Анатолий Вахов - Утренний бриз

— Предлагаю провести общее собрание марковцев, — ответил Чекмарев. — И провести немедленно. Вы собирайте людей, а я пока постановление подготовлю. Это и будет наш ответ Ново-Мариинскому Совету. Ответим мы вежливо, но твердо. Объявлять войны не будем. Однако дадим понять, что не боимся их. Это заставит их задуматься, все взвесить, прежде чем напасть на нас. Тем самым мы выиграем время для накопления сил.

На рассвете Еремеев выехал в Ново-Мариинск, так и не встретившись ни с кем из жителей Марково, но это не особенно огорчило его. Еремеев почувствовал огромное облегчение, когда его упряжка пронеслась мимо последнего строения села. Он побаивался Чекмарева и даже опасался, что его могут если не убить, то задержать. А Биричу он что-нибудь скажет. За долгую дорогу все можно хорошо обдумать. На груди Еремеева лежало постановление общего собрания марковцев. Еремеев знал его содержание и думал о том, что оно не обрадует старого Бирича.

…Нина Георгиевна шла рядом с нартами и, стараясь скрыть, какое тяжелое впечатление произвел на нее вид Антона, весело рассказывала о том, как они с Наташей добирались до Марково. Антон жадно слушал ее и каждый раз, как только Нина Георгиевна произносила имя Наташи, на его губах появлялась улыбка. Он был счастлив. Нина Георгиевна нервничала и с тревогой думала, как же произойдет встреча Антона и Наташи. Когда нарты подъехали к домику Микаэлы, Нина Георгиевна сказала Оттыргину я Вуквуне:

— Я побегу предупрежу Наташу, а вы вносите Антона в дом.

Нина Георгиевна застала Наташу в той самой позе, в которой ее оставила, когда уходила в Совет. Наташа сидела у стола перед раскрытой книжкой. Нина Георгиевна взглянула на страницу и убедилась, что Наташа не читала. Закутавшись в платок, она неподвижно сидела, уйдя в свои мысли. Приход подруги не вывел ее из задумчивости. Нина Георгиевна чуть помешкала, потом коснулась ее плеча:

— Наташенька… Наташа…

Та подняла голову, посмотрела на Нину Георгиевну с недоумением, точно не узнавала ее, потом чуть улыбнулась:

— А, это ты…

Она медленно возвращалась к действительности. Нина Георгиевна проговорила:

— Вот ты и дождалась, Наташа…

— Чего? — Наташа говорила без любопытства, равнодушно.

— Дождалась Антона… Он приехал…

— Антон? — тихо переспросила Наташа и вдруг закричала: — Антон!

— Ты сиди, сиди, — придержала подругу за плечо Нина Георгиевна. — Тебе нельзя резко двигаться. Сейчас Антон будет здесь. Знаешь, Наташа, он немного болен.

Наташа не слушала Нину Георгиевну. Она сбросила руку подруги со своего плеча и побежала к двери, которая в этот момент отворилась. Оттыргин и Вуквуна поддерживали Антона под руки. Он только успел произнести:

— Наташа…

— Антон! — еще пронзительнее закричала Наташа и обхватила его, забилась у него на груди, но тут ее руки ослабли, и она тяжело рухнула на пол.

Ночью у нее начались роды.

В день возвращения Каморного из Ново-Мариинска Марковский Совет принял решение обратиться в Петропавловский губревком с просьбой прислать на Чукотку следственную комиссию.

— Как же мы передадим просьбу в Петропавловск?

— Я поеду в Наяхан! — сказал решительно Чекмарев. — По пути остановлюсь и в Пенжино.

Все согласились с ним. Это была единственная возможность связаться с Петропавловском, минуя Ново-Мариинск. Каморный напомнил Чекмареву:

— Ты, Василий Михайлович, поинтересуйся, что Петропавловск думает делать. Как там отнеслись к нашей радиограмме из Ново-Мариинска.

— До начала навигации едва ли Петропавловск сможет послать нам подмогу и нанести порядок в Ново-Мариинске, — заговорил Чекмарев: — Поэтому мы должны сами сейчас сделать все, чтобы коммерсанты Не смогли застать нас врасплох!..

— Кто-то приехал! — сказал Дьячков, выглядывая в окно.

В помещение Совета вошли пятеро чукчей.

— Рэнто! — приветливо воскликнул Куркутский. Он узнал оленевода из стойбища Средней Реки. — Здравствуй!

Куркутский пожал руку оленеводу, познакомил его с товарищами и, соблюдая этикет, не стал расспрашивать, зачем Рэнто и четверо пожилых чукчей приехали в Марково. За их появлением скрывалось что-то важное. Отложив обсуждение своих дел, товарищи занялись приготовлением чая. Ожидая, пока он вскипит, они угощали гостей табаком и вместе сосредоточенно курили. Говорили о пустяках. Когда было выпито по нескольку кружек крепчайшего чая, Рэнто указал на своих молчаливых спутников, лица которых блестели от пота:

— Они с Анюя и с верховьев Анадыря приехали.

— Зачем? — не удержался Каморный.

Рэнто бросил на Давида быстрый взгляд. В нем промелькнуло осуждение: «Зачем спрашивать? Обижаешь людей. Словно не веришь им, — что они сами правду скажут». Рэнто неторопливо допил чай из кружки и, попыхивая трубкой, стал рассказывать о том, что привело в Марково посланцев из дальних стойбищ.

До них дошла весть о ярмарке в Комарьеве, где посланцы великого вождя Ленина щедро платили товарами за оленей. Чукчи этих стойбищ тоже хотят, чтобы к ним приехали посланцы вождя Ленина и также торговали. Направляясь в Марково, они завернули в стойбище Средней Реки, чтобы посоветоваться с Рэнто, подробнее узнать о законах Ленина. Рэнто согласился сопровождать их.

Пока оленевод говорил, остальные чукчи только курили и время от времени кивали головой, соглашаясь и подтверждая его слова.

— Что ответим товарищам? — спросил Чекмарев своих друзей.

— Конечно, надо уважить их просьбу, — сказал Куркутский.

— Товаров-то у нас… — начал осторожно Дьячков.

Чекмарев по выражению лиц понял, что Камерный с Дьячковым не особенно расположены откликнуться на просьбу кочевников. Чтобы не показывать при гостях, что их просьбу удовлетворить нелегко, он не дал Дьячкову договорить.

— Утро вечера мудренее! — громко обратился он к чукчам. — Обсудим все и решим завтра. А сейчас наши гости должны отдыхать.

После ухода Рэнто и его спутников Каморный накинулся на Чекмарева:

— Чего волокиту тянешь! Товаров у нас в обрез. Отказать, и все!

Его поддержал Дьячков. Он с обидой заметил Чекмареву:

— Зачем не дал мне говорить? Товары мы не можем направо-налево раздавать. Завтра к нам весь уезд сбежится, и мы без штанов останемся.

— Нельзя о себе только думать! — хмуро оборвал его Куркутский.

Поднялся спор. Чекмарев, выслушав доводы Дьячкова с Каморным, спокойно сказал:

— Плохие мы большевики, если о своем брюхе прежде всего печемся. От того, как мы ответим этим чукчам, зависит сейчас — быть в тех стойбищах Советской власти или нет.

Дьячков сразу сдался. Каморный все-таки нашел нужным спросить:

— Все раздадим, а с чем останемся?