Иван Мельниченко - Пока ты молод

Вдруг он свернул вправо, и под шинами начали похрустывать прошлогодние пересохшие стебли осота и полыни. Необъезженная дорога напоминала широкую межу.

— Ну, вот мы и приехали, — сказал Сергей и приготовился открыть дверцу.

Машина остановилась. Все не спеша вышли. Сергей с минуту постоял, затем, сорвавшись с места, с мальчишеской легкостью побежал по междурядьям высокой цветущей конопли. И сразу же его дыхание перехватило, обожгло терпким, застоявшимся запахом.

— Тю на него! — как-то недоумевающе крикнул Михаил, но тут же неожиданно бросился сам следом за ним.

— Хлопцы, вернитесь! — долетел до Сергея голос дяди Гриши. — Нет его там, стащили в балку.

— Кого? — спросил Войленко.

— Разбитый каток. Рубчатый, каменный. Влез он однажды ночью промеж лемехов. Часа два возились с ним. Воротынцев, кажется, тогда стишок о нем написал. Как-то придя на смену, достал из сумки с харчами исписанные тетрадные листки и читал нам с Михаилом. И все время тыкал пальцем в тот каток.

— Вон оно что, — протянул задумчиво Войленко. — Пускай их! Побегают, побегают и вернутся. Хорошо, что не забыли.

Те в самом деле скоро вышли из конопли, удрученные неудачей.

— Дядя Гриша, а где он, в балке? — умоляюще спросил Сергей.

— Не помню, Серега. Не станем же мы его искать в лопухах да полыни. Поедем лучше к «Лидии». Ту мы определенно найдем, ручаюсь.

Дядя Гриша уселся на свое место в автомобиле. Все последовали его примеру. «Победа» развернулась и понеслась обратно.

— Странно все как-то в жизни, — заговорил Сергей. — Давно я не был в этом углу. Приехал, а все здесь не так, как раньше. Изменилось. Хотелось увидеть знакомое, но не увидел, и стало почему-то очень грустно. И хочется в чем-то винить людей, изменивших все… А если бы увидел только знакомое, опять бы, наверно, грустно стало и обидно за людей. Отчего это, как вы думаете? — и он облокотился на спинку.

— А ты сам разберись, — не оглядываясь, ответил дядя Гриша. — Пытался?

— Пытался.

— Ну и что?

— Мне кажется, оттого все, что люди эти хорошие, не наблюдающие со стороны за жизнью.

— Хоть и стихи, но верно, Серега, — тихо, по-мужски нежно одобрил дядя Гриша, и все надолго смолкли после его слов.

Каждый думал о чем-то своем. И, только когда машина свернула вправо и перед ними показалась небольшая терновая роща, они заметно оживились. Темная зелень рощи, окруженная со всех сторон светлой золотистой стерней, чем-то напоминала тучу, появившуюся на чистом, золотящемся полуденном небе.

— Дождя бы, — мечтательно проговорил Войленко. — На днях сеять начнем, а он был больше месяца назад, да и то непутевый.

«И этот то же самое о ливне, что встретил меня у Солдатской балки. Я восторгался ливнем, а люди проклинали его: пшеницу положил». — Сергей виновато отвернулся от оглянувшегося в это время дяди Гриши.

Когда они миновали рощу, вдали на дорогу вышли двое стариков. Оба с выжидающим любопытством смотрели на приближающуюся машину. Дядя Гриша объяснил:

— Это сторожа. Один, вот тот, что поплотнее, — с виноградника; второй — с бахчи, она повыше за виноградником. Вы стариков, пожалуй, не знаете. Они из присоединившихся к нам колхозов. Друзья — не разольешь водой. А когда-то крепыш-котовец взял в плен того хилого. Тот был в банде Григорьева. Взял, снял с него портки и по-землячески высек.

— Похоже на анекдот, — перебил Михаил и засмеялся.

