Николай Кузаков - Рябиновая ночь

Иван Иванович ушел. Алексей долго сидел в задумчивости. Он тоже не испытывал радости видеть Ивана Ивановича и знал, что малейший неверный шаг по отношению к нему люди истолкуют как месть.

Вошел Аюша Базаронович.

— Что это невесел, председатель? — улыбнулся Аюша Базаронович.

— Сон сегодня худой видел. — Алексей встал. — Я еду на ферму. У тебя к дояркам никаких дел нет?

— Итоги месяца надо подвести и передовикам вымпелы вручить.

— Тогда поехали.

Машину вел Алексей. Выехали за село. Дорога переметнулась через ложбину сопки и пошла низиной вдоль Урюмки. Всюду стояли зароды. По изумрудной отаве бегали хохлатые чибисы. Выискивая добычу, возле кустов низко над землей летали луни. Над лугами стремительно проносились стрижи.

— Красота-то какая! — вздохнул Алексей.

— Журавли уже табуниться начали.

— Я вчера у Талого озера был. Молодые лебеди тоже крылья пробуют.

— Петрович, а что у тебя с Анной происходит? — будто между прочим спросил Аюша Базаронович.

Алексей помолчал.

— Может, мы как-нибудь сами разберемся?

— Я так и думаю, пора вам разобраться. К тебе сейчас люди пойдут за советом и не только, как хлеб сеять. А что ты им скажешь, когда сам в двух бабах запутался? Да и не верю я в хорошего руководителя и человека, если он нечистоплотен в быту.

— И я такого же мнения.

— Это интересно. Выходит, на тебя наговаривают?

— Да нет, Аюша Базаронович, к сожалению, в этих сплетнях много правды. Только я не знаю, где больше моей нечистоплотности: или в том, что я до сих пор не порвал с женой, или в связи с Анной.

— Это что-то новое. Оправдываешь себя?

— Нет, просто думаю.

— И какой же вывод надумал?

— Вывода пока нет.

— Смотри, как бы его не пришлось делать партийной организации.

— Все может быть, Аюша Базаронович.

Они подъехали к ферме. Доярки уже закончили дойку и мыли ведра, стирали марлю.

— Вот и нам бог мужиков послал. Глядишь, и разговеемся, — посмотрела на Алексея высокая, стройная Тамара, жена Анания.

— Ананий узнает, он тебе разговеется, — подхватил шутку Алексей.

— Да мы, председатель, уж и не знаем, есть у нас мужья или нет. Всю весну они на полевых станах безвылазно жили, теперь из степи глаз не показывают. Скоро забудем, отчего ребятишки-то получаются.

— Ах ты бесстыжая, — замахала полными руками белотелая Глаша, жена Проньки. — И как только язык у тебя поворачивается срам молоть.

— Повернется. Будет недород ребятишек, а потом Петрович нас же и корить станет. Эх, бабоньки, скажет, я-то на вас надеялся, а вы подвели меня, без трактористов колхоз оставили, не могли уж ради общего дела лишний раз с мужьями понежиться. Мы бы с радостью понежились, да у нас гости в доме чаще бывают, чем мужья.

Бабы, слушая Тамару, даже ведра перестали мыть. На всех лицах блуждали веселые улыбки. Ждали, что же ответит председатель.

— Вот закончим уборку хлеба, женатых мужчин на месяц отпущу в увольнение. А девчатам найду женихов, всех до одной выдам замуж.

— Обманете, Петрович, — донесся несмелый голосок из-под навеса, где собрались девчата.

Аграфена погрозила им пальцем.

— Ах вы пигалицы…

Аюша Базаронович зашел в вагончик к дояркам.

— Как у вас тут дела? — спросил Аграфену Алексей.

— Да ничего. Надои после дождиков стали повышаться. Заведующего фермой не видели?

— В больницу его на операцию положили.

— Вместо него кого-то надо назначить. Одной мне тяжело.

— Я советовался с комиссаром и зоотехником. Решили вас назначить.

— Да вы что, Петрович, не справиться мне.

— Придется справляться. Перестройка фермы идет полным ходом. Решили вас и еще двух доярок направить на месяц на практику в один из совхозов возле Читы. Изучите, как организовано машинное доение, как они подбирают коров.

— На целый месяц?

— Я думаю, это немного. Слышала, что соседи отмочили. Перевели всех коров, без разбора, на механическое доение. Три месяца промучились, коров присушили, а механическую дойку выбросили. После этого председатель говорит, что доярки еще не доросли, чтобы работать на такой технике. Вот поэтому нам надо хорошо подготовиться.

— Для мехдойки нам придется часть нетелей закупить.

— Закупим. Только вы все хорошо продумайте. Как приедете с практики, соберем правление, вы и доложите, как будем внедрять механическое доение.

— Ехать-то я что-то побаиваюсь.

— Надо.

— А кого же еще из доярок взять.

— Возьмите одну из молодых и неплохо бы еще Тамару, жену Анания. Женщина она боевая, грамотная. Я думаю, ее надо и старшей дояркой назначить.

— В старшие она подойдет. Только поедет ли. Ребятишки.

— Уговорим. А с ребятишками мать повозится. Подбирай доярок и в следующий понедельник выезжайте. С зоотехником посоветуйся, на что особое внимание обратить. А сейчас приглашай доярок к речке на полянку. У комиссара к вам дело.

После разговора с доярками Алексей завез Аюшу Базароновича в село, а сам поехал на строительство овцеводческого комплекса. По пути заехал на кладбище, оно находилось за Дворцом культуры на небольшом холме. Алексей прошел к могиле матери. Она была обнесена железной оградкой. Алексей покрасил ее в первый же весенний день. Вместо памятника стоял кусок рельса, к нему был приварен штурвал от комбайна, над ним алела звездочка.

Алексей положил на могилку три алые саранки, он их сорвал еще по дороге, и присел на скамеечку. В этот день погибла его мать. Алексей попытался представить ее лицо, но оно было где-то далеко, точно не в резкости, забыл он и голос ее. Ему почему-то вспомнился один случай. Пошли они как-то осенью в лес за брусникой. Взяли с собой собачонку, старенькое отцовское одноствольное ружье, мать хорошо стреляла.

Собирают ягоду. Невдалеке собачонка залаяла. Алексей взял ружье и побежал посмотреть, на кого она лает. Вышел из-за кустов, на лиственнице низенько глухарка сидит, да большая. Выстрелил — упала глухарка. Пришел к матери, она погладила его по голове: «Но вот-у меня еще один кормилец вырос».

Теперь Алексей вспомнил голос матери. Он чем-то напоминал голос Анны, только чуть звонче был. «Анна… Даже: здесь без тебя не могу». Алексей услышал шаги. Оглянулся. К могиле подходила Елена Николаевна. Она была в темном платье, в темном платке. В руках держала два полевых цветка.

— Здравствуй, Петрович.

Алексей встал.

— Здравствуйте, Елена Николаевна.

— Вот к матери твоей пришла. Подружками были.

Елена Николаевна положила цветы на могилку и села.

— Росли мы вместе. Сюда на луга за цветами бегали. Веселая она была, проказница, будто торопилась жить.

— Как они с отцом-то жили? Я ведь не помню, еще маленьким был.

— Отец-то твой с характером был. Что скажет, как топором отрубит. Да любила она его, души в нем не чаяла. Теперь бы за тебя радовалась.