Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Недолго был Петухов секретарем обкома… Началась подготовка к освоению целины, и на этом большом и живом деле сразу же обнаружилась его несостоятельность как руководителя.

Петухов робел перед масштабами предстоящих работ. Как-то выступая на областном совещании секретарей райкомов и ратуя за новые земли, он заявил:

— Мы, конечно, все хорошо понимаем, какое большое значение имеет освоение целины. Агитировать, пожалуй, излишне, скорее есть необходимость предостеречь не в меру горячие головы от необоснованных увлечений. На вещи надо смотреть трезво. Наберем кучу обязательств, угар пройдет, и окажемся перед Москвой болтунами.

Стесин понял его намек и приложил немало усилий, доказывая, что в районе нет подходящих для освоения земель. Он был уверен, что отстаивает интересы области.

Но жизнь посмеялась над людьми, которые пытались плестись в обозе… Секретарем обкома избрали Романова. И Стесин, с видом человека, очень обрадовавшегося переменам, говорил:

— Наконец-то подуло свежим ветеркам…

Ветром действительно подуло. То был ветер времени. Он валил с ног оторвавшихся от народа Петуховых и поднимал, как на крыльях, людей земли.

Стесин, понятно, не предвидел тогда, что этот ветер вторгнется в казавшийся незыблемым порядок, окружавший его, обрушится на его твердо сложившиеся представления и понятия, на устоявшиеся привычки, внесет в его душу сумятицу и тревогу.

Как-то Романов вызвал его и поинтересовался, сколько Джасайский район рассчитывает поднять целины. Стесин начал с уклончивого вступления:

— Да ведь какая у нас земля, товарищ Романов. В сущности, если разобраться, это огромная пустыня. Что на ней вырастет? Погубим семена да и только. Недолюбливают наши земли пшеничку.

— Что, что? — переспросил Романов. — Давайте-ка подробнее.

Стесин не знал Романова и начал, несколько кокетничая, излагать свою точку зрения:

— В северной части района есть колхоз, который сеет пшеницу. Я часто бываю там. Я не люблю по полям ездить на машине, хожу пешком, и землю хорошо знаю. Идешь, бывало, ранней весной. Всходы зеленеют — душа радуется. Вот посевы уже заколосились. Смотришь утром — весело шумит пшеничка, а к вечеру она уже посохла, колосья поникли, земля от солнца потрескалась. На другой день глядишь: ветер поднял землю и унес наши посевы, будто срезал.

— Ну? — сочувственно сказал Романов, будто бы согласившись. — Диковинная штука. — И вдруг хмуро спросил: — Это вы один сочиняли?

Максим Александрович замялся, потом уже без подъема заявил:

— Если распашем земли, где будем паста скот?

Романов, с трудом сдерживая себя, проговорил:

— Вот, вот, так-то оно более правдиво, хотя и глубоко ошибочно… Вы родились в деревне?.. Там более все это странно. Вам-то уж надо бы знать, что раньше крестьяне для того, чтобы вырастить хлеб, расчищали кустарник, корчевали пни, из-за межи дрались, поднимались с родных мест, шли искать землицу в далекие края. — Он глянул в глаза собеседнику, сказал резко: — Вы не любите землю. — Помолчал. Успокоившись, спросил: — Это ваши личные взгляды?

— Так же смотрел Петухов, — ответил Стесин.

— Да-а, — раздумчиво выговорил Романов. — На Петухова можно теперь валить все. Вот и я со временем уеду… — Он остановился перед Стесиным, вскинул глаза. — Директора совхозов придерживаются таких же взглядов, как и вы?

— Нет, все мы считаем, что целину распахивать можно и нужно. Только надо выявить пахотнопригодные земли.

— Вот это мужской разговор, — заметил секретарь обкома. — Будем ждать от вас хороших сообщений. — И улыбнулся, пожимая руку Стесину.

Это была первая стычка Максима Александровича с секретарем обкома. Ему казалось, что Романов не подходит для такого поста ни видом, ни поведением. Романов был подвижный, живой; разговаривая с людьми, смеялся и сердился; его можно было встретить в магазине, на базаре, а однажды его даже видели в кафе, где он в общем зале, за обычным столом, на виду у всех, выпил кружку пива.

Раньше в зале заседаний обкома, у стола президиума стояли высокие кресла с медными планками на спинках, на которых были выгравированы фамилии членов бюро. Каждый знал свое место. Романов после первого же заседания распорядился выдрать из спинок кресел эти планки.

— Что это еще за местничество? — возмутился он. — Насколько я помню, было такое в далекие боярские времена. Но ведь мы не в царских палатах…

Раньше члены бюро, заседая, пили чай, ели бутерброды. Это тоже не понравилось новому секретарю. Когда официантка принесла закуску на заседание, он, показав глазами на поднес, коротко спросил:

— За счет партвзносов?

— Это разрешено, — объяснил заведующий финхозсектором.

— А если мы не воспользуемся разрешением, у нас за это головы снимут? Какой может быть деловой разговор, когда все жуют?

С тех пор официантка уже не появлялась на заседаниях бюро. Исчезла из зала и былая торжественность. Начнут члены бюро, как и прежде, прорабатывать секретаря райкома, выступившего с отчетом, Романов послушает-послушает да и скажет: «Что мы тут крутим высокопарными фразами? Дело-то в действительности обстоит не так, у человека просто не получается. Давайте разберемся, почему это происходит…»

Стесин видел во всем этом подрыв установившегося порядка, опасное для дела мельчание нравов. До сих пор он руководил районом уверенно, точно опытный дирижер оркестром. А теперь что-то мешает ему. Нельзя сказать, чтобы Стесин отстал и ничего не замечал вокруг себя. Нет, он пытался гнаться за временем. Но он не мог постигнуть и принять духа происходящих перемен, воспринимал лишь форму их. Слишком тяжелый груз был у него за плечами.

Джасайский район раньше занимал незначительное место в жизни области. О нем говорили в областных организациях: «Что они там сеют? Хлеба не хватает на блины руководителям района». Теперь секретарь райкома получил возможность по-настоящему проявить себя. Но Стесина не увлек размах работ, не окрылила борьба с трудностями, не пытался он увлечь этим и партийную организацию. Для него по-прежнему важны были лишь показатели, меньше всего он думал о людях. Он работал на вышестоящих руководителей, от которых зависит его собственная судьба, на которых он продолжал молиться. Пуще всего он теперь заботился о площадях поднятой целины. Ему нужны были цифры для рапортов.

Решения поставленной задачи Стесин добивался старыми средствами. Вот он уже и столкнулся с руководителями «Степного»… Ему казалось, что Истомин и Денисов нарушают сложившуюся систему взаимоотношений секретаря райкома с подчиненными, а это — Стесин не сомневался — самым губительным образам скажется на жизни партийной организации. Он, Стесин, олицетворяет собой руководство района. И если работники совхоза выступают против него, то это значит, что под видом критики они делают попытку столкнуть райком с правильного пути. Как же не понимать этого?