Василий Лебедев - Посреди России

Рябок пахал. Трактор ушел вниз, к ручью, так что над горбом поля покачивалась только желтая кабина. Генка не пошел навстречу по пахоте, потому что был в ботинках, и ждал на этом краю, в том самом месте, где Рябок должен будет делать разворот. Посмотрел от нечего делать глубину вспашки — нормальная. Борозды немного виляли, как змеи, но что спрашивать с новичка? «По колхозу и пахать», — подумал Генка. Он заметил жаворонка — легкую точку — и подивился, что мало стало этой птицы в полях. «Сдохли от химудобрений», — заключил он.

Рябок заметил Генку издали и прибавил газу. На краю поля он остановился не разворачиваясь. Тотчас показалось измазанное лицо. Улыбка — белый ощер. Рот пожевал воздух, из чего Генка понял сквозь треск мотора, что тракторист с ним здоровается. Генка поднял руку в приветствии и резко кинул ее вниз — приглуши. Рябок повернулся в кабине — и трактор зафырчал на малых оборотах. Генка подошел вплотную.

— Помогай, Рябок!

— Чего?

— Трактор надо на часок.

Рябок вытянул губы, потерся лбом об локоть. Молчал.

— Во как надо! — Генка размашистым жестом рубанул себе по горлу необыкновенно сильно.

Рябок и без этого не сомневался, но молчал.

— Всего на один час, не больше! — уверял Генка.

Рябок покосился на гусеницу и увидел в одном из траков застрявший камень. Он будто обрадовался этому и стал с наслаждением выколачивать его каблуком.

— Да ты слышишь или нет? — потерял Генка терпение.

— Слышу.

Рябок достал кувалду и легким, неторопливым потюкиваньем выбил камень. Генка отобрал у него кувалду, которую тот стал сосредоточенно рассматривать, и забросил в кабину.

— Ты председателя боишься, что ли? — усмехнулся Генка.

— Постановление вывешено: трактора и лошадей никому не давать, пока не кончится посевная.

— Да мне же на один час! Ну, давай хоть вместе, в обед. Мы с тобой быстро. Председателя нет, а Валька его дрыхнет в обед. А если что — я сам за все отвечу, понял? А если Губастый тебе хоть слово скажет, — я ему холку намылю!

— Не надо. На тебя и так вот-вот дело заведут…

— Дураки они. Я все законы на месте изучил — не за что на меня дела заводить. Прокурор печку истопит ими.

— Как знать…

— Ну, это не твоя забота! Твое дело — съездить со мной, понял? — стал повторять Генка это бушминское «понял». — Да поедешь ты или нет в конце концов! — он сильно встряхнул острое плечо Рябка, и от того, как кукольно тряхнулась у того маленькая грязная головенка, стало немного жалко слабого парнишку. — Ну!

— А куда? — сдаваясь, спросил Рябок.

— Да тут близко, до Грачевника и обратно.

— А зачем?

— Да есть дельце…

— За дровами?

— Возьмем немного попутно. Ну, тогда давай прямо отсюда.

— Давай, только я до обеда поработаю.

— Ладно. Тогда минут без десяти жми на всем газу прямо на Синий камень. Я буду там, понял? А пообедаем на ходу или в Грачевнике, я колбасы привез. Городской, понял?

— Ага! — весело кивнул Рябок и полез в кабину.

— Только бери не сани, не прицеп, а «пену» бери!

— Ладно!

— Да трос не забудь потолще, понял?

— Ага!

Трактор взревел и довел борозду до луговины. Рябок приподнял плуг, развернулся, встал на исходную, примерился, поглядел в заднее оконце и только тогда опустил плуг. Он мельком взглянул на Генку — так ли все сделал, не ошибся ли, тот кивнул головой, и Рябок дал газу.

Вспоротая металлом земля поднималась над плугом, как живая, и тут же отваливалась в сторону, обнажая темную и прохладную глубину поля. Пласты лоснились на срезе и сразу разваливались под собственной тяжестью на небольшие рыхлые комья. Пахло легкой прохладой непрогретого слоя.

«Ничего земля, — подумал Генка. — Самое время пахать…»

Трактор ушел снова в низину и колыхался там кабиной, как на волнах. Генка посмотрел еще немного, заметил, между прочим, как снизился жаворонок, как он замолчал и упал в свежую борозду.

«Дурак, в холодную-то», — усмехнулся Генка и пошел домой переодеваться.

Железный лист — «пена» легко шел за трактором. Он приглаживал гусеничный след, шаркал по кустам. Там, где дорога была узка, он легко выбивал кромкой слабые пни, вздрагивал и громыхал на крепких.

Генка вел трактор сам. Он вслушивался в мотор и хмурился: не выдержать ему посевную. Он сразу заметил также, что расхлябаны рычаги и пошаливало сцепление.

— Ты не смотрел, чего там в муфте? — крикнул Генка, не поворачиваясь к Рябку.

— Ага! — радостно ответил тот, не расслышав.

Миновали дедовы покосы, выехали на опушку и прямо по вспаханному каменскому полю махнули на Грачевник.

Парк за эти две недели покрылся зеленью, загустел. Грачиные гнезда, всюду черневшие ранней весной, теперь были менее заметны в листве, но так же густо мельтешили в воздухе птицы, таская корм своему первому выводку. В двух местах парка, под деревьями, Генка заметил розово-черные точки разбившихся грачат. Жизнь в парке шла своим чередом.

Генка развернулся у того места, где было крыльцо школы, отцепил «пену», подтянув ее вплотную к каменному льву, и крикнул Рябку, чтобы тот достал трос. Обмотав тросом гранитный цоколь, на котором стоял лев, он кинул второй конец троса Рябку и скомандовал:

— Цепляй!

Генка полез в кабину, а Рябок отскочил в сторону: на курсах его учили, что тросом, если он порвется под большим напряжением, может убить.

Лев зашатался от первых же мощных рывков трактора, земля под цоколем вздулась с одной стороны, и каменная фигура наклонилась над железным листом. Генка сдал назад, весело выскочил из трактора с топором и кинулся в мелкий подлесок. Там он срубил тополиную подтоварину, перерубил ствол на два обрубка и оба положил на железный лист с таким расчетом, чтобы лев упал не на железо, а на дерево, и не разбился.

— Подсунь там, если мимо! — крикнул он Рябку. Тот стоял в стороне, приоткрыв рот и вжав голову в плечи.

— Слышишь?

Рябок кивнул, но не подошел.

Осторожно, без рывка натянулся трос — и лев медленно завалился набок, размозжив мягкую древесину свежего дереза.

— Пор-рядок! Отцепляй, Рябок!

Генка вышел полюбоваться на свою работу. Лев лежал на боку и уже не казался таким живым, каким был в привычной позе.

— Пор-рядок! — с удовольствием повторил Генка и потер ладонь об ладонь. — А теперь перекусим.

Генка достал обещанную колбасу и маленькую буханку светлого городского хлеба, купленные в Ленинграде у вокзала. Трактористы расположились на траве. Легли на животы, нос к носу. Колбаса и хлеб — между ними, на кепке. Генка разломил буханку, надрезал ногтем колбасу и тоже разломил. Приступили.

— Далеко ездил? — спросил Рябок.

— Далеко.

— Зачем?

— На работу устраивался. Хорошо там, как в городе, не гляди, что колхоз.