Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

— Отстань, — сказал Валентин и крепко прижал к груди грязную кепку. Пухов вырвал кепку из его рук. Самородок глухо стукнул о землю. Оба парня бросились за ним, осыпая друг друга тумаками.

Скрипнула дверь вагончика, и Пихтачев громко окликнул Пухова.

— Здесь, мы идем, — поднимаясь с земли и тяжело дыша, отозвался тот.

Валентин схватил самородок, сунул его в кепку и, вскочив на ноги, побежал к вагончику. На крыльце сплюнул кровь, вытер рукавом разбитую губу и, войдя в комнату, молча положил на стол измазанную кепку.

Пихтачев, иронически улыбаясь, ожидал развязки всегдашней шутки: на приисках игра в «самородки» была обычным делом. Эта улыбка исчезла с его лица, когда он увидел на серой подкладке кепки матово-желтый крест.

— Ишь ты, забодай его комар! Крест вроде поповского… Может, через него батьку у Ивана и порешили?.. — тихо выговорил Пихтачев.

Пухов не отрывал жадных глаз от драгоценной находки.

— Хорош, хорош крестик! Помню, на Южном прииске, когда мы с твоим батькой, Валя, еще там работали, тоже подняли самородок на Миллионном увале. Но этот много богаче. Фартовый ты, Валя, огромадная будет тебе премия! У молодца не без золотца, у красной девицы не без серебреца будет. — Пихтачев весело подмигнул.

Пухов и так и эдак ощупывал самородок, ковырял его ногтем, пока Валентин рассказывал о взрыве, о грязном шурфе, не умолчав и о кости, указавшей ему на сокровище.

Не выпуская из цепких рук тяжелого самородка, Пухов спросил:

— А ты, Валька, с ним с глазу на глаз повстречался?

— Конечно, — Валентин, сняв сапог, стал молотком прибивать подметку.

Пухов отошел к окошку, сел на табуретку, задумчиво покачал головой и отер рукой выступивший на лбу пот.

— За этот крестик наверняка не один золотоискатель богу душу отдал. И сейчас, смею вас заверить, такой на память прибрать не грех. Золото, оно, как известно, не ржавеет. — Он поднялся, подошел к Валентину. — Кретин ты, Валька, образцово-показательный кретин!

— Обратно ты туда гнешь, баламут! — оборвал его Пихтачев. — И другая присказка есть: рубище не дурак, а золото не мудрец. Я радуюсь, что души мы свои выправляем! Это ценней любого золота…

Он позвонил Степанову, рассказал о находке. Потом спрятал самородок в железный шкаф, положил в карман ключ и задумался.

— Вспомнил я, Валя, как твой батька объяснил мне про то, что Владимир Ильич сказывал, будто люди из золота отхожие места построят.

— Жди, построят! — бросил Пухов.

— А ты не прямо понимай: потеряет оно, значит, свою извечную власть над человеком. Так и будет!

Яблоков снял трубку, крутанул пальцем телефонный диск.

— Георгиев не появлялся?

— Нет еще, — ответила трубка.

— Где Снегов?

— На аэродроме, встречает Георгиева.

Яблоков нажал трубкой на рычажок и избрал другой номер. Этот оказался занят… Нет, не может быть, чтобы у его Маши, которая всего лишь раз в жизни была в больнице — даже не в больнице, а в родильном доме, — ни с того ни с сего оказалась злокачественная опухоль!.. Яблоков походил по просторному своему кабинету и снова позвонил. Трубка ответила:

— Сидоров слушает.

— Профессор, вас опять беспокоит Яблоков. Что дала пункция?

— Пока, к сожалению, ничего сказать не могу. Завтра возьмем повторно. Придется еще подождать. До свидания.

Яблоков закрыл глаза. Неужели это все-таки возможно?.. Чтобы отвлечься от тяжелых дум, он взял со стола папку, раскрыл ее.

Переводная статья из английского горного журнала давала оценку запасам и добыче золота и алмазов в нашей стране. По некоторым месторождениям запасы назывались, как показалось Яблокову, почти правильно. Он подошел к массивному сейфу, достал толстый скоросшиватель и внимательно еще раз посмотрел перевод. Автор статьи утверждал, что поскольку на мировом рынке спрос на золото превышает сейчас его годовую добычу, международные валютные организации проявляют особый интерес к возможностям добычи и продажи золота Советским Союзом на «свободный рынок». В статье приводятся цифры по годам и по отдельным районам золотодачи и даже отдельно по наиболее крупным предприятиям. Яблоков нашел в их числе Кварцевый комбинат, сверил цифры — они настораживали.

В статье назывались виды и способы золотодобычи, проценты дражной, гидравлической и рудной разработок, разведанные геологами новые золотые месторождения, в их числе упоминалось уже и Рябиновое, раскрывались государственные тайны, которые Яблокову доверено охранять. В этой папке, что лежала сейчас перед ним, был материал, который беспокоил его больше других. Это сообщение из Зареченска. Там на днях арестовали перекупщика ворованного золота. На допросе тот показал, что один тип, по кличке «Студент», просил собирать сведения о добыче на восточных приисках, обещал хорошо заплатить «зелеными». Так на жаргоне называются доллары. «Неужели, — думал Яблоков, барабаня пальцами по голубому переплету папки, — это одна из щелок, пробитых иностранной разведкой? Кому поручить заняться всем этим? Сегодня вернется с учебы полковник Георгиев, это будет ему по плечу». Яблокову стоило большого труда добиться откомандирования из МИДа к себе Георгиева, и он с нетерпением ждал его.

Яблоков опять снял трубку аппарата внутренней связи, крутнул диск. Ему ответили, что помощник полковника Снегов давно уехал на аэродром встречать шефа. Их ждут с минуты на минуту. Яблоков еще не закончил разговора, когда дверь распахнулась и в кабинет вошел сам Георгиев.

— Ну вот, а говорят, что телепатии не существует! — Яблоков, улыбаясь, показал на телефонную трубку, которую все еще держал в руке.

— Я рад, что не заставил вас долго ждать, — сказал Георгиев, здороваясь с генералом. — Теперь готов выполнять ваши задания, Петр Иванович.

— Садись, рассказывай, Василий Павлович, чему научился.

В это время раздалась приглушенная телефонная трель. Яблоков, сняв трубку, сказал:

— Яблоков слушает, — и жестом пригласил Георгиева садиться.

Разговор по телефону затянулся. Яблоков потянулся рукой к хрустальной пепельнице и машинально передвинул ее по полированному столу. От нее отразился солнечный лучик и веселым зайчиком пробежал по деревянной панели-стенке, забрался на портрет Дзержинского и замер бриллиантом на его френче.

— Согласен! — сказал Яблоков и поставил пепельницу на место. Продолжая слушать, он что-то записывал в блокнот.

Георгиев, оказавшись в кабинете Яблокова после такого долгого перерыва, задумался о том, почему, собственно говоря, выпала ему, Василию Павловичу Георгиеву, сыну простого резчика по кости, такая честь, как попал он в эти стены, в которых пестовал чекистов сам Феликс Эдмундович…