Наум Фогель - Главный врач

Библиотека поразила Алексея.

— Случайно приобрел, — сказал Бритван, размашистым жестом показывая на стеллажи с книгами. — В соседнем селе старичок-доктор жил. На весь район славился. Ушел на фронт добровольно, как только война началась, и сложил голову в Одессе, еще в июле сорок первого… Так вот, жена и две дочери его во время оккупации с голоду умирали, и я у них эту библиотеку купил. Я им за нее знаешь сколько дал? По тому времени можно было дом с усадьбой купить.

— Ну, дом тогда не очень дорого стоил, — сказал Корепанов.

— Тогда ничего дорого не стоило. Даже человеческая жизнь, — философски заметил Бритван и налил себе рюмку.

— Брось пить! — сказал Корепанов. — Даже мужчина противен, когда он пьян.

— Ты думаешь, я пьян? Ничуть. Я просто немного выпивши.

— Выпивши, — с укором глянул на него Алексей. — А что если сейчас больного привезут?

— Думаешь, не справлюсь? Еще как справлюсь. Мои девчонки знают, что делать в таких случаях. Десять капель нашатырного спирта на четверть стакана воды. Это внутрь. Потом холодный душ — и Леонид Карпович, как свежий апельсин. Вот ты на меня орешь. Не возражай: орешь «брось пить», кричишь. А ты меня спроси, чего я пью?

— Нечего спрашивать. В таких случаях у всех почти один и тот же ответ: с горя или с тоски.

— Нет, у меня причина особая, я от обиды пью… Да брось ты эти книги, потом посмотришь. Ты садись. И не улыбайся так. Думаешь, человек с пьяных глаз околесицу несет? Нет, я не пьян. Я только выпивши. О, я могу разве так нахлестаться!.. Но сейчас я только выпивши… Ты все улыбаешься? Ну, улыбайся, черт с тобой. Я ведь знаю, что ты обо мне думаешь. Ты думаешь: вот человек с жиру бесится. Ему только птичьего молока не хватает, а он из себя обиженного корчит. Ведь так думаешь, а?

— И в самом деле, — спросил Корепанов, — чего тебе не хватает?

— Ну, конечно, я так и знал. — Бритван снова налил себе рюмку и принялся отхлебывать маленькими глотками. Корепанов решил, что не станет обращать внимания: пускай пьет. — Я тебя, Алексей Платонович, за птицу крупного полета принял, — продолжал Бритван, — потому и разоткровенничался с тобой, а ты — как все. — Он опять отхлебнул из рюмки и посмотрел на Корепанова уже злыми глазами. — Да, у меня есть все. Больница у меня образцовая. Мало того, самая лучшая в области. Я ее создал и сберег. Да, сберег. Немцы хотели сжечь, два раза приезжали. Один раз я отговорил. А в другой — откупился, дал золотой портсигар и браслетку, тоже золотую, с камешками. — Он махнул рукой. — Мне, правда, эти безделушки тоже не бог весть во что обошлись… Но все равно больницу сохранил, оборудовал. Все у меня есть: электростанция — своя, водокачка — своя. Она знаешь во сколько обошлась мне? Да что там водокачка. Ты видел, какой рентгеновский кабинет я для Аськи оборудовал? У тебя в больнице какой аппарат стоит? «Буревестник»? Ихтиозавр. А у меня — «Матери», высший класс. Рентгенинститут позавидует. Думаешь мне его медснаб дал? Как бы не так! За свои кровные приобрел.

Алексей заметил, что рентгеновские аппараты в сельмагах не продаются.

— Такие вещи у нас нигде не продаются… Пришел человек, не то военный, не то гражданский, по одежде не разберешь. Могу вам, говорит, предложить новенький рентгеновский аппарат, иномарка, трофейный. В полном комплекте и электродвижок в придачу.

— Деньги тоже свои, кровные? — не удержался от язвительного замечания Корепанов.

