Лев Лондон - Строители

— Договорился и с заводом, он принимает заказ.

В другое время это известие обрадовало бы меня. А сейчас я только кивнул и демонстративно придвинул к себе бумаги.

— Считаю своим приятным долгом, — снова начал Топорков, на этот раз менее уверенно.

— Ладно, Топорков, доскажете в следующий раз. А теперь, если…

— Слушаюсь, — Топорков начал пятиться к двери.

В комнату вбежал Ротонов.

Он быстро пересек комнату и схватил мою руку.

— Ты знаешь, Виктор! Ты… знаешь!

— Что там еще случилось? Говорите скорее! — Я вскочил. Первая моя мысль была о повой аварии.

— С этого момента я буду говорить тебе «вы», Виктор, и называть только по имени-отчеству…

— Не может быть!

— Ты не веришь, Виктор? Честное слово!.. Если я что обещаю, обязательно выполню…

Ротонов тут же начал приводить примеры из своей жизни, очень, по его мнению, убедительные. Он так увлекся, что забыл цель своего прихода.

— Ты понимаешь, Виктор, контракт деловой человек может нарушить. Тебе выгодно, Виктор, нарушай договор, плати неустойку, но, если деловой человек дал слово, он его должен сдержать… Ты понимаешь, Виктор, разницу между контрактом и словом?

Бегая по комнате, Ротонов очутился у открытой двери. Он остановился в недоумении. Тут ему в голову пришла простая мысль, что, если дверь открыта, надо выйти. И он исчез так же быстро, как и вошел.

«С чего бы это они сегодня так ко мне расположены?» — подумал я.

Мой телефон, проспавший начало работы, захлебываясь, зазвонил. Говорил Анатолий, он коротко сообщил: проектировщики приняли все наши предложения. Но сейчас мне было не до него, я сказал:

— Понимаете, создалась новая ситуация, нам нужно поговорить о дальнейшей работе Управления обеспечения…

— Нам нужно о многом поговорить, — перебил меня Анатолий. Он помолчал, потом строго произнес: — Соков мне звонил. Рассказал историю, как вы его выручили. Вы все же поосторожнее там!..

Ах, вот оно что! И Мякишев, и Ротонов, и Топорков, а вот сейчас Анатолий узнали про распоряжение, которое я дал Сокову… Поздновато, друзья!

Костромин все не шел. «Может, обойдется, — подумал я, — как было бы хорошо».

В дверях, глядя на меня, стоял Костромин.

— Владислав Ипполитович, я согласен на время прекратить перестройку треста, — сразу сказал я ему.

На лице Костромина отразилась целая серия чувств: радость наконец достигнутой победы, насмешка, самодовольство. Он по-хозяйски сел, рассматривая меня.

— Я так и думал, — лениво протянул он.

Костромин был мне в эту минуту очень неприятен, и, чтобы сократить разговор, я спросил:

— Что я должен теперь сделать?

Костромин свободно откинулся в кресле.

— Вы, как всегда, очень торопитесь. — И властно добавил: — Вам нужно сказать об этом Леониду Леонидовичу.

Я встал:

— Пошли!

…Управляющий разговаривал по телефону, он жестом показал на кресло, мы сели за маленький столик, друг против друга, как уже много раз сидели.

— Я постараюсь, — сказал управляющий в трубку.

Он положил трубку и чуть насмешливо спросил: — Ну, что нового предложит инженерная мысль?

Ответил Костромин:

— Отныне в нашем тресте будет спокойствие и согласие. Сегодня Виктор Константинович сказал, что прекращает свою «новаторскую» деятельность, — будет работать, как все главные инженеры.

— Это правда? — управляющий быстро посмотрел на меня.

Я молчал. Смотрел на Костромина, но перед глазами стояли картины прошлого.

…Маленькая кухонька. Залитое слезами лицо Марии Васильевны: «Ничего, ничего, Витенька, будет все хорошо. Ты еще всем покажешь. Ты знаешь, какой ты?! Мне бы сына такого… сына!»

— Чем вызвано такое решение? — снова спросил управляющий.

Костромин вытащил из кармана красную расческу и неторопливо причесался.

— Вчера произошла авария, — внушительно сказал он. — Как главный инженер, за нее отвечает Виктор Константинович. Но этого мало, сей молодой человек, — Костромин, усмехаясь, показал на меня расческой, — решил проявить благородство. Выручил прораба и дал ему разрешение пользоваться новой траверсой… задним числом. Липовую бумажку дал. Помните, Леонид Леонидович, когда касалось установки кранов, он не хотел дать липовой справки. А теперь дал…

— Ну?

— Я разъяснил ему, чем это для него пахнет, — продолжал Костромин. — Виктор Константинович оказался не так уж силен, как вначале показалось, и поднял ручки вверх.

— Так и поднял? — серьезно переспросил управляющий.

— Поднял… ха-ха-ха, — захлебываясь засмеялся Костромин.

И вдруг я очнулся. Что я делаю!.. Что я делаю! Ведь это самая постыдная капитуляция. Я предаю всё — и прошлое и настоящее. Я решился:

— Так вышло… Я проявил слабость, Леонид Леонидович… Но ведь теперь просто невозможно остановить перестройку. Так что… я буду продолжать.

— Ах, так! — Костромин вскочил. — Леонид Леонидович, где бумага?

— Тут, — управляющий положил руку на папку. — Пошли, разберем это дело при всех, на собрании.

Когда все собрались, встал Васильев.

— На повестке открытого партийного собрания доклад главного инженера, — тихо сказал он. — Но, как вам известно, вчера вечером у нас произошло чрезвычайное происшествие. Мы посоветовались и решили до начала собрания разобрать его… Пожалуйста, Леонид Леонидович.

Управляющий встал, как обычно холодно и чуть угрожающе заговорил:

— Обстоятельства дела таковы: во время монтажа у прораба Сокова с траверсы упал бетонный блок весом более трех тонн. Он пробил восемь этажей, сбросив вниз лестничные марши. При этом было установлено, что Соков применил новую траверсу, которая была испытана, но это не было надлежащим образом оформлено… Итак, виноват Соков… Но вот на стройку приезжает главный инженер. Что он делает? Вместо того чтобы привлечь Сокова к строгой ответственности, он выдает ему разрешение пользоваться новой траверсой без оформленного акта. Причем распоряжение выдается прошедшим числом, то есть выдается липовая справка.

Управляющий вынул из папки мое распоряжение и показал его присутствующим.

— Вы помните, товарищи, несколько месяцев назад главный инженер в этом же самом кабинете отказался подписать липовую справку для установки кранов, а сейчас подписал… Кто, выходит, во всем виноват?

— Главный инженер! — твердо и резко сказал Костромин.

— Видите, товарищи? — подтвердил управляющий. — Оказывается, виноват Виктор Константинович. Зачем вы это сделали? — обратился он ко мне.

Но тут поднялся Гнат.

— Вот вы тут все инженеры сидите, с дипломами, — начал он. — А что, в институтах так учат, чтобы хороших людей добивать, — он показал на меня, — а бюрократов оставлять?

— Это все демагогия, — отрезал Костромин. — Сделано служебное преступление, и главный инженер должен ответить.