Петр Петров - Крутые перевалы

— То-то и есть, — потер руки генерал. — Там заправляют латыши, матросы и жиды из рабочих.

Командующий снова уселся на стул и, взглянув на адъютанта, нахмурил лысый лоб.

— А ведь здорово, мерзавцы! — улыбнулся он. — Вы посмотрите, какой идиотский шрифт! А слова! Позовите ко мне этого Зубарева.

Адъютант вышел, и через минуту появился молодой белокурый с длинным горбатым носом и серыми маленькими глазами. Зубарев был уроженец здешних мест и до поступления в контрразведку служил помощником волостного писаря, а раньше псаломщиком. Все выражение его бледного лица, немного опушенного светлыми волосами, напоминало голодного цыпленка, робко выглядывающего из гнезда.

Генерал брезгливо посмотрел на контрразведчика и отвел глаза.

— Как попала сюда эта дрянь? — спросил он, комкая лист.

— Как ваше… с моста новобранцы принесли… который взорвала банда.

Командующий внутренними силами задумался и затем спросил:

— Где, по-твоему, может находиться такая типография?

— Думаю, что при ихнем штабе, — запнулся контрразведчик.

— Дурак! Это понятно… Но где этот штаб?

— Не могу знать, вашство.

У Зубарева задрыгали колени, и хищное лицо вытянулось еще длиннее.

Генерал поднял голову и с расстановкой произнес:

— Дармоеды!.. За что вам деньги правительство платит?

Голова разведчика погрузилась в угловатые плечи и откинулась к крыльцам.

— Ты получаешь поручение уничтожить это какими бы то ни было средствами, — тоном, не терпящим возражений, продолжал он. — Помни, что родина ждет от нас подвигов… За успехи получишь награду, за промахи — расстреляю!

Зубарев попятился, но запнулся о порог.

— Стой! — усмехнулся генерал. — В канцелярии штаба тебе подделают документы под рабочего. Нужно уничтожить не только типографию, а главным образом, тех, кто пишет, и их командный состав — этих мерзавцев Потылицына и других… Посмекай и насчет оружейных мастерских.

Командующий отвернулся к окну, за которым притихла душная июньская ночь. Мимо прошел часовой, покачивая штыком. Напротив в зале первого класса, залитом электрическим светом, двигались фигуры офицеров и слышались пьяные крики. Немного поправее мертво стояли застрявшие составы поездов. И только в железнодорожном депо напевно и торопливо выстукивали молотками.

— Подлецы! — прошептал генерал, думая о рабочих, которых опасался основательно.

Но происки контрразведчиков не давали ему сведений о таинственной организации большевиков, на прошлой неделе разгромившей вагон и отправившей партизанам около трехсот винтовок. Он вернулся к столу и вынул из портфеля фотографии. С первой из них глянуло черноусое красивое лицо Николая.

— Вождь, — скривил губы генерал. Затем он взял портрет Лизы и, завернув карточки в бумагу, велел адъютанту показать их Зубареву.

Военнопленный химик Иоган Шмидт и доктор Вологдин вторые сутки бились над изготовлением пистонов и пороха. Толстый, с опухшим лицом доктор представлял полную противоположность высокому, сухощавому Шмидту. Опыты производились в пустом купеческом доме, приспособленном теперь под оружейную мастерскую. Закручивая кверху усы, химик говорил:

— Селитры нет, бертолетовой соли нет… Рецепт готов, но я не ручаюсь за хорошую вспышку… Нужно в городской аптеке добыть.

— Попробуем в своих достать, — отвечал ему полудремавший Николай. — Вы, товарищи, покушайте и отдохните…

— Спасибо! — отмахнулся Шмидт.

— А почему? — весело заговорил жизнерадостный Вологдин. — Вы, батенька мой, немец, а горячку порете… Давайте лучше вот яичницей подкрепимся и уснем, а тогда попробуем еще кое-какие вещи.

— Вы спокойный человек, — устало улыбнулся Николаю химик.

— А чего волноваться… Патроны у нас пока есть, а выйдут, так придется опять вылазку сделать на линию.

— Вы — большевик, товарищ Потылицын?

— Да. А вы социал-демократ?

Шмидт покачал головой.

— У нас не было еще тогда большевиков… Я из левых социал-демократов группы Карла Либкнехта, Розы Люксембург.

— Ну, значит, вы наш.

Доктор проглотил кусок сала и вытер фартуком круглое комичное лицо.

В комнату ворвалась Лиза, а за ней Чеканов и Юзеф. Лиза полыхала радостью.

— Товарищи! — она задохнулась и присела на лавку. — К нам перебежала целая рота новобранцев и взвод пленных красноармейцев! Белая армия разваливается. Генералы додумались из заключенных наших товарищей сформировать отдельную часть, а они и перешли к нам.

— С темной улицы доносились крики и топот ног выскакивающих из домов партизан.

— Красногвардейцы? Новобранцы? Лиза! — Николай бросился навстречу Чеканову и стиснул его в своих сильных объятиях.

— Стой, медведь! — застонал наборщик.

Перебежчики построились вдоль улицы, против квартиры штаба и с любопытством рассматривали шагавшую вдоль шеренги высокую фигуру Николая. Тесное кольцо партизан с заспанными лицами сжимало их со всех сторон.

— Значит, с нами, товарищи? — спросил Николай, подойдя к небольшому и худощавому правофланговому.

— С вами! — дружно ответили пришедшие.

Командир выступил вперед и, приподняв фуражку, сказал:

— Мы давно думку держали перевалить сюда… Еще когда вы мост взрывали, но ребята были запуганы и сумлевались. А теперь все сделалось к лучшему, ведь мы принесли два пулемета и две сотни ящиков с патронами… И рабочие депо лекарств прислали.

Среди партизан взорвался крик, похожий на орудийный выстрел. А затем началась перекличка.

— Соболевские есть, што ль?

— Есть!.. Андрюха Косованов и Микита Запечкин.

— А-а-а!

— И Пьяновских четверо.

— Вона что!

— Пошто долго путались с теми?

— Зажаты, братишки, ижно дыхнуть нечем было.

— Дистиплина, значит, строгая у них?

— Не дистиплина, а прямо царский прижим!

— Федюху Лупоглазого не встречали?

— И, брат, он убит одним селедечником за большевизну!

— Ах, шкуры! Ну, ить, как их не хряпать после этого!

— Котосать и надо… Нет ли табачку, товарищи? Не куривши живем с два месяца.

— Есть, есть… Што ись цыгарет японских захватили при штабе.

Сквозь высокие сосны, как в окна, приходил голубой рассвет. Из труб над крышами притаившихся домов закудрявились сереброоблачные дымки.

— Расходитесь по двое в каждый дом, — распорядился Николай.

Лиза нашла в толпе Чеканова и Юзефа и, ухватив их за руки, торопливо сообщила:

— Сегодня заседание штаба, приходите обязательно… Будем решать вопрос о газете. Пришедшие товарищи говорят, что листовка Чеканова встречена солдатами хорошо.

Тонкая и стройная фигура девушки затерялась в толпе разбредающихся бойцов, а Чеканов поднял кверху большой палец и прищелкнул языком.

— Большевичка — во! — сказал он, забыв свои прежние размышления о ней и Николае.