Николай Кузаков - Рябиновая ночь

— На курорт бы ей надо.

— Я вчера звонила в райком профсоюза. Путевку ей выделили с начала следующего месяца. Пусть собирается. Подбери за нее человека.

— Хорошо.

— Завтра после обеденной дойки проведем совещание с работниками фермы. Ты подготовься выступать. Обсудим, как весну жить будем.

Аграфена вышла, Нина Васильевна посмотрела на часы: пора уже на планерку собраться, а никого нет.

В дверях появился Аюша Базаронович. Был он в телогрейке, сапогах.

— Ты мне не скажешь, где люди? — спросила Нина Васильевна.

— Все на субботнике. И нам пора.

— А я совсем забыла. Ивана Ивановича не видел?

— Уехал в «Сельхозтехнику» за запчастями к комбайнам.

— А завтра он этого не мог сделать?

— Сказал, что иначе ремонт остановится. Да и без него у нас людей хватит.

— И без тебя могли бы обойтись.

— Я — другое дело.

Аюша Базаронович с Ниной Васильевной ехали в одной автомашине. Солнце уже поднялось, и степь сияла радостным светом. Турпаны в скалах начали свои брачные игры, их плачущий крик: «Ко-аа, ко-а-а», — разносился по Онону.

Впереди показалась ферма. Она стояла в небольшой ложбине под сопочкой, которая защищала ее от ветров. Невдалеке от нее тремя курганами возвышался навоз. От них к полю двигались десятки подвод, тракторы с тележками, между ними, как челноки, сновали самосвалы.

— Аюша Базаронович, ты где это набрал такое мамаево войско? — радовалась Нина Васильевна.

— Комсомольцы и пионеры реквизировали у чабанов все телеги на сегодня.

— Ну, молодцы. А обед будет?

— Тетушка Долгор и Маруф Игнатьевич с вечера варят и парят.

Работой по вывозке навоза руководил Федор. Только он мог разобраться в этом движущемся муравейнике телег, автомашин и тракторов. Куртка на нем распахнута, кепка сдвинута на затылок. Федор шумел на парней, которые пытались подъехать под погрузку вне очереди и вносили неразбериху, следил, чтобы не простаивали автомашины и тракторы.

— Федор Степанович, куда мне становиться? — спросила Нина Васильевна.

— Трактор не разучились водить?

— Можно попробовать.

Федор махнул рукой Петьке, который подъехал к погрузчику.

— Становись на погрузку телег. А на твоем тракторе будет работать Нина Васильевна.

Нина Васильевна уехала. Петька взял лопату и встал рядом с Алексеем на погрузку навоза.

— Что, Петро, вышибли тебя из седла? — улыбнулся Алексей.

— Но-о-о, — качнул белобрысой головой Петька. — Я это Князю припомню.

— Не нравится лопата?

— Но-о-о. Это все равно как летчика посадить на телегу.

— Ничего, Петро, ты еще свое налетаешь.

Подъехала Анна, пока грузили тележку, подошла к ним.

— Беда мне с этим народом, — пожаловалась она Алексею.

— Что случилось?

— Я им говорю, ссыпайте навоз в одну кучу. Только отвернусь, а они сыплют его вдоль всего поля.

— Это переживем. Подгоним завтра бульдозер и сгрудим.

В полдень, когда половину навоза уже увезли, приехал секретарь райкома Шемелин. Он с удивлением посмотрел на работающих, Увидев Алексея, подошел к нему. Из-под пушистых бровей глянул на дорогу.

— Алеша, ты мне не скажешь, что здесь происходит?

— Субботник, Николай Данилович.

— Об этом я догадался. Но мне помнится, что эта ферма ключевского колхоза. Или Неделин вам ее продал?

— Вы вот о чем, — усмехнулся про себя Алексей. — Неделин попросил очистить скотные дворы. Как же не помочь соседу.

— И какой же урожай ты думаешь получить с этого поля?

— Не ниже двадцати центнеров зерна с гектара. Плохо, что вносим не под пары. Но в этом году у нас другого выхода нет. Придется немного с сорняками повоевать. А через год думаю получить на этом поле по тридцать центнеров с гектара.

— Не высоко берешь?

— Нет. Наши земли очень бедные, бесструктурные. Фосфора почти нет, влаги недостаточно. Внесением удобрений я убиваю двух зайцев: заправляю землю питательными веществами, в то же время навозом удерживаю влагу. Правильное соотношение питательных веществ и влаги обеспечат хорошее развитие растений.

— А минеральные удобрения?

— Тут мы должны учитывать климатические условия. Из каждых пяти лет у нас в Забайкалье три года засухи. При недостатке влаги минеральные удобрения не принесут желаемого результата. Но в смеси с органическими удобрениями они дадут хорошую отдачу.

— Интересно, где вы столько людей взяли?

— Комиссар мобилизацию провел.

— А я как только заикнусь о вывозке навоза, все мне в один голос: нет техники, нет людей. А оказывается, все есть. Отряд Гантимурова у тебя живой?

— Живой.

— Нина Васильевна как относится к твоим делам?

— Вот она едет.

День был на исходе. Автомашины и тракторы ушли, только телеги длинной цепочкой растянулись по дороге к селу. На небе полыхала заря. Алым рябиновым костром горел Белый камень. Алексей обошел вокруг кургана из перегноя и остановился возле Анны.

— Теперь мы богачи.

Анна даже не повернула головы. Она смотрела вдаль.

— Помнишь, Алеша, когда я пришла к вам в бригаду, вот такой же вечер был. Земля парным молоком пахла. Облака пламенели. И Белый камень красным был.

— А ты посмотри.

Анна повернулась. Раскаленным валуном лежал Белый камень.

— Ты не забыл тот вечер? — тихо спросила Анна.

— Нет. Ты попросила меня принести красный камень. Я иду, а на ладони у меня будто маленькое солнце лежит. И только ты взяла, камень погас, стал белым. Оказывается, и красный цвет гаснет, если его касается холодная душа.

Анна пристально посмотрела на него.

— Помнишь?

— Все помню, Аннушка, все.

— Алеша, милый, ты любишь меня. Любишь? А я-то дура… Спасибо, Алеша… Только ты обо мне плохо не подумай. Мне ничего не надо. Довольно и того, что не забыл. До свидания.

Анна села на мотоцикл и помчалась в село. Алексей проводил ее долгим взглядом и пошел на полевой стан. Там была Нина Васильевна.

— А ты что бродишь один как неприкаянный? Поедешь?

— Нет. Я побуду еще здесь.

— Смотри. А я что-то устала, домой поеду.

Все эти дни Анна, как на крыльях. Мир — в радость, работа — в сласть. Сама того не зная, похорошела, зацвела буйно, как припоздалый черемуховый куст. Мужчины провожали ее долгим жадным взглядом. Случалось, и приставали, грубо, нахально. Бабы втайне завидовали Анне, боясь за своих мужей, но в этом они не признались бы даже под смертной пыткой. А поэтому с особым наслаждением злословили о ней:

— Алексею Петровичу на шею вешается…

— Бесстыжая. В чужую семью лезет…

— Ребенка осиротить хочет…

Вот такой слушок вполз в дом Огневых. Не находит себе места Елена Николаевна, не идет сон, думы в узлы завязываются. Последнее дело чужую семью разбивать. Детские слезы не прощаются. Грех-то какой. Теперь сраму не оберешься. Людям хоть на глаза не показывайся. Да и Алексей-то хорош — немужнюю бабу сбить с пути, что сорвать подснежник в стерпи. Ославит, а потом к жене под бок. Уж не молод.