Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

Мы летим над Русским Устьем. Сегодня 13 июня — а Индигирка покрыта льдом. Раз в жизни мне повезло. Самолет не может сесть и оставить меня в Русском Устье. Да, Василий Игнатьевич, в этом и заключался их план.

Найдите в моей тетради описание Русского Устья из Берестяной Сказки, там есть. Я помню его наизусть и сверху смотрю на это преуютное местечко, где московские люди, мои предки, остановились жить поначалу!.. «Земля с водою перемешана, вода не вся собралась в свои места, и суша не вся сухая, хлеба на ней не будет. Русскому хлебу и зябко здесь, не возрастет. Чем будем жить?..»

Верный С. Т а р у т и н.

А письмо-то остается в моем блокноте!

Уважаемый Василий Игнатьевич!

Русское жило — это райское жило, но только здесь очень плохо дело обстоит с бумагой. А мой блокнот скоро испишется.

Летописец Русского жила воспользовался берестой, как мы слышали. Вы тоже учились на белых березах. И я не прочь приобрести запасец писчей бересты — но здесь нет ни одной березы. Я обошел весь лес кругом. Расспросил русских жильцов, и они знают о березе меньше, чем я о баобабе. «Береза? Знаем: чернокорая».

Как вам это понравилось? Чернокорая береза! Сказочные люди.

Вы можете представить, как это неприятно мне. Ведь если нет березы, значит, не было и летописи на берестах! Для этого исторического памятника береза более необходима, чем история.

Не мог Тарутин Первый получить бересту и в Русском Устье — там голая тундра. Что, если я сам попал в историю? Может быть, это сказка — о Берестяной Сказке? От этой мысли я обливаюсь по́том еще больше, чем от здешнего райского климата.

Спрашивается, чем я буду заниматься всю жизнь в раю?

Мне совсем не о чем разговаривать с русскими жильцами. У них на уме одна еда, в основном — рыба.

Разговор вечно о «едишке» и кто сколько выловил — «это какая страсть!». Да какую краснину съели: в рост человека, — «грех, браа!». Да какая была розовая: что твой язык, «Это какая страсть!»

И так весь день. Послушать их только два года — и перезабудешь весь русский язык. Это какая страсть!

А за 400 лет русские жильцы перезабыли и то, что знали при Иване Грозном. 400 лет не пахали! 400 лет не ели «русского хлеба!». (Пекут из икры и называют хлебом.) И слова, относящиеся к этим предметам, потеряли смысл.

Некоторые слова употребляют в другом смысле. Мать говорит: «Мост паши!» — девчонке, это значит: подмети пол.

400 лет они не слыхали ни о каких врагах России, ни о каких чужестранцах и так одичали, что теперь обмануть их ничего не стоит. Они не понимают вранья, верят всему. Сказка — означает истинный рассказ о были. Но мои рассказы о нашем строительстве принимают за сказку!

Сами они сказочны и небывалы, все их жило — сама сказка и небыль. Если я выскочу отсюда — через год перестану верить собственным воспоминаниям.

С. Т а р у т и н.

Еще одно сказочное событие: только что проводили одного молодца в Мир!

Надо Вам знать, что не каждый из русских жильцов доходил даже до предмирного края. Есть старики, которые за всю свою жизнь не побывали на краю Великой наледи и не видели обрыва ее в Мир.

Мир начинается за обрывом Великой наледи: там Русь.

Великую наледь проходят легко в три дня. Но прожить на льду три дня — Русским жильцам это кажется самоубийством. Изнежились в своем оранжерейном климате. На такое путешествие осмеливаются только удальцы-богатыри.

Молодчику лет восемнадцать. Румянец во всю щеку и вообще лицо красной девицы, я таких красавчиков не видел в новосибирском театре. В Русском жиле все мужчины такие и женщины тоже.

Начинающий богатырь простился с отцом, матерью, попросил у них благословения. Весь поселок провожал его до Ворот. Он сложил в лодочку свое фантастическое копье и лук и пустился с беспечным видом.

Этот былинный отрок отправился за тридевять земель в Русское царство добывать невесту. И все с полной серьезностью верят в эту сказку! Что ни говорите, есть расчет увидеть такую древнюю оперу в исполнении самих былинных героев. К слову: отрок пел, стоя в лодке, и все на берегу провожали его песней. Я запишу эти песни, если придумаю что-нибудь вроде бумаги.

Но — жить в былине! — после первой пятилетки, когда началась вторая!

Мне с ними смертельно скучно.

С. Т.

Уважаемый Василий Игнатьевич!

Срочно необходимо с Вами посоветоваться… Необходимо сделать полное научное описание Русского жила — а я не знаю, на что обратить внимание, что важно. Например: в озере вода кипяченая, а как считать в реке, которая вытекает из озера? Кипяченая или сырая река?

У русских жильцов чересчур белое тело, из-за отсутствия солнца, особенно женщины белолицы, которые не выходят за Ворота. Мужчины возвратятся с рыбной ловли или из тайги, банятся вечером на берегу озера, дети весь день ласкаются теплым песочком. Но загорать, увы, можно только за Воротами — на Наледи.

Скоро и я стану как Иванушка после купанья в горячем молоке!

Особенно меня удивляет, что здесь никогда не бывает дождя, но вечно капает на голову. Я еще не привык и все поднимаю голову, поглядываю на облако и жду дождя. А его никогда не будет! Вот чудо.

Речка Теплая прорывается через порог в Воротах, не оставляя обхода. Выйти из Русского жила возможно только по реке. Вернуться через порог против течения еще трудней. Но рыбаки это делают каждый день, так как самая вкусная рыба водится именно за Воротами, в реке.

За Воротами же Теплая течет глубока и крутоберега под горою влево, с краю Наледи, так что левый берег — отвесная скала, а правый — отвесный лед.

Во льду вырублены небольшие пристаньки, причалы. Неводят на небольшом участке и не допускают, чтоб лодки снесло, потому что где-то недалеко («в одно днишше пешепутья») река будто бы проваливается и течет подо льдом. Это, я думаю, верно, потому что видел с самолета: из-под ледника вытекает речка.

Русские жильцы очень боятся свалиться с реки и выпасть из Русского жила.

С. Т а р у т и н.

30 июня 1934 г.

Целую неделю бродил по тайге сквозь: искал чернокорую березу. Не нашел, конечно.

Да я не особенно и старался найти непременно березу. Хотя было бы неплохо сделать попутно и такое открытие. Но я искал дерево с черной корой, вроде бересты. Не обязательно березу.

Должно же существовать какое-то дерево, которое эти люди окрестили чернокорой березой? Они не могли же ее выдумать!

Летописец мог изготовить цветные чернила и писать в крайнем случае на черных берестах. Он мог и без чернил нацарапать свою летопись железным острием.

Я нашел сколько угодно черной, прелой коры с любых деревьев, но я не нашел подходящей коры для письма.

Конечно, Вы понимаете, что я из осторожности не спросил самих русских жильцов о Берестяной летописи. А вдруг они не захотят отдавать ее государству? Может быть, она у них вроде святыни? Тогда они запрячут ее от меня и от истории еще на четыреста лет.