— Можешь удостовериться сам, — дядя Гриша приоткрыл дверцу останавливающегося автомобиля и громко, как обращаются к глухим, выкрикнул улыбаясь:

— Что нового, друзья-противники?

— Ты, Грицю, брось, кажу, оци насмишки, а то поколочу, — ответил добродушный крепыш. Потом, поздоровавшись, перевел взгляд на Сергея и Михаила: — А це чии таки козаки?

— Наши, дядя Ефрем, наши. В гости приехали. Угостишь виноградом? — Войленко нарочито не шел без спроса в виноградник, знал: это льстит старому котовцу.

— Прошу, отведайте. Як мед, у цим годи наша «Лида». И зверху и знизу.

В виноградник вошли все, и сразу же руки потянулись к тяжелым лозам. И только Михаил не присел, не потянулся к сизым гроздьям.

— Ты что ж это, Миша, стесняешься? — спросил его поощрительно Войленко.

— Не ем я его, Дмитрий Павлович.

— Что так? — удивился Войленко.

— С детства это у меня, — Михаил нахмурился. — Сколько ни пробовал, ничего не выходит: семена в ягодах, особенно если сразу несколько ягод станешь жевать, напоминают зубы… выбитые.

— А-а-а, — как бы извиняясь, протянул Войленко. — Ну, тогда сходи с дедом Иваном дыньку облюбуй себе или арбуз. Или пойдем лучше вместе.

Когда Михаил, председатель, а с ними и оба сторожа ушли на бахчу, Сергей напомнил дяде Грише о том разговоре, во время ливня. Дядя Гриша выбрал несколько самых крупных ягод на сорванных гроздьях, не спеша положил в рот. Так же не спеша пожевал их и проглотил. Потом пристально посмотрел Сергею в глаза, неожиданно спросил:

— Поработаешь в колхозе? — и, поймав недоуменный взгляд Сергея, торопливо добавил: — Всего одну неделю. Не подумай только, что нам не хватает рабочих рук.

— У меня ведь своя работа есть, дядя Гриша. А что в колхозе я могу работать, вам, по-моему, не нужно доказывать. Правда?

— Раньше не нужно было доказывать. А сейчас я, представь себе, немного сомневаюсь. Ну-ну, не кипятись. Тут другое дело. Понимаешь, Сережа, вся Копповка — куда кто ни поедет, каждый старается похвастать: у нас, мол, свой, нашенский писатель есть. Я и сам нет-нет да и похвалюсь то на райкоме, то в области. Ставлю в пример: вот, дескать, безотцовщина, голод, холод — все одолел сам и добился… Ты же помнишь, что тебя на стихи потянуло. Недаром сейчас на «залежах» у тебя была такая телячья радость.

Сергей улыбнулся.

— Мне кажется, дядя Гриша, что помню.

— А может быть, не очень помнишь? Может быть, только так, слегка. Кое-чем повосхищаешься, умилишься. Как тогда, у Солдатской балки, над дождиком: «Ах, какая красота!» А от этой красоты труды наши годовые чуть прахом не пошли. Ну, не дуйся, не дуйся, чертенок. Выходи на работу, в мою бригаду.

— Миша, Миша, — раздался совсем рядом поскрипывающий басок Войленко. — Иди сюда, разборонять будем мужичков. Они вроде драться собрались. Гляди, каким бугаем наш Сергей на бригадира уставился.

Дядя Гриша и Сергей сразу же обернулись, недружелюбно посмотрели на тяжело шагающего председателя, затем переглянулись между собой и рассмеялись.

— Тоже мне усмиритель объявился! — дядя Гриша слегка подтолкнул плечом председателя. — Пойдем, подвезешь хлопцев до дому. Им, может быть, завтра рано вставать, — и кинул косой хитрый взгляд на Сергея.

Подождав Михаила и попрощавшись со сторожами, все вместе направились к автомобилю.