Василий Лебедев - Посреди России

— А чего не остался?

— Клейстеру не хватило! — усмехнулся Генка. — Но будь уверен: меня там уже зачислили. Вот здесь разберусь с делами — и туда.

Помолчали. Трактор тихонько тарахтел, на малых.

— Зачем тебе? — кивнул Рябок на каменного льва.

— Чтобы виду давал больше, ясно?

— Не-ет… — Рябок пригнул голову, глотая непрожеванный кусок…

— Эх ты, Рябок!.. Тут понятие надо иметь и, как говорит мой друг архитектор, вкус!

— А куда его? — опять Рябок про льва.

— К крыльцу.

— Вместо собаки! — засмеялся Рябок, так что колбаса крошкой вылетела изо рта. Он утерся, замолк.

— Вместо, не вместо, а службу сослужит верную, понял? Ну да ты сам увидишь!

Генка представил, как встанет у его крыльца этот лев, и вдруг перестал жевать, выкатил глаза. Он вспомнил грязь у крыльца, так не понравившуюся архитектору.

— А ну, посиди-ка тут, я сейчас!

Рябок видел, как Генка укрепил на тракторе трос, сел в кабину, и трактор рванулся в глубь парка, откидывая назад вырубленный гусеницами дерн. Где-то на самом краю, у оврага, остановился, приглох. Минут через пять снова заработал на полную мощность и опять затих. Так повторилось раза два. Потом по парку разнесся ровный рабочий гул, и вскоре над кустами показалась желтая кабина. Рябок встал, дожевывая колбасу, и пошел навстречу. Трактор сделал разворот, и стало видно, что за трактором тащилась большая мраморная плита, опутанная тросом. Генка ловко подъехал и втащил плиту.

— Теперь полный пор-рядок!

Он отцепил трос от трактора, свободным концом обвил лежавшего на боку льва. Посмотрел, хорошо ли лежат камни, и остался доволен.

Прицепили «пену» и поехали в деревню, доедая на ходу свой обед. По пути бросили сверху десятка два подсохших деревьев, срубленных на дедовом покосе, и двинулись к деревне.

— Мировое дело сделали, а ты боялся! — кричал Генка в самое ухо Рябка и оглядывался в заднее оконце.

На «пене» под раскрывшимися почками мертвых деревьев спокойно лежала Генкина добыча.

Через речку решили переехать не по мосту, а вброд, у Синего камня. Берег пологий, не глубоко, да и раньше приходилось переезжать здесь, особенно когда прорывало на купальне плотину, что была ниже по реке. Перед мостом Генка придержал правую гусеницу, развернул трактор вправо, отъехал от дороги, снова выправил поперек ручья и рванул на скорости вперед. Машина ничуть не тормознула на плотном песчано-каменистом дне и вырвалась на другой берег, но занесло «пену», и лист со всего размаху врезался кромкой в камень. На какой-то момент дернуло машину назад, мотор кашлянул, и вот уже снова оба приятеля откинулись в кабине назад, а трактор полетел налегке.

— Стой! — кричал Рябок не своим голосом.

Генка тоже почувствовал неладное, врубил нейтральную, сбавил газ. Вышел.

Лист врезался под нависший край Синего камня и вырвал у трактора серьгу. Генка кинулся ко льву и плите, но те были целы, их спасли дрова. Рябку же наплевать было на все эти камни и Генкины дурачества, он до слез был расстроен поломкой: теперь у трактора не к чему будет цеплять ни «пену», ни прицеп — словом, надо становиться на ремонт, а вспашка? А если председатель узнает, а он точно узнает, сегодня же, что тракторист нарушил решение правления да еще отдал трактор другому и сорвал пахоту, — несдобровать.

— Здо́рово! — улыбался Генка. — Ты посмотри, как всадились, а ни лев, ни плита не кокнулись! Здорово!

Лев съехал в воду и встал так удачно, что из воды торчала только голова. Плита встала на ребро и приткнулась к берегу. На ней запестрела отмытая водой надпись.

— Чего теперь делать-то? Доездились… — хлюпал носом Рябок.

— Плюнь! Подумаешь — серьга, делов-то! Сейчас вон поедем к кузнице, я тебе приварю за десять минут.

— Приваришь! А где электроды?

— Должны быть в кузнице!

— Были да сплыли! — нервничал Рябок, не осмеливаясь, впрочем, откровенно сердиться на Генку.

— Я сказал — заварю, значит, так и будет! А ты чеши пока домой да не болтай много.

Расстроенный, побрел Рябок домой, а Генка поехал к кузнице, держась по-за деревне и закрывшись в пыльной кабине, чтоб его не узнали. Электродов в кузнице не оказалось. Кузнецов — тоже: обедали. Они должны были, судя по времени, уже прийти сейчас, но он не стал дожидаться и пошел прямо домой к Сизову. Кузнец уже давно отобедал и отдыхал на полу, на своей блестящей фуфайке. Он выслушал Генку, приподнял одну бровь, вспоминая что-то, потом неторопливо поднялся, откуда-то из-за печки достал два прутка электродов, потом подумал и дал еще.

— Ты идешь? — спросил Генка.

— Полежу чуток, спина чего-то, — и Сизов снова прилег на фуфайку, придерживая спину.

Вчера он сажал картошку.

Рябку не сиделось дома, он уже торчал у кузницы и опять хныкал, не поднимая на Генку покрасневших глаз:

— Ну вот! А теперь свет отключили! Доездились…

Пока сидели — проснулась Валька-бригадирша. Пришла к кузнице и напустилась на Рябка, но Генка остановил ее:

— Не ори! У него текущий ремонт!

— Я уже знаю, какой у него ремонт! Вот если сегодня он не вспашет это поле — плакал трактор! Скажу Анатолию, и он отдаст его Шурке Рубцову.

— Ты что — сдурела? Такое поле за вечер допахать, да тут на две смены работы! — возмутился Генка.

— Как сказала, так и будет! — поджала она губы.

— Да ты взгляни спросонья-то: ведь это поле немного меньше того, что к железной дороге!

Но Валька не оглянулась, и по ее гладкой, тугой спине, вдруг налившейся злостью, трактористы поняли, что она сдержит слово. А угроза немалая. У Рябковых восемь человек. Мать больная, даже с хозяйством дома не справляется, а работают только отец да вот он, Рябок, старший сын. Генка хорошо знал это. Дали ток.

— Ты не горюй! — бодро сказал Генка, поднимаясь с пожарного ящика. — Где наша не пропадала!

Серьгу он приварил быстро, но Рябков опять был огорчен: Генка поехал к Синему камню доставать «пену» и свои камни. Там они провозились больше часа, потом привезли все к архиповскому дому, разгрузили у самого крыльца. Только в шестом часу вечера поехал Рябок пахать, а Генка принялся за свое дело.

Он принес заступ, разровнял землю у крыльца и ломом понемногу — то с одного, то с другого конца — подвинул плиту на подготовленное место. Она легла как раз напротив ступени крыльца, и сразу подход к нему заиграл. Теперь вместо грязи лежал белоснежный мрамор!

«Вот так у нас! Знай Архиповых!» — торжествовал Генка.

Он стаскал за сарай дровины, разгреб во дворе мусор и заровнял ямы. Теперь оставалось главное — поставить у крыльца льва. Он попробовал — одному не сдвинуть и с места. Поджидая кого-нибудь, Генка пока выкопал яму той же глубины, на какую был погружен цоколь льва в Грачевнике, потом вышел к аллее и вскоре окликнул Василия Окатова. Василий подошел, посмотрел на изменения во дворе и помрачнел.