Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Романов проснулся рано. Он спал чутко, как это обычно бывает, когда человек заночует в непривычной обстановке. Николай Михайлович тихо открыл окно.

Дымок струился из труб над шиферными и черепичными крышами. Около домов слонялись козы, важно ходили гуси.

— Внимание, внимание, — слышалось из репродукторов с улицы. — Сообщаем, что за пользование электрическим утюгом будет взиматься один рубль двадцать пять копеек, за пользование чайником — три рубля… Внимание! Ерохин Пэ, Булаев эМ, зайдите в радиоузел внести абонентную плату…

«Жизнь, жизнь…» — думал Романов, слушая.

Поднялся Ананьев и пошел в столовую за завтраком. Как только он вышел, в дверь постучали, и порог перешагнул Горобец. Николай Михайлович спохватился, что так и не прочитал еще его письма, пригласил прораба к столу.

— Совсем забыл о вашем письме, — сказал он. — Что же, при вас прочитаю. Курите?

— И вам не рекомендую, — ответил Горобец и добавил, понизив голос: — Вы боретесь за правду. Вот тоже и я… Борьба изматывает. Надо оберегать здоровье, в том числе и от никотина.

Романов с удивлением и любопытством посмотрел на посетителя и начал читать письмо. То была копия жалобы, посланной в свое время прорабом в трест и в райком партии. В конце ее Горобец прибавил:

«Я выразил вышестоящим инстанциям очень резко свое мнение в адрес Истомина. И что же? Его не убирают, а меня продолжают травить. Имея серьезную сердечную болезнь и болезнь нервной системы, которые я получил на целине, я требую создать мне нормальные условия для жизни и борьбы».

Романов отложил письмо и, глядя прямо в глаза Горобцу, проговорил:

— Вот и на новой земле уже появились сорняки. — Для него было ясно, с кем он имеет дело.

На улице, близ окон, показался Ананьев. Горобец торопливо поднялся со стула и, озираясь на дверь, проговорил тоном заговорщика:

— Только фамилию прошу в подполье оставить. Пишу нелегально. Пришлось уйти от преступных элементов в глубокое подполье. Ночами пишу. Не сплю и думаю о том, где же правда…

Тут он стремглав бросился к двери и там чуть не сбил с ног Ананьева.

Секретарь обкома уехал через день. Вместе с ним отправились в Джасай на совещание Денисов и Истомин.

Совещание проходило в том самом зале, в котором весной обсуждался вопрос о новых землях. Николай Михайлович вместе со Стесиным и с председателем райисполкома Вдовиченко сел за стол, накрытый кумачом. Стесин постучал карандашом по графину, и шум в зале стал затихать.

Было слышно, как Стесин спросил у Романова:

— Как сформулируем повестку дня?

Секретарь обкома сказал прямо в зал:

— Давайте условимся: говорите о том, что вас больше всего волнует.

Стесин был подавлен последними событиями и чувствовал себя приниженно. Он как-то сник, казалось, постарел. Особенно его расстроило, что Романов, минуя районный центр, сразу отправился в совхозы.

Первым вышел к трибуне директор «Дальнего» Коротин.

Он рассказал о недостатках в подготовке к уборке урожая и оговорился, что хочет сделать несколько замечаний по другим вопросам.

Секретарь райкома, любезно улыбнувшись, утвердительно наклонил голову.

Коротин говорил о том, что для строительства поселков не хватает извести, кирпича, алебастра; что за материалами приходится гонять машины за сотни километров, хотя в районе много нерудных ископаемых.

В зале зашумели. Стесин предупредил:

— Я просил бы индивидуальные собеседования прекратить и слушать оратора.

— А почему бы не заняться производством строительных материалов на месте? — спросил Романов, бегло взглянув на секретаря райкома.

— Да ведь никто не подсказал нам, — с некоторым смущением ответил Стесин.

— Без указаний какая же жизнь? — негромко спросил Романов.

Коротин повернулся к президиуму:

— Я не согласен, Максим Александрович, с вашей установкой относительно огородов.

Стесин склонил голову.

— Встречаешь на степных дорогах грузовики с картофелем и овощами, — говорил Коротин. — «Откуда и куда?» — спрашиваешь. — «Из Зареченска в совхоз», — отвечают. Это надо понимать так: овощи и картофель везем из города в село.

— Почему же у вас нет своих огородов? — прервал его Романов. — Вот «Степной» вырастил и картошку, и капусту, и даже арбузы.

— Так им и влетело по первое число, — заметил Коротин.

— Странно, — сказал Романов.

После Коротина выступил директор совхоза «Заря» Волошин.

— Я человек кроткий, — говорил он. — Драк не люблю да и времени нет для этого занятия. Но в райкоме постоянно слышишь «борьба», «боремся». Кто с кем борется, не поймешь, а кровопролитие идет. А вот я живу в мире. Бывают среди решений и такие, что приходится поступать по-своему. Почему? Да иначе голову свернешь и дело испортишь. Стесин не считается с нами. Вот и приходится хитрить.

Волошин сел. Романов, с интересом слушавший его выступление, что-то записал в блокнот.

— Слово товарищу Денисову, — объявил Стесин.

Николай Тихонович торопливо прошел по залу и остановился, не дойдя до трибуны.

— Давайте, давайте, — натянуто улыбнулся Стесин. — Только условимся: не вспоминать старое. Как это говорится? Кто старое вспомянет — тому глаз вон.

— Старое вспоминать не буду.

— Вот, вот…

— Товарища Стесина, — начал Денисов, — интересуют только гектары вспаханной целины. А люди? Люди его интересуют?

— Пожалуйста, пожалуйста, — поддержал его Стесин без всякого подъема.

— В совхозы приехали люди с фабрик и заводов, — продолжал Денисов, — или же опытные механизаторы из старых хозяйств. Им хотелось бы иметь в общежитиях не только табуретку, чтобы не сидеть на кровати, но и гардероб для одежды и этажерку для книг. Нужны парикмахерские. Хотелось бы им и одежду по плечу носить, а для этого надо открыть пошивочные мастерские. Одна из девушек как-то заявила мне: «Мы подросли, теперь нам и косметика нужна». Сказано правильно. Следует лишь добавить, что забота о «мелочах» необходима не только для внешней красоты, но и для нормальной жизни и работы.

Истомин бросил веселый взгляд на Денисова, как бы говоря: «Давай, давай, секретарь…»

«Демагог», — подумал Стесин. Он вдруг начал рыться в папке, достал несколько листов бумаги и, передавая Романову, сказал:

— Вот решение бюро райкома, принятое единогласно.

— На досуге почитаю.

— Решение хорошее, но у нас слабо поставлена проверка исполнения.

Романов повернулся к Стесину:

— Скажите прямо, чем вам не нравится Денисов?

— Не хватает в нем чего-то, — зашептал Максим Александрович. — Он какой-то… Понимаете? Не то.

— Понимаю, — сухо ответил секретарь обкома.

Стесин так был занят своими тревожными размышлениями, что не заметил, когда Денисов сошел с трибуны. Из-за стола поднялся Вдовиченко.