Василий Лебедев - Посреди России

Платок ее серым туманом проплыл у самых глаз, обдал холодом разгоряченную голову.

Откуда-то накатился гром. Дом задрожал, тонко дзенькнули стекла. Генка вздрогнул, открыл глаза и увидел, как двигается по стене бело-желтое пятно. «Машина!» — догадался он и облегченно вздохнул. Тут же сознание окончательно вернуло его к действительности. Он понял, что он в родном дому, в постели, и никто на свете не может подойти к нему и потребовать встать. Сон прошел мгновенно, голова просветлела, лишь слегка подташнивало, в горле стоял сладковатый ком перегара и хотелось пить. Он осторожно поднялся и прошел на кухню.

— Генушка, не спится? — спросила мать и села на своей постели, устроенной на широкой лавке, за столом.

— Да попить я… А что за машина прошла?

— Так это, видать, председатель из города приехал. Посмотри, сколько время-то?

— Полпервого.

— Ну это он и есть! Наверно, вместе с Качаловым прикатили. Тот выучился. Теперь его направили в колхоз, у самого города, а в субботу он домой заглядывает. Неважно с Зинкой-то живут. Она здесь, он там, может, нашел себе кралю, раз курсы кончил да ученый стал.

— Ну уж ты сразу — кралю!

— Да я — ничего… Я ведь только так, тебе… Подумала. А у Зинки-то уж второй народился. Они при тебе поженились?

— При мне еще. Мама… — он сел на табуретку в темноте и почувствовал, что мать насторожилась. — Мама, а где — я все забываю спросить — Витька Баруздин?

— Баруздин-то?

— Ну да!..

— Так он… это… в район перебрался.

— Работать?

— Да вроде…

— А где?

— В милиции, вот где!

— Кривоногий в милиции! Вот так гусь! Только там таких и не хватало!

— Да вот взяли. Качалов, должно, помог. Ну, а тут чего ему делать? Специальности нет, да и ленив был, а там и деньги дают, и одежу ихнюю, и квартиру обещают. Теперь в городе-то много домов строят. Все каменные, серые. У каждого дома два этажа и два крыльца. Вот…

В окошко была видна остановившаяся у председательского дома машина. Там горели фары и мелькали чьи-то тени.

«Толька — председатель. Чудеса!» — весело подумал Генка и вдруг вспомнил, что ни Толька, ни Сергей не знают еще о его приезде! Ему захотелось немедленно увидеть старых друзей. Забыв, что уже поздно, Генка торопливо оделся, несмотря на увещания матери, и пошел, весь сгорая от нетерпения обнять приятелей.

— Я скоро, мама!

— Да не ходил бы. У них теперь своя компания…

Глаза быстро присмотрелись к темноте, и он прибавил шагу, когда направился вдоль аллеи. Обошел правление, свернув на изгибе дороги вокруг этого здания. Потом перешел дорогу и приблизился к председательскому дому. Грузовая машина еще пофыркала на малом газу. Горели фары, тепло посвечивал стоп-сигнал.

— Да там была, смотри лучше! — послышался голос Тольки.

— Нету, говорят тебе! — чей-то голос из кабины.

— В ногах посмотри! — опять сказал Толька и понес что-то домой.

В доме уже зажгли свет, а мимо стола, что стоял у самого окна, в одной рубашке прошла Валька, председателя жена, она же бригадирша в Зарубине.

Генка вплотную подошел к машине. Он еще не знал, кто в кабине, шофер или Сергей Качалов, и прислушивался, как там двигали сиденье.

— Что потерялось? — спросил Генка.

В кабине повернулся человек, и, прежде чем Генка узнал его, послышался голос Качалова:

— А, Генка! Здравствуй! Да вот шапка завалилась, черт ее…

— А вот на земле чего-то… Шапка и есть! — он поднял синюю кепку Качалова.

— Верно она! Это он вылезал и смахнул с сиденья. Вот тут лежала, — и повернулся поправлять сиденье, будто Генки и не было здесь совсем.

На крыльцо вышел председатель, но, увидев кого-то у машины, осекся.

— Председатель, принимай живую силу! — высунулся из кабины Качалов, как бы предупреждая того о постороннем.

— Завтра будет день!

— А может, подойдешь или зажрался? — не выдержал Генка.

Наступило короткое молчание. Из дома вышел шофер, вытряхивая пустой вещевой мешок, в котором он, должно быть, что-то вносил в дом хозяина, и прошел прямо к машине. Шофер Лешка был из молодых ребят, ровесник Рябку, он сел в кабину и спросил:

— Завтра, как всегда?

— Как всегда, — ответил председатель и все же спустился с крыльца, но подошел какой-то новой, развалистой походкой, откидывая носки ботинок в стороны.

— Здорово, — сказал он и протянул бесстрастную, привыкшую к частым пожатиям руку. — Мне уже сказали сейчас дома…

«Сказали, что приехал, а он: завтра будет день!» — подумал Генка, и челюсти его сжались сами собой.

Оба приятеля стояли друг против друга и молчали.

Машина отошла.

— Та-ак… — Качалов поправил кепку, будто боялся потерять ее снова. — Ты все взял? Хорошо. А! Вон у меня тоже свет зажгли! Дожидаются…

В доме наискосок засветились два окна на улицу и третье — в проулок. Качалов всем своим видом показывал, что он не в духе, и ему не только не хочется разговаривать с Генкой, но даже и домой идти. Председатель делал вид, что очень устал — и это было похоже на правду, — но все же стеснялся будто, что не получился разговор с Генкой, и одновременно сердился, что тот нагрубил ему, и поэтому считал вправе уйти домой без лишних слов. Но слишком много было у них раньше общего. Много.

— Ну, ты на трактор сядешь или как? — спросил он Генку, почему-то улыбаясь. — Или ты там разучился?

Генка молчал.

— Ну, а если не разучился, — торопливо продолжал председатель, — тогда я дам тебе новый трактор, скоро должны получить. Так уж и быть — новый, по старой дружбе. Так и быть уже…

Он снисходительно похлопал Генку по плечу, очевидно, считая, что вправе за такое обещание, и снова обрел позу.

Генка молчал.

— Сегодня или завтра решим вопрос-то? — спросил председатель у Качалова, отвернувшись от Генки, но по-прежнему чувствуя его взгляд.

— Сегодня, сегодня! Только поскорей, видишь ждут? — кивнул он с неприязнью на свой дом.

Качалов торопливо направился к крыльцу, но остановился на полпути и сухо сказал, обернувшись к Генке:

— До завтра! — при этом он поднял руку к виску, словно отдавая честь, и небрежно бросил ее вниз.

— До завтречка!.. — подхватил Толька.

Но только рука председателя коснулась плеча, как Генка сбросил ее и побрел вдоль деревни. Он шел, сжав челюсти и засунув руки в карманы так, что плащ давил ему плечи. Он попал в жидкую грязь, но не обратил на это внимания. Потом едва не упал, поскользнувшись, но схватился руками за штакетник забора. Тотчас залаяла собака, и только по ее знакомому басу и хрипу он вдруг понял, что идет не в ту сторону, что он стоит у дома учителя.

«У них своя компания. У них своя компания», — автоматически повторял он слова матери и не понимал их смысла.

Так же медленно и бесстрастно побрел он назад. Вскоре засветилось кухонное окно председательского дома. Глянул — сидят оба. В раздерге занавески светилась на столе бутылка.