Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

— Вас куда? — спросил шофер.

— К гостинице «Центральная», пожалуйста.

Дали желтый свет. И тут же зеленый. Они тронулись с места, поехали в плотной толпе машин. Шофер выруливал уверенно и точно, втискиваясь в просветы между фургонами и таксистами. Степанов машинально читал надписи на бортах: «Соблюдайте рядность», «Не уверен — не обгоняй».

Над теперешним, новым предложением Степанову пришлось задуматься. С Кварцевого рудника пора перебираться в другое место! Засиделся. Кварцевый теперь встал на твердые ноги, обойдутся и без него… На алмазах интереснее, раз все начинается сначала… Министерству виднее. Степанов вспомнил историю его назначения на Южный прииск…

Машина остановилась. Степанов рассчитался с шофером.

Лифтом поднялся в свой номер. Налил из недопитой бутылки стакан цинандали, закусил яблоком. Закурил. Сегодня он должен дать ответ в управлении кадров. Нужно решать немедля. Виталий Петрович заказал телефонные разговоры с Зареченском и Кварцевым. Он обязан посоветоваться с обкомом партии, получить согласие, во всяком случае поставить в известность о предложении министерства. С женой разговаривать будет труднее: он знал наперед все, что скажет Лида.

Зареченск дали быстро. Рудаков проводил пленум обкома, но его позвали к телефону. Выслушав Степанова, Рудаков сказал:

— По-моему, предложение интересное. А честно говоря… это рекомендация обкома партии. Силенки у тебя хватает — корчуй тайгу. Главное — договорись с Лидой, я ей уже звонил, подготовил. Возвращайся быстрей!.. Извини, до свидания.

Следом дали Кварцевый. Лида сказала, что все знает и может повторить лишь одно: как трудно быть его женой! Она просила все узнать о Светлане — материнское сердце чует неладное.

Виталий Петрович, позвонив в управление кадров, дал согласие. Его просили быть утром на заседании коллегии министерства.

Он опять думал и думал о Светлане — она дорого расплачивается за свое легкомыслие… Конечно, разумнее забрать ее из Москвы!

Небольшой зал заседаний коллегии набит битком, кресла все заняты. Степанов с трудом нашел себе свободный стул у стены.

С интересом огляделся по сторонам: народ малознакомый, большинство — с периферии. Коллегия будет рассматривать новые назначения и перемещения руководителей крупнейших предприятий. Члены коллегии сидели за отдельным длинным столом с зеленой скатертью. Ждали министра. В зале слышался приглушенный говорок, который сразу стих при появлении небольшого седоватого человека с депутатским значком.

— Здравствуйте, товарищи. Начнем заседание! — сказал он резким голосом. — На должность директора Приморского комбината представляется товарищ Иванов. Подойдите к столу, покажитесь! — попросил министр полного рыжего мужчину.

Работник главка огласил анкетные данные, министр задал несколько вопросов о положении на комбинате, расспросил о нуждах.

Иванов сразу же положил перед министром пухлую докладную.

— Начинаешь тоже с попрошайничества. Учти — мы сняли бывшего директора за то, что он свою бездеятельность прикрывал воплями о нехватке транспорта, — перелистывая докладную, недовольно заметил министр и с резолюцией «рассмотреть» передал бумагу своему помощнику.

Степанов с неприязнью подумал, что министерству куда проще снять и его с работы, чем помочь Кварцевому руднику десятком автосамосвалов… Но вряд ли теперь грозные приказы долго смогут подменять собою экономические решения!

Степанов перестал слушать, что говорил Иванов, и принялся внимательно рассматривать членов коллегии. Большинство сидящих за длинным столом он знал по старому министерству. Но были и новые, незнакомые ему люди.

Шумный разговор отвлек Степанова от его мыслей. Он увидел перед длинным столом чем-то знакомого сутулого человека. Лицо с отвисшими пухлыми серыми складками, с очками, сидящими на кончике носа, опущенные плечи, засыпанные перхотью, округлый животик, торчащий над поясом мешковатых штанов, распирая черный пиджак… Это был директор Зареченского завода горного оборудования Девкин.

Степанов вспомнил, что знал Девкина еще студентом. Девкин в институте учился только на «отлично», о нем тогда говорили, что он подает большие надежды. Но потом, помнится, успехи его становились все скромнее и скромнее, и в конце концов разговоры о нем умолкли совсем. Позже кто-то из однокурсников Степанова спрашивал Виталия Петровича, что стало с Девкиным, но и он ничего не знал, потерял Девкина из виду… И совсем недавно, прочтя решение бюро обкома партии о строгом партийном взыскании директору завода Девкину, подумал: не его ли однокашник?

— Я тебя спрашиваю, товарищ Девкин: как докатился ты до такого состояния? Из-за грубейших нарушений техники безопасности взорвалась котельная, покалечены люди, нанесен материальный ущерб заводу. Твой главный механик уже дважды сидел в тюрьме за подобные преступные дела. Ты об этом знал? — Министр внезапно ударил кулаком по столу и резко закричал: — Куда ты смотрел, чем занимался на заводе? Отвечай!

— Перевыполнял план, — тяжело, как паровоз, дыша, ответил понурившийся Девкин.

Все больше и больше раздражаясь, министр уже не сдерживался:

— Ты думал, кому нужны твои чугунные трафареты?

— Думал… Но что я мог сделать? Планировали их мне сверху.

Министр не стал больше обсуждать этот вопрос и, сердито взглянув на директора завода, спросил:

— Пьянствовал?

— После аварии случалось, — сознался тот и, побелев, опустился на стул — ноги больше не держали его.

Министр посмотрел на членов коллегии, ожидая предложений.

— Снять с работы и отдать под суд, — сказал молодой, незнакомый Степанову член коллегии.

Остальные молчали, ожидая, что скажет министр.

— С работы снимем, судить не будем. Управлению кадров направить Девкина на низовую работу. Но это не все: нам нужно сделать и для себя вывод. Разве можно так глупо планировать? Немедленно пересмотреть план завода, перевести его, как предлагает Зареченский обком партии, на изготовление буровых станков и запасных частей к драгам!

Теперь Степанов смотрел на министра другими глазами. Вспоминал, как полтора десятка лет назад был у него на приеме по делам Южного прииска… Больше они не встречались, дороги их разошлись надолго. Министр за эти годы возглавлял совнархоз, был на крупной партийной и государственной работе, а теперь опять вернулся в свою отрасль. Изменился он за эти годы? Внешне такой же, ему, видно, нет сноса, да и внутренне, видать, тот же…

Степанов смотрел на него сейчас и думал: большой руководитель как живой человек существует лишь для тех, кто с ним близко знаком, для остальных же он не более реален, чем портрет маслом… В жизни, считал Степанов, руководители такие же обыкновенные люди, они тоже много грешат и заблуждаются в своей трудной жизни…