Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

Ванька шел по саду и думал уже о своем. И тут ему повстречалась Верка. Веселая, удалая, из-под косынки темные локоны, точно русалочьи косы.

— Куда путь держим? — первым заговорил с ней Ванька.

— В далекие края, — Верка улыбнулась и обнажила белые зубы, — за синие моря, в тридевятое царство, тридесятое государство.

— И что же искать там будешь? — подыграл ей Ванька.

— Сокола своего, красна молодца-красавца.

— А коль пойдешь туда, а там вовсе и не молодец-красавец, что тогда станешь делать?

— Я?

— Ты!

Верка задумалась.

— Ничего, разберусь как-нибудь, — ответила немного погодя.

— Так вот, — сказал уже вполне серьезно Ванька, — ты и разбирайся, а я пошел.

— Э-э, э-э, — остановила его Верка. — Ты хоть адрес оставь, куда о своем решении сообщать. И имя свое богатырское назови — я знать желаю!

— Имя мое — Иван. Фамилия — Чухлов. Отец мой был тоже Иваном. Значит, Иван Иванович Чухлов. А живу я, — продолжал Ванька, — в Кирпилях. Это и есть мой адрес. Но писать мне не надо, если что, за ответом сам приду.

— Как же ты узнаешь о том, Ванька-Богатырь? — все еще не унималась, продолжала шутить Верка.

— Сердцем почувствую!

— Сердцем?

— Сердцем!

— Ну-ну. Испытаем твое сердце, Иван Иванович Чухлов, Ванька-Богатырь! — И Верка тотчас исчезла, как бы растворилась в деревьях, точно ее тут и не было — это просто какой-то дух, внешним своим видом и мыслями напомнивший Верку.

Ванька осмотрелся — никого. Надо же, только же рядом стояла! И пошел дальше, все еще находясь под впечатлением этой встречи.

В половине восьмого утра мужики уже вертелись около правления: чего это их вызвал председатель, по какому вопросу? Спрашивали друг у друга, и никто не мог толком объяснить. Один Оглоблин мимоходом как бы бросил: наверное, что-то по кирпичному заводу решать.

— До кирпичному? — неожиданно заинтересовался Венька Малышев.

— Наверное, — опять неопределенно сказал Прокша.

— Я что-то про такое не слыхал, это для меня новость, ребята. Его что, — повернулся он к Оглоблину, — у нас собираются строить?

— Здравствуй — я ваша тетя! Ты что же, Венька, только на свет народился, что ли?

— Я же и сказываю: первый раз слышу.

Тут подал голос Петр Бродов:

— К примеру, я тоже про кирпичный ничего не знаю. У меня скот основное — корми, пои, дерьмо из-под него вывози, такая задача. А там хоть трава не расти — моя хата с краю.

Оглоблин все же побаивался Петра Бродова, потому промолчал — пошел он подальше, лучше десятой дорогой его обойти, нежели связываться с ним, подумал, видимо, Прокша Оглоблин.

Венька Малышев тоже затих, не поддержал разговора.

Так и стояли, курили, пока не подошел Матекин.

— Собрались? Ждите, председатель в поля уехал, вернется — поговорит с вами.

— А о чем хоть? — не терпелось знать Веньке Малышеву.

— О чем? А вам не объяснили разве? — в свою очередь спросил Матекин.

— Не-ет, — ответил за всех Малышев.

— Бригаду для строительства кирпичного завода комплектуют.

— А я при чем тут? — тотчас вскинулся Петр Бродов.

— Как — «при чем»? Раз вызвал тебя к себе Каширин, значит, ему тоже нужен.

— Я же скотник. У меня своя работа. Не-а, — резко возразил Петр Бродов, — не пойду на кирпичный, я не дурной пока — ломовать ни за грош.

— Как раз деньги-то, — подчеркнул Матекин, — там платить будут шальные. Это тебе кирпичный — не животноводческая ферма!

— А что на ферме, легко? — вдруг завелся Петр Бродов. — На ферме Парк культуры и отдыха, что ли? Да на ней так наломаешься, потом всю ночь иголки колют.

— В мозгах? — уточнил Оглоблин. Он, видимо, и сам того от себя не ожидал, просто так ляпнул — чего-то на ум взбрело.

— И в мозгах, — повторил следом Петр Бродов, не обращая внимания на подковыку.

Матекин это уловил, но сделал вид, будто ничего не слышал, вовремя задавил в себе смешок.

— Вот так-то, братцы мои кролики, — подытожил Петр Бродов, но уже без возражения, что его все же могут перевести из скотников в строительную бригаду; похоже, шальные деньги, какие предполагают платить на сооружении кирпичного завода, заставили его задуматься. «Деньги — это хорошо!» — решил Петр Бродов.

— К слову, — сообщил Матекин. — Вчера со станции часть оборудования уже перевезли.

— Вот даже как! — удивленно воскликнул Малышев. — Надо же, в Кирпилях завод будет!

— А что, разве это плохо? — спросил Прокша.

— А кто тебе сказал, что плохо? Наоборот: отлично! — Венька Малышев потер руку об руку, оживился. — Так, глядишь, наши Кирпили и районным центром скоро станут.

— Э-э-а, это ты загнул уже, — не согласился Оглоблин, приняв слова его всерьез.

Венька Малышев тут же оговорился:

— Ну ты, Прокша, ей-богу, аллегории не понимаешь.

— Какой-такой аллегории?

— Ага, — ехидно усмехнулся Петр Бродов, — какой, о чем ее едят, объясни Прокше, а то он и на самом деле не может раскусить.

— А ты, — уставился на того Оглоблин, — можешь?

— Я? — переспросил Бродов. — Мне что хрен, что редька — одна еда.

— При чем тут хрен и редька, — недовольно буркнул Оглоблин. — Тебя про эту самую спрашивают, как ее? — Он повернулся к Веньке Малышеву: — Ну?..

— Аллегорию.

— Во-во, про аллегорию. Ты знаешь, что это такое?

— Я не говорил, я и объяснять не желаю, — решительно отказался отвечать Петр Бродов, — Вон пусть Венька, это он траванул.

Мужики вопросительно посмотрели на того.

Венька молчал. Но вскоре признался:

— А черт его знает, пришло на язык — ляпнул.

На помощь поспешил Матекин, он и объяснил популярно, сказав, что это выражение какой-то мысли в чем-то конкретном. Ну, к примеру, добавил: Малышев сказал, будто наши Кирпили станут районным центром. Он тем самым хотел подчеркнуть, что со строительством кирпичного завода наше село укрупнится, поднимется его вес в масштабе всего нашего края, вот примерно это и можно назвать аллегорией.

Мужики, выслушав Матекина, посмеялись над Малышевым: дескать, слов ученых нахватался, а где, в каком месте их применять, не знает.

Тот возразил: ну как же не знает, когда в самую точку попал, и обратился за поддержкой к Матекину:

— Ну скажите, Дмитрий Иванович, я прав?

— Прав, прав, Веня, — поддакнул тот, улыбаясь, и направился в правление.

Мужики продолжали стоять, они ожидали восьми часов, когда с полей вернется председатель.

Вскоре подошел Ванька Чухлов. Он поздоровался. Петр Бродов сначала недовольно на него покосился, затем не выдержал затронул-таки:

— Мы то понятно, чего ждем, нас председатель вызвал, а тебе, Бес, что тут? Ты же, говорили, в совхозе истопником.

— Работал, — спокойно ответил Ванька. — А теперь вот в колхоз перехожу.

— В колхоз? Что ж такое? Или в совхозе мало платят?