиками? Подтверждаю: согласен! Но сейчас этим занимаемся пока что мы. На нас и лежит ответственность за возвращение алкоголиков в жизнь...

Алексей Тихонович прошел на свое место, сел, но потом опять встал и спокойно сказал, обращаясь к Телицыну:

— Вот почему я не могу выполнить ваше распоряжение. Я должен не выписать Новикова, а возвратить его в жизнь!..

После конференции к Мещерякову подошла Беликова — маленькая, тоненькая, хрупкая, похожая на школьницу-выпускницу в парадном белом фартуке, — молодой врач, недавно назначенная в отделение.

— Алексей Тихонович, я хочу попробовать с вашей помощью... Вы дадите мне на лечение хоть одного алкоголика? — спросила она, и, должно быть, сама удивилась своей смелости. И от этого как-то смущенно поглядела на Мещерякова, словно ожидая сейчас выговора: еще бы, только появилась в отделении, и уже дайте ей то, что она хочет.

Алексей Тихонович засмеялся:

— Хоть двух дам! Только больше не красьте губы, когда приходите в отделение, к больным...

В конце дня Мещерякову позвонила Надежда Антоновна, секретарь главного врача.

— Новикова выписали?

— Нет.

Прислушиваясь к ветру, скребущему по замерзшим окнам, Мещеряков долго ожидал, пока Надежда Антоновна заговорит снова:

— Почему вы не выполнили распоряжения?

Мещеряков положил трубку на стол и, глядя на нее, продолжал отчетливо слышать сдавленный, чуть дребезжащий голос Чубаровой:

— В приемном покое уже несколько часов сидят двое больных... Один с маниакально-депрессивным, другой — с инфекционным психозом. Мест в больнице нет...

Смиряя себя, Алексей Тихонович постарался разрядить свое негодование в шутке:

— А когда был приказ о назначении вас главным врачом? Не помню...

В ответ он услышал неразборчивый шепот двух голосов: высокого женского и низкого — мужского. Прогудел голос Телицына:

— Что еще там такое?

Алексей Тихонович прямо ответил на последний вопрос Чубаровой:

— Новиков освободит всего лишь одно место, А ночью привезут еще несколько больных... Если бы как следует занялись трудоустройством больных-хроников, можно было бы произвести передвижку — с острых к хроникам. Освободилось бы не меньше полсотни мест. Об этом уже говорили на конференциях...

Мещеряков подумал и предложил:

— На завтра у меня запланирована выписка трех больных. Могу выписать сейчас. Дайте распоряжение медицинской канцелярии — пусть оформят срочную выписку и приготовят все документы. Истории болезней у меня уже закрыты...

Ответа Мещеряков не дождался и не удивился: Телицын часто заканчивал так свои разговоры с врачами.

Столкновения с Телицыным всегда дергали Мещерякова, выводили из равновесия. Успокаивался после этого он обычно уже только к позднему вечеру — дома, за чтением...

Сегодня Алексей Тихонович засиделся поздно. Погасив свет, он еще несколько минут не поднимался из-за стола. Громко засмеявшись своим мыслям, он нечаянно разбудил жену. Она спросила полусонным теплым голосом:

— Ты что, Алеша?

Алексей Тихонович подошел к кровати, нашел рукою голову жены, погладил волосы и снова засмеялся, подумав сейчас о Славинском и Телицыне: «Есть же чудаки, считают, что у всех нас одни цели и не может быть между нами никакой борьбы. Помилуй бог, с кем драться, из-за чего? Мы же все вместе идем к коммунизму!.. А ведь без борьбы нет и движения вперед... без борьбы и не прийти-то к коммунизму...»

На стволах деревьев, от самых корней до вершин, — с той стороны, откуда во время снегопада дул накануне ветер, — узкими тонкими полосками примерз к шершавой коре налипший снег. Было похоже, что белые клинья расщепляют стволы.

Мещеряков смотрел на деревья и смеялся — до чего странное впечатление: клинья! Не может же в самом деле этот снежный клин расколоть дерево. Пройдут зимние бури, пронесутся вьюжные ветры, выглянет солнце, потеплеет воздух, снег растает, и тогда окажется, что ствол не расщеплен, а цел — крепко цел.

В любую погоду Алексей Тихонович всегда выходил на работу пораньше, чтобы утром немного погулять в больничном парке. Прежде он гулял вместе со Славинским, а теперь — один.

Спор на конференции испортил отношения друзей. Петр Афанасьевич стал с Мещеряковым сдержан, официален, обращался к нему только по работе. Это было обидно и больно. Но Алексей Тихонович, даже если бы и захотел, не сумел бы тогда заставить себя говорить и выступать иначе. Он не мог простить Славинскому, что тот не подумал о судьбе больного, вытолкнул его на улицу. Конечно, Новиков потребует немало возни и хлопот. А в каком деле, если заниматься им серьезно, нет беспокойства, мучений, трудностей?..

Около лаборатории Мещерякова догнала тетя Феня.

— Говорят, Телицын велел выписать Новикова? — спросила она. — Что ж, опять норовит человека в петлю толкнуть?.. Алексей Тихонович, ежели на худой конец придется все-таки выписывать Новикова, так вы крикните мне. В одном месте я говорила, может попробуют его дворником взять, и каморка есть. Куда ж человеку зимой деваться, бесприютному? Понравился он мне что-то. Похоже, делом хочет на ноги стать. Тут уж вместе подумаем. Не сдавайтесь!

Алексей Тихонович и не собирался сдаваться. Он продолжал заниматься Новиковым по своему плану.

Практика показала Мещерякову, что поступающие в больницу алкоголики физически измотаны алкоголем, — почти все они жалуются на то, что слабеет память, появляются отеки, одышка, учащенное сердцебиение. Это доказывало, что лечение алкоголиков надо начинать с энергичного укрепления организма.

Новикову Алексей Тихонович тоже назначил серьезный общеукрепляющий курс, и это уже заметно улучшило общее состояние его здоровья.

Мещеряков решил дать Новикову еще физическую работу на воздухе. После завтрака дежурная сестра отвела Виктора Дмитриевича вместе с группой больных на склад. Больные были поставлены на разгрузку дров.

В охотку поработав и непривычно устав, весь, кажется, пропитавшись здоровой морозной свежестью, Виктор Дмитриевич заснул в этот день как никогда за последнее время — крепко, спокойно, избавившись от мучительных раздумий и тревог. Будущее не казалось безнадежным.

Мещеряков обратил внимание, что Маргарита Владимировна Беликова, которая усиленно просила всех называть ее просто Ритой, пришла в отделение с ненакрашенными губами, очень строго одетой, в простом синем платье. Ему понравилось, что Беликова внимательно присматривается к работе старших врачей, не стесняясь, иногда даже надоедая, без конца обращается за справками и советами. Алексей Тихонович, с разрешения заведующего отделением, передал ей двух больных-алкоголиков, помогал вести их, часто брал ее с собой в обход.