Дробь

С третьего раза попав в замочную скважину, я дважды провернул в ней ключ и дверь отворилась. Вторая дверь, как водится, была не заперта, и хватило простого толчка ладонью, чтобы открыть ее.

Я вошел внутрь. Никто не встречал меня, только кот, лениво взглянув, лежал на стойке для обуви, он даже не поднял голову, а лишь приоткрыл глаза. Я запер за собой дверь. Стал разуваться. Поскольку удержать равновесие на одной ноге мне было невероятно сложно, а нагибаться к шнуркам мне не позволяла запущенная растяжка и неясно откуда взявшаяся боль в пояснице, я оперся спиной об дверь, словно изрядно выпивший гуляка, и начал стягивать кеды.

Путь в мою комнату лежал непосредственно через зал, в котором расположилась мама и отчим. Они лежали на диване, абсолютно адекватные: отчим разгадывал судоку или очередной японский кроссворд, мама вязала что–то и поглядывала сериал по нтв. Мне было стыдно здороваться, я лишь кинул опасливый взгляд в их сторону: отчим не отрывался от газеты, мама подняла глаза и удостоила меня всего одной фразой: «Из университета звонили». Фраза была брошена, словно кость какому–нибудь лишайному псу: отстраненно и брезгливо, рванным зиг–загом пройдясь по моим ушным перепонкам. Я понимал, что звонок из университета принес далеко не самые благостные вести, и у мамы было уже несколько причин для злости. Скорей всего меня отчислили или как минимум поставили под вопрос мое дальнейшее обучение.

Я кивнул и прошел в свою комнату. Это даже хуже, чем скандал и крики. Нет ничего тяжелее, чем тихая обида и молчаливое разочарование, когда тебя оставляют наедине с гнетущим чувством вины, заставляя бичевать самого себя догадками и подозрениями, раскаянием вперемешку с гордостью. Я готов был прямо сейчас признать свою неправоту и попросить у матери прощения за плохое поведение, словно маленький ребенок, прямо как в детстве, когда я пришел с волосами, в застывшей жженой пластмассе, пропахший сигаретным дымом и дымом костра. От меня и теперь за версту несло дымом — дымом самосожжения, добровольного аутодафе на костре девиантного и саморазрушительного поведения, собственной глупости и грязи, возведенной в благодетель, громко названной Дзен саморазрушения, маргинальность, мизантропия.

Я считал, что я не такой как все, что я — охуительный панкующий парень и трешовый ублюдок. На деле оказалось, что я всего лишь нашкодивший ребенок, слишком далеко зашедший в своих шалостях. Мне было невероятно стыдно. Но я ничего не сделал, чтобы получить прощение или искупить вину, я просто запер свою дверь на шпингалет изнутри, скинул пальто на кресло, переоделся в домашние рванные джинсовые шорты и майку с акриловой надписью «Magrudergrind».

Я выставил перед собой два бутылька гликодина, достал из–за стола еще один терасил д, поставил всех рядом, присоединил к ним упаковку грейпфрутового сока и пару сникерсов. Сфотографировал все это на веб–камеру и выложил в твиттер с подписью «Сегодня на ужин знатные деликатесы».

Быстро справившись с обоими сникерсами, запив их доброй половиной упаковки сока, я влил в первую попавшуюся кружку две банки гликодина (надо отметить, что в моей комнате господствует хаос, и, как следствие, мой стол завален пустыми кружками, стаканами и чашками, тарелками и столовыми приборами, а потому мне не доставило труда найти посудину для отправной точки моего диссоциативного путешествия).

Я зажал обе ноздри одной рукой, попытавшись свести к минимуму все вкусовые и обонятельные сигналы, поступающие в мозг. Второй рукой я опрокинул кружку с сиропом прямо в глотку. Большими глотками я жадно с отвращением уплетал эту густую вязкую жидкость, похожую на машинное масло. Каждый глоток давался с трудом, мятный привкус и морозяще–греющее чувство разлилось по ротовой полости, спустилось к глотке и проследовало вниз по пищеводу, прямиком в желудок. Я будто чувствовал, как сироп медленно и неспешно обволакивает мои внутренности своей тягучей массой. Я словно хлебнул с мятного болота или трясины.

Не разжимая носа, я отхлебнул еще четверть упаковки сока. Оторвавшись от пачки, я разжал нос, посмаковал во рту остатки жидкостей, мерзкий привкус ментола, смешанный с горьковатым грейпфрутом, оставлял не самое приятное послевкусие, порождая едва сдерживаемые рвотные позывы.

Итак, задача выполнена на две трети.

Я уселся за компьютер поудобнее, проверил почтовый ящик: служба доставки Озона сообщила, что новое издание Песни Мальдорора Лотреамона уже отправлено в мой город и прибудет через 5–7 дней; информация о состоянии файла на айфолдере, спам, спам, спам. Ничего интересного. Я открыл несколько вкладок с социальными сетями, заявки, сообщения с приветами, лайки — если судить обо мне по моим страницам и аккаунтам в социальных сетях, можно вполне предположить, что я живу полной, довольно насыщенной жизнью, богатой на коммуникации и знакомства, пользуюсь популярностью у противоположного пола и уважаем в кругу сверстников. Забавная иллюзия. Социальные сети всегда привлекали меня возможностью создать образ, радикально отличный от реального.

Я удалил, не читая, пару гневных сообщений, затем точно так же удалил пару «приветов» от малознакомых или знакомых знакомых. Ответил утвердительно на приглашение «культурно развлечься», листнул новостную ленту, поставил пару–тройку лайков под аватарками более–менее удобоваримых персонажей и еще пару под показавшимися мне интересными постами. Сделал пару репостов, пролистал сотни бессмысленных чужих репостов с бесконечных подписок, сообществ и прочего интернет–скама, все прямо по Паланику: «Ссылка на ссылку к ссылке. Главный вопрос, который теперь задают себе люди, это не «В чем смысл существования?» Главный вопрос — это «Откуда эта цитата?»". Откуда эта Цитата?

Интернет незаметно своровал пол часа моей жизни и вот я снова, зажав ноздри большим и указательным пальцами левой руки, правой рукой поднес ко рту кружку до половины наполненную терасилом д. Еще рывок, три больших глотка сиропчатой трясины, запитой последними каплями грейпфрутового сока, и вот, все что мне осталось делать, так это прилечь в ожидании трипа, создав всю необходимую атмосферу.

Я включил винамп, залил в плейлист альбом посредственного пост–рок ансамбля для разогрева, парочка дарк–эмбиентовых альбомов, атмосферного блэка, немного дрона, затем депрессивно–суицидального блек–метала и призефиренного пост–блэка на десерт. Музыкальное сопровождение для путешествия на дно сознания было готово — отличный саундтрек для диссоциатив–роуд–муви.

Я выключил свет, запустил кислотные плагины в винампе и включил медитативную «лавовую лампу», парафин в которой как раз должен был расплавиться и начать циркулировать забавными цветными шариками к началу трипа. Я был в полной готовности. Ритуал был исполнен в точности как надо (где–то я читал, что появление ритуальности и разного рода традиций перед употреблением психоактивных веществ – ни что иное, как признак серьезной зависимости, но не важно). Я лег и уставился в потолок в ожидании.