Григорий Тютюнник - Водоворот

— Очень хорош, хорош! Пошли, ребята! — подгоняет он разведчиков.

Они быстро тащат немца по снегу.

Абдулаев подходит к Тимку. Теперь все хорошо, «языка» добыли, до рассвета далеко — мимо батарей проскочат. В селе стрельба и тревога, одна за другой взлетают ракеты. Голубые отблески бегут по снегу.

— Завыли, шакалы,— кивает Абдулаев в ту сторону, откуда слышатся выстрелы, и смеется.— Тебя шапка спасал. Он тебе гранатой башка бил. Ты харош человек, тебя башка крепкий.

— Как же все получилось? — спрашивает Тимко.

— Потом,— усмехается Абдулаев.— Догонять нада. Наши уже далеко отошли, шире шаг.

В воздухе нарастающий вой снаряда.

— Ложись,— успевает сказать Абдулаев, и они с Тимком валятся на снег.

Их обдает жаркой волной. Вверху свистят осколки, один из них падает совсем близко, и слышно, как он шипит в снегу, остывая.

— Наши стрелял, фрицев батареи искал,— поясняет Абдулаев, и они снова бегут к лесу.

У самой опушки их догнали несколько мин: две взорвались далеко сзади, третья шарахнула в лес. Разрыв был громкий и трескучий.

— Это фриц. Из Торопы бросал.— И Абдулаев выругался.

Потом, когда они вошли в лес, он сказал:

— Ты харош человек. Смелый, а фрица не можешь брать. Нада его бить по башке, а не говорить «руки вверх». Я слыхал вашу возню, прибегал, помог. Нада голова бить, и все тихо, спокойно. Понял?

Тимко кивнул и туже завязал тесемки ушанки.

Когда вошли в расположение батальона, опытный Абдулаев понял, что здесь что-то произошло. Часовой, не считаясь с тем, что они сказали пароль, не пропускал их и все время прислушивался к разрывам.

— Почему не пускаешь? Пароль сказал? Што нада?

— А может, вы шпионы?

— Какой шпионы? Пустая твоя голова,— рассердился Абдулаев.

Мимо пробежали санитары с носилками. Часовой, глянув на них, сказал Абдулаеву:

— Один взвод миной накрыло.

Тимко не стал ждать, пошел искать санитаров. Они сняли с него шапку, выстригли вокруг раны волосы и залили йодом.

— Ничего страшного,— сказал один из них,— черепок цел,— и навернул Тимку на голову белую чалму. Шапка не налезала, и Тимко, сунув ее под маскхалат, пошел разыскивать Марка.

— А, герой! — обступили его бойцы.

Вдруг Тимка охватила странная тревога, он вспомнил о Марке.

— Это какой же? — расспрашивали его.— Из новеньких? Тот, что под деревом стоял? Его, кажется, во второй взвод перевели.

— И вовсе нет. Его с первого раза. Вон там, под соснами, они все и лежат.

«Под какими соснами? Что они мелют? Ведь я два часа назад виделся и разговаривал с Марком».

Тимко направился к соснам. Марка там не было. Тогда он пошел дальше и среди людей на снегу сразу наткнулся на Марка: тот сидел, опершись спиной о дерево, и не стонал, а шипел сквозь зубы. Левая нога, обмотанная бинтами, лежала на шинели.

— Тебя ранило? — спросил Тимко, чувствуя, как Марко то уплывает куда-то во тьму, то снова появляется близко перед глазами.

Марко молча кивнул и слегка дотронулся рукой до бинтов.

— Стоял я, значит, под деревом и думаю… дай… сухарик пожую. А оно откуда только и прилетело. Кинулся бежать, а нога как деревянная. С-с-с…— снова зашипел Марко и согнулся от боли.— Прямо в людей угодило. С-с-с… Кто знает, откуда она и прилетела… с-с-с…

В лагере началось движение. Пленный немец рассказал, что в селе находится небольшой гарнизон и что основная укрепленная линия — на восточной окраине Старой Торопы.

