Анатолий Вахов - Пламя над тундрой

Порт встретил товарищей шумом, пыхтеньем и треском лебедок, криками грузчиков. У гранитных пристаней стояли грузовые и пассажирские суда под разными флагами. Одни дымили, чертили воздух грузовыми стрелами, другие стояли молчаливые, словно погруженные в крепкий сон. Воздух был насыщен крепким морским настоем.

Дышалось легко и радостно. Мандриков с жадностью смотрел на лоснящуюся густую синеву бухты, на суда. Все близкое, родное. Оно волновало, вызывало дорогие воспоминания и будило мечты, У Берзина на желтых щеках появился нездоровый яркий румянец. Для него море было незнакомым, чужим, и он недоверчиво к нему присматривался.

Николай Федорович придирчиво осмотрел своих спутников и весело усмехнулся:

— Ну и ну, — он покачал головой. — Настоящие вербованные или беглые каторжники. Обросли. Тут и родные вас не признают.

По совету товарища Романа Мандриков и Берзин отпустили усы и бороды, и хотя они отросли еще мало, но лица сильно изменились. Они при редких бородках и усиках выглядели чужими, неопрятными и какими-то заспанными.

— Совсем неприметные личности стали, — продолжал Новиков.

Михаил Сергеевич и Август посмотрели друг на друга. При ярком утреннем солнце лицо друга каждому показалось иным, новым, малознакомым. Мандриков провел ладонью по жесткой щетине, покрывшей подбородок. Она легко затрещала. Михаил Сергеевич засмеялся:

— Расти большая-пребольшая.

Спутники повеселели, и к ним пришло еще большее спокойствие.

Ильин повел товарищей не по пристани вдоль судов, а свернул за пакгаузы, у дверей которых стояли американские и японские часовые. По узкоколейке бегал маневровый паровоз. Коротко посвистывая, он перетаскивал товарные вагоны. Миновав четыре пакгауза, Ильин подвел товарищей к огромным деревянным катушкам с кабелем:

— Подождите меня здесь, — и скрылся за соседним штабелем мешков, накрытых брезентом. Новиков полез за трубкой, но Михаил Сергеевич остановил его:

— В порту не курят. Могут придраться.

Новиков покорно спрятал трубку в карман, хотя очень хотелось курить. Товарищи молчали. Нервы были напряжены. Время тянулось медленно.

Ильин вернулся через несколько минут в сопровождении моложавого матроса. Голова его была повязана платком, запорошенным угольной пылью. На плечах — расстегнутая синяя куртка, из-под которой виднелась широкая грудь, покрытая густой татуировкой.

— Вот, Иван, твои пассажиры, — сказал Ильин.

— Ясно. — Матрос, в котором можно было безошибочно угадать кочегара, быстро осмотрел спутников Ильина и сказал ему: — Передай — доставлю порто-франко. — Он подмигнул и показал в улыбке крепкие, желтые от табака зубы. Его грубоватое лицо сразу же стало привлекательным, и всем показалось, что они уже давно знакомы.

Ильин попрощался и ушел. Иван сказал Новикову:

— Ты, папаша, бери-ка рундучки и топай за мной. А вы тут полюбуйтесь морским пейзажем. Нужно курс проложить.

Он посмотрел из-за катушки кабеля и сказал:

— Фарватер свободен. Полный вперед!

Новиков пошел рядом с моряком. Тот что-то балагурил, как со старым другом, но следил по сторонам. Перед черной громадой парохода, на корме которого белыми буквами было выведено «Томск», пристань была пуста. С парохода был спущен парадный трап. Иван, подхватив у Новикова вещи, помог ему быстро подняться. На палубе запыхавшегося Николая Федоровича и Ивана встретили два матроса, один из них спросил:

— К нам?

— В мою личную каюту, — шутливо ответил Иван.

Он передал вещи матросам, а сам бросился вниз по трапу. Один матрос остался около него, а второй повел рабочего на корму. Через дверь в кормовой надстройке они стали спускаться вниз по крутому трапу.

— Крепче держитесь за поручни да голову не разбейте, — предупредил Новикова матрос.

Спуск длился долго. Они переходили с трапа на трап, забираясь все глубже и глубже в нутро судна. Наконец они достигли небольшого помещения с грубо сколоченными нарами. Железные стенки были выкрашены в серый цвет. Тут стояли ящик, заменявший стол, ведро с водой. Через единственный иллюминатор под потолком едва пробивался свет.

— Когда отчалим, светлее станет, — точно извиняясь, сказал матрос. — Сейчас я ваших дружков приведу.

Новиков с жадностью закурил и почувствовал, как уходила нервная напряженность, которая держала его все эти дни. Запах судна, его переборки, трапы — все это напомнило Николаю Федоровичу молодость, те годы, когда он вместе с Романом носил форменку с гюйсом…

Приход Мандрикова и Берзина вернул Новикова к действительности. Берзин потирал лоб, на котором алела шишка. Михаил Сергеевич над ним посмеивался:

— Ну вот ты и сморячился, Ав… — он стушевался, но быстро поправился. — Дмитрий Мартынович.

Матрос сделал вид, что не заметил оговорки Мандрикова.

— Двери будут закрыты, Место тут тихое… Иван придет только ночью. — Матрос осмотрел каюту. — Вода есть, харчи принесет Иван. Чуток будет жарковато, — уже от двери сказал матрос, — так с темнотой можно иллюминатор отдраить.

Он вышел. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Стало очень тихо.

— Где это мы? — невольно шепотом спросил Берзин.

— Рядом с кочегаркой. — Мандриков осмотрел каюту и присвистнул: — А наше жилье надежное. Его приготовили без согласия хозяев и совсем недавно.

— Этот уголок не сразу найдет Фондерат, если даже сто раз около нашей двери прогуляется, не заметит. Молодцы! — похвалил Новиков неизвестных товарищей.

Бессонные ночи и пережитое напряжение начали сказываться, и товарищи быстро уснули. Они не слышали, как началась посадка, шумная и бестолковая. Люди торопились занять свои места, хотя каждое за ними было обеспечено билетом, толкали друг друга чемоданами, корзинками, спорили, ругались и, наконец, потные и усталые, но довольные, усаживались на свои койки и начинали испытывать нетерпение — скоро ли отойдет пароход от пристани.

К концу посадки к пароходу подъехало два закрытых автомобиля, Из одного вышел Фондерат в сопровождении адъютанта, из другого — Колдуэлл, одетый в фетровую шляпу и короткое широкое пальто в красную клетку. Они обменялись рукопожатием. Консул осмотрел пристань, толпу и спросил Фондерата по-деловому сухо и требовательно:

— Где же?

Полковник взглянул на ручные часы.

— Условились в два часа дня. Сейчас без четверти.

— Русские становятся точными, — расхохотался Колдуэлл. — Это прогресс. Я рад, очень рад.

— Проверьте, — обратился Фондерат к адъютанту. — Отряд милиции на борту?

Тот щелкнул каблуками и направился к трапу.

Колдуэлл взял полковника под руку:

— Не будем терять времени. Я хотел просить вас, дорогой полковник…

При этих словах Фондерат, покорно шагавший рядом с консулом, довольно прищурил глаза. Он любил, когда консул обращался к нему в такой форме.