— Деньги? — переспросил Бритван. — А ты знаешь, какая у меня практика? — Он потянулся к стеллажу с книгами. — Вот операционный журнал. Можешь познакомиться, если хочешь. Только на желудке больше двухсот операций сделал. Народ ко мне за сотни километров тянется… А ты спрашиваешь, откуда деньги…

— Поборами с больных занимаешься?

— И до чего же любят у нас бранными словами швыряться, — поморщился, как от зубной боли, Бритван. — Ну что такое побор? Взятка? Вымогательство? Кто же себе такое позволит? Да пойми ты: денег за лечение ни от кого не требую. Сами ко мне идут. Да только разве в деньгах дело?

— А в чем же? — спросил Корепанов.

— Ты же сам знаешь, что не в деньгах, — уже со злостью сказал Бритван.

Он встал и принялся ходить по комнате. Затем подошел к окну, открыл форточку. Жарко, черт подери! Возвратился к столу и несколько минут следил за тем, как Алексей просматривает операционный журнал. Потом спросил:

— Ну, как диапазон, Алексей Платонович?

— Диапазон широкий, — сказал Корепанов. — Диапазон — хирургическая клиника позавидует.

— Ко мне со всей округи идут, — продолжал бахвалиться Бритван. — И никому от меня отказу нет. Вот в соседнем районе… прислали хирурга. А что проку? — И он пренебрежительно махнул рукой.

— Андриенко — неплохой хирург, — сказал Корепанов. — Всю войну на фронте провел.

Бритван будто этого только и ждал.

— В том то и дело, что на фронте. В Нижнеалексеевском тоже фронтовик сидит. Но разве это хирурги? Костоправы. С переломом они справятся, рану зашить умеют, а если что серьезно — к Леониду Карповичу сейчас. Всё ко мне.

— Так с чего же ты пьешь, не могу понять, с какого горя?

Бритван долил рюмку Корепанова и наполнил свою.

— Ты в самом деле интересуешься, почему я пью?

— Спрашиваю ведь.

— Так вот я тебе скажу. Тесно мне здесь. Понимаешь, тесно! Ты знаешь, я на твое место метил — главным врачом областной.

— Это я знаю.

— И получил бы.

— Что же помешало?

— Биография помешала. Все у меня есть. А вот биографии нету. Я бы и в институте мог устроиться. Гляди, через несколько лет и кафедру получил бы. Так нет же. Куда ни ткнись — первый вопрос: «А что вы делали во время войны?» У тебя, небось, ордена да медали, а у меня что? Электродвижок и рентгеновский аппарат «Матери».

— Напрасно ты это, — сказал Корепанов, — я думаю, не по доброй воле ты во время оккупации здесь остался.

— Ну, конечно же, не по доброй воле! — обрадовался Бритван. — А после освобождения, в сорок четвертом, думаешь, я на фронт не просился? Еще как просился! Так мне сказали: «Не суйся. И без тебя обойдемся!»

— Ну, так тебе, пожалуй, не говорили, — сказал Корепанов.

— Конечно, так не говорили. Объяснили: и тут люди живые, и тут врачи нужны, — вот и оставили в тылу.

— Правильно, — сказал Корепанов. — Кто-то и в тылу должен работать.

— Да пойми ты, чудак, биография по тем временам не в тылу, а на фронте делалась.

— Глупости! — сердито бросил Корепанов.

Бритван помолчал немного, задумчиво вертя папиросу между пальцами. Потом сказал с неподдельной горечью:

— Может быть, ты и прав. Может, я и в самом деле глупости говорю. Потому что вообще-то ко мне хорошо относятся. И здесь, и в обкоме, и в облисполкоме даже в партию рекомендуют… Знаешь, кто рекомендует? Секретарь нашего райкома Загоруйко — старый коммунист, подпольщик, и директор нашей школы Рыбаков… Олесь Петрович тоже, между прочим, рекомендует. — Он посмотрел на Корепанова и вдруг спросил: — А ты дал бы мне свою рекомендацию? Есть у тебя такое желание?