Василий Лебедев - Посреди России

— Чего насупился? Подумаешь, плиту с могилы взял!

— Да я ничего.

Василий и в самом деле был недоволен, но только потому, что знал про желание своего дачника купить Генкин, а не их дом. Конечно, после таких перемен дачник мог купить Генкин дом и купит, вот только придет из больницы, но это значило для Василия, что не погулять ему на тещины денежки…

— Помоги поставить, — указал Генка на льва.

— Не взять вдвоем, — вяло ответил Василий, но совсем отказаться не посмел, хотя и надо было.

Ждать пришлось немного. Прогнали стадо, и появился Рябков-старший. Генка крикнул ему. Рябков свернул, повесил на березу кнут, подошел и стал дивиться.

— Потом, потом! — возбужденно суетился Генка. — Давай ставить сперва!

Втроем ломами они с трудом подвинули каменное изваяние к самому краю вырытой ямы.

— А ну, взяли! — скомандовал Рябков.

Фигура съехала в углубление, срезав внутрь землю, и косо легла на один бок.

— Ничего, ничего! Мы ее сейчас лагой! Давай лагу! — расходился Рябков своим хриплым, навсегда сорванным по выпасам голосом, простуженным на холодных росах.

Генка принес из-за сарая две толстые жердины, подал их помощникам — Василий неохотно взял, — а сам схватил лом. Подсунув лаги, налегли, и лев выпрямился. Срочно забутовали яму вокруг цоколя, потрамбовали камень с землей. Закончили.

— Ай да собаку Генка завел! И кормить не надо — ну и ну! Экономия! И подход-то сделал к крыльцу — красотища! Теперь невесту-царевну к такому крыльцу надо вести. Нет, это ты хорошо сделал. Лев — не так важно, а вот подход — красота. Никакой пьяный не споткнется. У тебя там нет?

— Пойдемте по рюмашке.

Василий не стал заходить к Генке и, расстроенный, ушел домой. Рябков смотрел ему вслед и боялся, не передумал бы Окатов, и тогда мало достанется на троих, но тот благополучно дошел до дома и скрылся за палисадником.

— Чего это он? — радостно спросил Рябков.

— Не знаю, — не стал раздумывать Генка и все смотрел на льва, на плиту, гордясь своим делом.

— Ну, так пойдем, коль есть… — напомнил Рябков.

— Иди, я сейчас…

Рябков вошел в дом, а Генка еще остался стоять на крыльце. Он любовался преобразившимся двором. Ему даже в какой-то миг вдруг стало жалко продавать свой дом, но он отогнал это никчемное чувство.

«Завтра в город. В больницу. Если самочувствие ничего — прямо и оговорим, а сюда приедет — и по рукам! — думал Генка радостно. — А когда получу…»

— Ты скоро? — прохрипел Рябков, выглядывая на крыльцо.

Генка вошел в дом, взял на кухне ведро с остатками воды, снова вышел на крыльцо и окатил льва и плиту.

— Натопали тут… — проворчал он по-хозяйски.

Председатель Сизов в эти горячие дни выматывался донельзя. Правда, он и не ждал легкой работы в посевную, но не думал, что столько навалится всякого. К севу подготовились нормально, вроде к тому же весна задержалась, что помогло доремонтировать технику, и все-таки с первых же дней пошли сбои в работе. Не было бригады, где бы что-нибудь да не случилось с трактором или кто-то не выкинул номер. Люди нервничали, боясь запоздать со своими огородами. Решение правления колхоза — не приступать к своим участкам, пока не будет завершен сев, — люди встретили молча и все же по вечерам до глубокой ночи сажали картошку под лопату. Доярки и телятницы, видя, что другие управляются у себя дома, устраивали на дворах скандалы, говорили, что им некогда, и требовали немедленно выделить им технику и вспахать участки. С этими людьми шутки плохи, тем более что они потребовали отгулы за неиспользованные выходные. Председатель вынужден был пообещать, что в воскресенье выделит им трактор и лошадей. До воскресенья оставалось два дня. Он прикидывал, сколько успеют сделать за это время, и понимал, что мало. В воскресенье объявлен рабочий день, но он весь уйдет на обработку частных участков, а это значит, что колхоз ввалится на одно из самых последних мест в районе по севу.

Домой приехал в сумерки. На улице еще пахло прошедшим стадом. В окошках белели банки с молоком. Тихо. Он поднялся на крыльцо, остановился и послушал, как тарахтит трактор на поле, за скотным двором. «Молодец Рябок! Премиальные выведем», — решил он.

Дома ждал его бухгалтер с ведомостями на зарплату.

— Ты подумай-ка! — выбежала из спальни жена. — Тюремщик-то наш взял сегодня в обед…

— Да погоди ты! — поморщился председатель.

Он сел к столу, зажег свет и просмотрел ведомости. Молча подписал.

— Выдавать после обеда?

Председатель кивнул. Он проводил бухгалтера до двери и сел на порог снимать сапоги. Размотал отсыревшие, потные портянки и закрыл на минуту глаза. Чем дольше он сидел, тем слабее постукивало в висках и все сильнее ощущалась прохлада, обдававшая его из приотворенной двери. Хорошо… Приятно думалось о зиме, когда кончится самое трудное — уборочная, и не надо будет выезжать каждый день во все деревни. К зиме он купит хороший телевизор, укрепит такую же, как в правлении, высокую антенну, а в углу, около телевизора, поставит телефон на тумбочке. Вот тогда не надо будет бегать в правление, а прямо из дома в любое время можно связаться с отдаленной бригадой. А пока до этого далеко. Пока идет посевная, и если он ее завалит — предложат снять, и снимут без разговоров. Это было сказано не как-нибудь, на ушко, а за столом на бюро… «Чего-то трактор задерживается, — думал председатель. — Скорей бы пришел…»

— Ужинать или спать? — спросила угрюмо теща.

— Я ведь не из ресторана, что в городе на горе построили!

— А кто тебя знает!

Из спальни вышла надутая жена.

— Ты чего?

Молчит. Обиделась, что не стал слушать.

— Чего нового тут? — спросил он.

— А то нового: твой тюремщик скоро тут совсем власть заберет. Что хочет, то и делает!

— А что делает? — спросил он, сидя на пороге.

— А то: трактор взял у Рябка да сломал.

— Как сломал? — председатель поднялся и замер в полусогнутом положении.

— Поехал в Грачевник, камней набрал да дров, а оттуда по мосту остерегся, видать, ехать-то — поехал прямо через ручей да там и всадил в камень.

— Ну?!

— И выдрал серьгу у трактора.

— А как же пашет?

— Часа три, как пашет, не больше. Они вдвоем все у кузницы торчали. А на меня этот бандит наорал — хоть беги из деревни.

Председатель хватил спичечным коробком о стол, зашлепал босиком по полу.

— Я сказала Рябку, если он не вспашет это поле — трактор отберем.

— Правильно! Надо проучить Рябка, а то смотрит в рот этому уголовнику. — Он остановился у окна, заметив, что кто-то идет к ним, и проговорил сквозь зубы: — Ни-чего-о… Скоро он полетит отсюда. Тунеядцев мы тут держать не будем. Брось-ка мне ботинки: кто-то идет. Шепелявый вроде…