Анатолий Вахов - Утренний бриз

— Прости меня, Ниночка! Я так задумалась…

— О чем же? — Нине Георгиевне хотелось узнать мысли Наташи и как-то помочь ей.

— Я сейчас расскажу, — обещала Наташа и начинала: — Значит так… — она замолкала, пыталась сосредоточиться, но мысли у нее разбегались, и Наташа пожимала плечами. — Не помню уже, Ниночка.

Наташа совершенно перестала следить за собой, была ко всему равнодушна, и только имя Антона возвращало ей живость и желание говорить.

Нина Георгиевна тщательно заплетала косу подруги и с грустью думала о ней. Наташа, конечно, больна, и сейчас здесь никто не может ей помочь. Одна надежда, что встреча с Антоном подействует на нее благотворно и вернет Наташе душевное равновесие, вновь сделает ее жизнерадостной и здоровой. Нина Георгиевна вздохнула. У Наташи есть Антон, есть любовь, будет ребенок, их ребенок. При мысли об этом Нина Георгиевна почувствовала себя особенно несчастной, одинокой, никому не нужной. Но вот, словно яркое солнце, внезапно появившееся из-за черных тяжелых туч, всплыл в памяти образ Михаила Мандрикова. Просветлело лицо Нины Георгиевны, потеплел, живее, радостнее стал ее взгляд, и сразу же невидимая жестокая рука сжала ее сердце до такой, боли, что она едва удержалась, чтобы не закричать. Нина Георгиевна в эти дни многое передумала. Нет, отчаиваться, скорбеть над своей судьбой она не будет. Есть ради чего жить! Она должна жить! Она должна, обязана мстить за Михаила Сергеевича, за всю свою исковерканную жизнь.

Пронзительно взвизгнула примерзшая дверь. В кухню вошла жена Дьячкова и с грохотом сбросила на пол охапку звонких от мороза дров. Была она, как и муж, низкорослая, но широкая в плечах, крепко сбитая, с круглым плоским лицом, с которого добро, даже жалостливо смотрели маленькие узкие глазки, в толстых, как будто припухших, веках. Узнав о приезде двух женщин из Ново-Мариинска, бежавших от расправы, о чем ей под большим секретом сообщил муж, она стала помогать приехавшим, хозяйничала, не давая почти ничего делать Нине Георгиевне, а о Наташе у нее сложилось мнение, как о «блаженной».

Закончив заплетать косу, Нина Георгиевна оставила Дьячкову присматривать за Наташей и отправилась в Совет узнать новости.

Возле Совета она увидела чью-то упряжку. Собаки были покрыты инеем и выглядели изнуренными. Нарты были еще не разгружены. На них лежали мешки и все то снаряжение, что берет с собой каюр, отправляясь в дальний путь. «Кто-то приехал, — отметила Нина Георгиевна, поднимаясь на крыльцо Совета. — Может, новости какие есть?» В помещении Совета были Куркутский, Дьячков и какой-то чукча. Она догадалась, что это и был каюр упряжки.

Куркутский, сидя за столом, внимательно читал бумагу, которую держал в руках. Дьячков навалился Куркутскому на плечо и тоже не отрывал глаз от нее. Нина Георгиевна сразу же заметила, что оба они разгневаны. Куркутский осторожно положил бумагу на стол, прижал ее ладонью, тихо произнес:

— Ложь… Пытаются оправдать свое преступление.

Дьячков как бы сам себе задал вопрос:

— Зачем они прислали его нам?

Михаил Петрович заметил Нину Георгиевну. Он пригласил ее.

— Прочтите, что из Ново-Мариинска прислали…

Нина Георгиевна начала читать обращение Анадырского Совета, и ей стало трудно дышать. Какое бесстыдство, какая клевета на Мандрикова, на весь ревком! Она перестала различать строки и слова, и перед ней всплыл образ старого коммерсанта. Она безошибочно угадала:

— Бирич писал! — вернула лист бумаги Куркутскому: — Не могу больше читать!

Куркутский спросил каюра:

— Что-нибудь еще велели передать?

— Не, — покрутил тот головой. — Отвезти и ваш ответ привезти.

В это время к помещению Совета подъехало несколько упряжек. Дьячков первым бросился к двери:

— Чекмарев вернулся!

Все выбежали за ним следом. У Совета остановилось три упряжки, возле которых хлопотали люди. На одной из нарт лежал Антон, но Нина Георгиевна не узнала его. Она скользнула взглядом по его обросшему за долгую дорогу лицу и перевела взгляд на другие нарты. Где же он? Но тут к ней обратился Чекмарев, которому Куркутский и Дьячков уже успели сообщить о приезде женщин:

— Прошу вас взять на себя заботу о Мохове. И, конечно, как-то подготовить его жену.

— Да где же Антон? — нетерпеливо спросила Нина Георгиевна, и это услышал Мохов. Он слабым голосом сказал:

— Я тут…

Нина Георгиевна рванулась к нартам. Женщина не верила своим глазам. Мохов нисколько не напомнил ей того крепкого, с энергичным взглядом и мужественным лицом человека, которого она знала. Перед ней был изможденный старик с костлявым исхудалым лицом. Он вопросительно взглянул на Нину Георгиевну:

— Где Наташа?..

— Здесь Наташа, — Нина Георгиевна справилась с охватившей ее растерянностью и нашла в себе силы ободряюще улыбнуться Антону. — Она ждет вас. Мы сейчас к ней сразу и поедем.

Чекмарев проводил взглядом нарты с Антоном, которого сопровождали Оттыргин, Вуквуна и Нина Георгиевна, и с удовлетворением подумал, что на эту женщину можно положиться.

Куркутский взял его за рукав:

— Из Ново-Мариинска, можно сказать, ультиматум прислали.

Куркутский и Дьячков пристально следили, пока Чекмарев читал обращение Анадырского Совета. Они видели, как менялось лицо Василия Михайловича. Оно вначале вспыхнуло от негодования, затем стало мрачным и печальным, потом гневным и решительным, даже жестоким.

— Ты прав, Михаил Петрович, — сказал Чекмарев устало. — Это ультиматум. Если мы его не примем, они попытаются нас так же уничтожить, как и ревком.

— Что же делать? — Дьячкова встревожили слова Чекмарева.

Чекмарев молчал. Он весь ушел в размышления и не слышал вопроса Дьячкова, не замечал обеспокоенного взгляда Куркутского.

Как же быть? Ответить резким осуждением того, что произошло в Ново-Мариинске, сейчас нельзя — по крайней мере до тех пор, пока не вернется Каморный и не станет известно, какими силами располагает Анадырский Совет. Если сейчас объявить себя его противником, то можно ожидать самого худшего — вооруженного нападения. Смогут ли марковцы противостоять ему, когда где-то бродит Черепахин? А что, если Черепахин стакнется с Биричем и они ударят с двух сторон?

— Мы должны выиграть время, — сказал Чекмарев. — Надо дождаться Каморного и в зависимости от результатов его разведки выработать план действий. Первая задача — сейчас собрать силы, чтобы в ближайшее время уничтожить контрреволюционный Ново-Мариинский Совет.

Голос Чекмарева уже звучал сильно, бодро и уверенно.

— Посыльный Бирича ждет ответа, — напомнил Дьячков.

— Каюра нельзя держать здесь, иначе он все разнюхает в Марково, — сказал Куркутский. — Я его немножко знаю. Фамилия его Еремеев. Он у Бирича служит давно и предан ему, как собака.