Командование рассчитывало взять село комбинированным ударом. Через десять минут должен начаться штурм.

— Может, валенок мой возьмешь? — расщедрился Марко.— Если отчекрыжат в госпитале ногу — на что он мне?

— Эх, Марко, Марко… Вот и с тобой пришла пора разлучаться.

Тимко мял в руках шапку. Она пахла пороховым дымом.

— Прощай, Марко.

Ладонь на ладонь, мозоль на мозоль, жилка на жилку. Сердце обожгло горячей кровью. Марко заплакал. Тимко побежал с автоматом в снежную мглу.

Едва батальоны вышли из леса, началась артиллерийская подготовка. Все слилось в единый усиливающийся гул. Го-ооо-о-о, гооо-о-о — рокотало над лесом и перекатывалось из конца в конец. Было еще темно, и разрывов не было видно.

На белом снегу зачернели фигуры бойцов, они бежали и кричали «ура»… «А-а-а-а-а!» — неслось над снегами и сливалось с трескотней пулеметов, автоматов, орудийным гулом. Абдулаев бежал рядом с Тимком. До села оставалось метров двести, даже в полумраке были видны первые хаты.

— Сейчас он нам даст! — крикнул на бегу Абдулаев и вставил в автомат новый диск.

Еще проскочили метров пятьдесят, и вдруг шквальный поток огня полоснул по наступающим. Боец, бежавший впереди Тимка, ткнулся лицом в снег. Наступающие шарахнулись в сторону, а Тимко побежал прямо, стреляя на ходу и что есть силы крича: «…а-а!» Несколько раз падал, поднимался, снова бежал, выплевывая изо рта снег. Взрывной волной его бросило в сугроб. Он полежал несколько секунд, вогнал в автомат новый диск, сыпанул пулями куда-то вперед. Вокруг него что-то трещало, лопалось, швыряло снегом в глаза, но он полз вперед. Ему и в голову не приходило, что это хлопают вокруг него разрывные пули. Он все полз, оставляя в глубоком снегу извилистые следы. Вдруг заскользил куда-то вниз и понял, что скатывается в овраг. Сразу же вскочил на ноги и побежал. Вверху трещало, гремело и ухало. Стены оврага были черны от вспаханной разрывами земли.

С трудом вскарабкался на склон и увидел возле хаты двух гитлеровцев в касках. Те тоже заметили его и дали длинную очередь. Но он успел упасть в снег, и пули просвистели над ним. Тимко отцепил гранату и швырнул наугад, разрыва почти не слышал, так как поблизости в тот же миг разорвался снаряд. Комья мерзлой земли дружно забарабанили по спине. Он поднялся и, согнувшись, побежал к хате. Один солдат был убит, а второй возился с лентой у пулемета. Ему удалось ее заложить, но выстрелить он не успел. Тимко ударил его прикладом по каске так, словно рубил топором бревно, которое трудно расколоть,— обеими руками. Немец выдохнул из груди короткий звук «хо» и упал навзничь. Тимко присел у пулемета и повернул его вдоль улицы.

Немцы короткими перебежками, прячась за хатами, бежали к нему, и Тимко видел каски и серые лица. Они были уже близко. Но вдруг враги повернули и побежали назад. Один из них взмахнул на бегу руками и, раскинув их, упал на землю; второй присел, потом выпрямился и, прихрамывая, побежал дальше.

Лента кончилась. В это время позади себя Тимко услышал тяжелое сопение и крик. Оглянулся и увидел красноармейцев, которые выбегали из-за хат. Мимо протопали несколько бойцов, и один из них схватился руками за голову, закружился на месте, как слепой, пробежал несколько шагов, споткнулся, ухватился за дерево и, согнувшись, так и остался возле него. Тимко вскочил и тоже хотел бежать вперед, но вдруг увидел, что пулеметчик-немец, которого он оглушил, пытается расстегнуть кобуру на убитом и вытащить пистолет.